Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия
Шрифт:
Ну, эка невидаль – мужика заказали. Да на каждого кандидата всегда пуля найдётся: время было такое.
Кандидат в депутаты рыцарем без страха и упрека явно уж не был. Так себе, кандидатишка. Но! Он вырос в селе, все его знали, село было агромадным. По-модному говоря, электорат, стоял за него, пусть он даже и во взрослом возрасте в носу на людях ковырялся. А всё свой родной Ванюша был роднее и ближе другого, очень крутого при всяких заслуженных (и не очень) регалиях, кандидата. На сделку с совестью наш Ваня не пошёл, раз его не купили. Значит, пошли по другому
Приехали в городок: обычное здание милиции, обычнейший ИВС (изолятор временного содержания).
Обычнейший следователь, почти что майор, обычнейший и подзащитный. Ну, никак не тянул он на Брюса Виллиса или Ван Дама: хиленький мужичонка, хлипенький и дырявенький весь какой-то.
Обрадовался мне жутко: начал частить на допросе так быстро, что следователь не успевал записывать.
А потом случилось нежданное. Задрожали руки у следователя, бросил он ручку: такие пошли имена и фамилии, что я вам скажу! Ой, нет, не скажу: сама жить хочу. А вот сумму «заказа» скажу: 60 или 100 тысяч долларов гонорара за пробитую голову несчастного кандидата.
Сумма, конечно, впечатляет, как впечатляет и то, что привезли нашего киллера аж из Петрозаводска, из далёкой Карелии, что славится озерами своими да мебельной березой.
И лежал бы где-нибудь в канаве наш Ванюша, поплакали бы над ним Нинка, красавица-дочка да мамка родная, а к власти пришёл бы его страшный соперник, как подвела заказчика «мелочь».
Как поведал нам киллер, фотографию жертвы ему дали уже по приезду в Крым: так надежнёе.
И он на фотографии узнал, не поверите! друга детства своего босоногого, с которым вместе гоняли по колхозным бахчам воровать дыни да арбузы-кавуны.
Это уже потом он был вынужден скрываться аж в Карелии за грехи да грешки перед законом, где его и зацепили да наняли. Вот именно эта «мелочь»: совесть убийцы и помешала ему выполнить тот заказ, даром что авансик-то получил.
Авансик авансом, но предпочёл пойти добровольно в тюрьму, отсидеть пару лет за покушение на убийство, но друга спасти.
Да, театр жизни похлеще театра как такового, а, главное, ничего-то выдумывать и не надо.
А наш Ваня сейчас-то – орел! В парламенте Крыма очень даже и не последний там человек.
Кому на Руси вечно везет? То-то же…
… И 575 патронов
Бравый мужчина на боевом коне, жигулёнке последней модели, приехал в консультацию к вечеру. Стал упрашивать за своего друга, которого повязали за громкое дело. Для маленького поселка, где каждый знал про соседа всё или почти что всё, дело действительно было громким.
При всём честном народе в яркий полдень летнего дня доблестные сотрудники местной милиции вывели из двухэтажного дома хозяина его – местного бизнесмена Николая. Вывели при полном параде оружия, которого хватило на две громадные сумки. Там были и пистолет, и автомат, и двустволка, и ещё, и ещё, и ещё, и патроны впридачу – аж 575 штук.
Нет, когда оружие в доме искали, Николая в доме не оказалось. Он пахал на работе. А когда возвернулся с работы,
Привезли хозяина арсенала вначале в милицию. Потом при полном параде ментов повезли к прокурору. Санкцию на арест дали быстро (тогда санкцию давал прокурор). Оно и понятно, как отпустить на свободу такого владельца, у которого изъятый арсенал чуть не на роту.
Для защитника дело гиблое: оружие изъяли? Изъяли. Добровольно сдавать не сдавал? Естественно. Не считать же за правду, что арсенал в дом принесла милая супруга или их пятилетний внук.
Брак в работе адвоката дело вовсе ненужное, а тут брак был почти стопроцентным. И что я взялась, сама не пойму!
В камере Николаю было оченно неуютно, но терпел, зубами скрипел. С юмором рассказал мне про «маски-шоу», как он тапочком закрывался от дубинок да кованых сапожищ. А что было делать, сдаваться? Признаться ментам дело последнее, срок же светил очень немалый, потому и терпел в надежде на русский авось: а вдруг повезёт, кривая и вывезет?
Милая жена Николая понравилась сразу: хлопотливая, шустрая. Умная и верная, она смотрела за хозяйством, за домом, за шустреньким внуком, да и за дедом, отцом мужа родным, алкоголиком с весомейшим стажем. Если б за пьянку давали награды, дед бы ходил в орденах, как Брежнев Ильич.
Дед жил во времянке. Ему и тепло, и сытно (невестка кормила), и зятевы кулаки достать не могли.
Влезешь в какое-то дело, и пойдут эпизод за эпизодом… Так и тут: балластом к эпизоду с хранением арсенала пришили Николаю и избиение с последующим якобы насилием над подругой его, дамой вовсе неверной, шустрой донельзя.
Была эта бабёнка раньше подругой жены. За дружескими разговорами и присмотрела, что дом-то неплох, обихожен, да и Николай был в самом соку. Решила бабенка сыграть на чувствах его, тем более что моложе его жинки была лет на десять.
Мужики, в общем, народ глупый на баб, и Николай исключением не был. Женихался с мадамою долго, так долго, что та уже и на открытый разговор повелась: давай расходись, свадьбу сыграем, дом то большой, нам обоим и хватит.
Вот тут бабёнке не подфартило. Николай, даром что лох, тут рога в землю. Дом он строил почти что с нуля, прирос к нему, да и намерен был внуку отдать, сильно мальчонку жалел да и баловал. А тут надо дом свой отдать пусть желанной, но все-таки тёте. Жениться? Что ж не жениться, пускай. А вот дом отдавать? Нетушки! Нет!
Бабёнка крутилась годика два, а Николай ни в какую – дом не отдам! Жена терпела, молчала: в маленьком городишке скрыть мало что скроешь, но ради внучонка, да и самого же непутевого Николая терпела, и не раз говорила непутёвому муженьку – разводу не дам.
Достали «подружку» супруги, ох, как достали. Решилась на крайнее, на шантаж, ан и тут Колюня никак.
Вот тогда бабенка скумекала и смудрила: сдала Николая ментам. Пусть сядет надолго и за оружие, и за изнасилование её драгоценного тела, и за избиение. За всё настрадается, голубчик, за все её муки с ним, нелюбимым, получит по полной.