Исповедь «вора в законе»

Гуров Александр Владимирович

— В такие игры мы не играем, — сказал Король, уводя нас от любопытного зрелища. — Мы если берем, то целиком.

В это время шулера вмиг рассеялись — проходила милиция.

Да, если вспомнить, каких только аферистов и мошенников в ту военную пору не было.

Так я продолжил свое воровское ученичество. Король был умелым наставником. Натаскивал нас с Костей исподволь, терпеливо, без нажима и окрика, как старший друг. Обучал только тем приемам, которыми сам владел в совершенстве и чаще всего пользовался. Коронным его номером было «писать» карманы,

«работая» с подельником в переполненных трамваях («марках») или в пригородных поездах. Этим со временем в совершенстве овладел и я.

В пору постижения искусства карманника мне довелось близко познакомиться с другими известными «ворами в законе» — людьми очень разными и интересными. Это и знаменитый квартирный вор («скокарь») Лешка Куцый — дерзкий и хитрый, в общении — грубоватый. Его, бежавшего из зоны, усиленно искала милиция. И карманник Витя Шанхай — мечтатель по натуре, влюбившийся по уши в девушку по имени Блюмка из порядочной еврейской семьи. И лучший друг моего наставника Федя Артист, судьба которого оказалась трагичной…

Вначале все шло как надо. Но воровская стезя не усыпана розами. Она словно петляет в густом лесу между корневищами и буреломом, и далеко не всегда ты можешь предугадать, где нужно остановиться, выждать… Вот и нас завела она вдруг куда-то в чащобу, и началась полоса неудач…

Как-то после «работы» возвращаемся с Костей на «хату». На диване лежит Куцый, окутанный облаком табачного дыма. Пепельница, стоящая рядом с ним на полу, полна окурков. «Прибыли?» — буркнул он и пошел в комнату, где обычно спала тетя Соня. В это время раздался стук в дверь — сильный, решительный. Тетя Соня, на ходу натягивая платье, вышла из своей комнаты, Куцый — следом. Ловким движением хозяйка откинула половик и открыла подпол. Куцый и Костя нырнули туда. «Не забудь, что ты — мой племянник», — шепнула мне, прежде чем открыть дверь.

На пороге стоял милиционер.

— А, здравствуйте, здравствуйте, — затараторила тетя Соня, изобразив на лице улыбочку. — Давненько к нам не захаживали.

Она потащила его на кухню. Там они долго о чем-то разговаривали. Был слышен звон посуды. Видать, выпивали. Я все это время тихо сидел на диване. Появившись в комнате, милиционер спросил:

— Тебя как звать, мальчик?

— Леша. Фамилия Дроздов, — ответил я, стараясь не выдавать волнения.

— Свидетельство о рождении есть?

— Да, да, конечно, — поспешно ответила тетя Соня и полезла в комод, где лежали метрики.

Когда милиционер ушел, тетя Соня с облегчением вздохнула. Немного повременив (чем черт не шутит!), открыла погреб.

— Что за гость? — поинтересовался Куцый.

— Участковый наш. Прошин.

— И часто он заглядывает?

— Не так чтобы часто, но заходит.

— «Дрожжи» кушает? — продолжал расспрашивать Куцый.

— Не то что кушает — жрет, только давай, — ответила тетя Соня. — С этим начальником кашу можно варить.

Несмотря на шутливый тон разговора, после визита Прошина все мы как-то приуныли.

К вечеру пришли Король и Артист.

Оба злые. Выпили, и начался у них мужской разговор. Из него я понял, что завтра на десять утра назначена сходка воровской «братвы». В лесу под Обираловкой. Много будет «босяков» со всего Союза.

— Ты, Куцый, поедешь?

— Надо бы посмотреть, какая нынче она, иногородняя «босота». Два года не видал вольной жизни. Все никак не могу привыкнуть. Увижу дерево, так и кажется, что вот-вот падать оно начнет. И придавит.

Валентина, как и Артиста, визит Прошина не обрадовал.

— Сегодня здесь ночевать не будем, — решил Король.

Они взяли с собой Куцего. Мы с Костей остались и легли спать в сарае.

Опасения Короля были не напрасны. Ночью опять нагрянула милиция. Искали, как сказала тетя Соня, Куцего.

Утром мы с Костей решили «поработать» немного на Рогожском рынке. Но вдруг увидели Михалькова — и пришлось слинять.

Дня через три мы встретили, наконец, своего наставника. С ним был и Куцый. Валентин сказал, что на старую «хату» нам с Костей тоже ни к чему возвращаться, и дал адрес.

Хозяином новой «хаты» оказался инвалид дядя Вася — вместо левой ноги у него был протез из деревяшки. Человек очень осторожный, он разговаривал только шопотом и постоянно ко всему прислушивался. На новой «хате» было как-то неуютно. Нам с Костей здесь не понравилось.

Куцый, для которого риск был второй натурой, не мог сидеть без дела. Когда стемнело, он, положив в карман наган, куда-то ушел. На хате появился уже к утру с чемоданом, набитым дорогими вещами. Рассказал, что нарвался на патрулей, и пришлось выпустить два «масленка». При нас он прокрутил барабан, в котором оставалось пять патронов. Кто станет очередной его жертвой?

— Неудобная все же «дура», — посетовал Король, прицеливаясь в висевший на стене портрет вождя.

— Ой, что ты, что ты — погубишь, — засуетился при этом дядя Вася.

— Хотя получше «мелкашки».

— Намек понял, — Валентин улыбнулся краешками губ. — Постараюсь добыть «парабеллум».

Но Куцему в тот раз так и не удалось воспользоваться этой услугой. Во время очередной дерзкой вылазки он попал в засаду. Стал отстреливаться. «Опер» тоже применил оружие, ранив его в ногу. Куцего изловили с поличным: в одной руке он держал наган, в другой — сумку с вещами.

А вскоре на одном из непредсказуемых поворотов воровской тропы попали в беду и мы с Костей. Началось с того, что на Рогожском рынке меня подловил сам Михальков — гроза карманных воров. Я расплакался, сказал, что остался круглым сиротой, и Михальков распорядился отправить меня в детскую комнату милиции. На другой день пришла тетя Соня, причитая и пуская слезу, показала метрики «своего Алешеньки», и меня отпустили. Вот когда стало мне понятным, для чего еще они были нужны.

Но на свободе мне довелось гулять недолго. Опять схватил за руку Михальков — на этот раз погорели мы вместе с Костей. Подержав немного в милиции, нас отправили в Даниловский детприемник.