Исповедь

Александр Волгин

ИСПОВЕДЬ

"Способность чувствовать", казалось ему,

порождается уже самим расположением этих камней, их

сочетанием, а так же сочетанием мхов и лишайников,

которыми они поросли, и обступивших дом полумертвых

дерев - и, главное тем, что все эти нuчeм не

потревоженное, так долго оставалось неизменным и

повторяюсь а неподвижных водах озеро."

"Падение дома Ашеров" Эдгар ПО.

* * *

Небо на востоке темнеет, наливается грязно-болотной тяжестью. Кучевые облака, еще недавно невесомые, громоздятся в многоэтажные причудливые формы и, надвигаясь покрывают землю мраком. Уже скрылись в этом мраке горные хребты, тянущиеся вдоль горизоата, и бурый скалистый ландшафт слился с розовым небом, замирая в ожидании ужасающих чудес. Лишь озеро, закованное со всех сторон угрюмыми отвесными берегами, оживляется все больше. Зеленовато-свинцовые воды его тревожно забурлили, ускорили свое извечное вращение, порождая иенсливскую воронку, окаймленную у берегов бахромой пеныМноготонные громады волн неистово хлещут утесы по щекам, наполняя грозное поднебесье грохотом и гулом. Но звуки эти едва слышны на фоне тяжелого громоподобного органного гуда, плывущего над безжизненным каменным миром. Незримым потоком заполняет он каньоны и расщелины, отражаясь и дробясь, сотрясает скальные монолиты, вызывает обвалы. Достигнув края плоскогорья,, ослабев. он скатывается в путыню, уносится вдаль и умирает среди густых лесов высоких столбовидных скал, торчащих из ржавых песков, как глобальная планетарная щетина. Тяжелые плиты туч смыкаются все ближе, лишь далеко на западе в нагромождении облаков еще просвечивает, кажущаяся нереальной, салатная зелень неба... Ветер крепчает...

* * *

Мне никто не поверит. Никто. В это невозможно поверить, это надо выстрадать. Выстрадать на грани безумия. Тогда поверишь, если не сойдешь с ума. Сумасшедшему легче. А что делать мне?

Куда идти со своей правдой, кому она нужна? Все мы рождаемся на Земле. Первое время, маленькие и беспомощные, мы впитываем с материнским молоком мудрость окружающего мира, знания, собранные сотнями поколений. Мы учимся понимать добро и зло и радуемся каждому новому дню, приходящему к нам, подаренному всему миру. С самого рождения мы любим Землю, любим ее свет и доброту, принимаем ее солнечную ласку журчащей воды, пурпурных закатов и восходов. Весь этот любимый нами мир принадлежит нам. И силой этой любви, мы говорим - "По другому и быть не может" - и, убежденные в этом, неся знание, любовь к Земле, уходим к звездам. Мы уверены, что Братья по Разуму поймут нас, ибо они подобны нам, ибо законы едины дяя всей Вселенной. Нам кажется, что мы знаем все или почти все. Наши знания укладываются в изящную и до гениальности простую систему, недостающие элементы легко угадываются. И вдруг появляется человек и сходу крушит эту красивую удобную систему потому, что его элемент не умещается в ней, да и не может уместиться, ибо это даже не элемент, а самостоятельная система. И в этой новой системе все оказывается навыворот. Перед человечеством вдруг распахивается такая чудовищная бездна еще не познанного, неизведанного, что и заглянуть-то в нее страшно. Вся история человеческой цивилизации, по сравнению с этой бездной, - песчинка на фоне галактики. И в ужасе отшатнувшись назад, мы говорим: "Чушь, этот человек сумашедший". Я бы тоже упрятал этого человека в психиатрическую больницу, если бы... если-бы этим человеком не был я. Как была страшна и неприемлема для меня Ариана в самом начале, а теперь, после разгадки, она ужасней во сто крат. Она страшна уже тем, что подрывает веру человека в себя, делает его маленьким и ничтожным. Это испытали все кто побывал на Ариане. Но они не знали того, что знаю я, и в этом их счастье...

* * *

Багровая поверхность планеты, изрезанная разломами, истерзанная язвами вулканических и метеоритных кратеров, медленно выгибаясь, проплывала перед Паулдисом. Опаленная жаром близкой звезды, она казалась раскаленной до красна, источающей свой, не отраженный, свет. Компьютер приятным баритоном зачитывал сопроводительный текст: - Созвездие Близнецов, Поллукс, планета Поллукс-1, съемка произведена 10 ноября 2185 года киберзондом "Поисковый-7", зарегистрирована под номером 180/85, тип "М", диаметр б тыс. 100, радиус орбиты... Далее шли физические параметры планеты. Пауддис не прислушивался, он уже видел, что планета для геологических изысканий непригодна - какие же могут быть работы при температуре плавления бронзы. Координатор откинулся в кресле и тяжело вздохнул. Ни одной подходящей планеты за два дня архивных работ, лишь метановые гиганты и полурасплавленные карлики, о поясе астероидов можно только мечтать. И был бы хоть архив упорядочен. Этот участок Вселенной поисковые зонды начали посещать совсем недавно, данные не успели обработать. Вечная спешка - не успели освоиться, а уж подавай перевалочную Базу. А База - это тысячи тони титана и стали, пластика и керамлита. Возить все это с Земли за 10 с лишним парсеков более чем расточительно, да и строительство тогда затянется на десятилетия. Изображение раскаленной планеты пропало, обнажив черноту голографической стены - экрана. Паулдис встал и подошел к окну. После холодной синевы планет-гигантов, багрового жара каменных миров, ослепительного сверкания звезд и аспидной бездны космоса темная сумрачная зелень осенней тайги приятно радовала глаз. Пасмурное небо тяжело нависало над сопками, все замерло в ожидании снега. Отдохнув, координатор вернулся к ставшему ненавистным креслу и раздраженно бросил компьютеру: - Продолжай. Экран замерцал и растворился, в голографической глубине возникло изображение исполинского каменного шара окутанного зеленоватой дымкой атмосферы. Облачные спирали частично скрывали поверхность, но Паулдис сразу отметил, что приполярные области планеты занимают океаны. Планета была земного типа. - Созвездие Близнецов, Поллукс, планета Поллукс-2, съемка произведена II января 2186 года киберзондом "Поисковый-?", зарегистрирован под номером 181/86, тип "А", диаметр 10 тысяч 200, радиус орбиты три с половиной астрономические единицы...
– коментировал компьютер. Пауддис подался вперед, все еще не веря в удачу. Слишком уж это неожиданно - планета подходила по всем параметрам. Хотя, конечно, это не пояс астероидов, но все же.., - Изображение скомбинировать, подать рапидом, зациклить. Комментировать не надо, - приказал он. Комбинированное изображение составлялось из нескольких картин, снятых в различных диапазонах, - от инфракрасного до ультрафиолетового плюс локация радаром бокового обзора. С планеты словно сорвали облачную вуаль, поверхность ее сразу же обрела четкость и присущую голограмме рельефность. Обозначились мельчайшие детали, вплоть до одиночных скал. Паулдис внимательно и напряженно вглядывался в медленно проплывающее изображение. В геологической структуре планеты, в расположении горных хребтов и разломов проглядывала какая-то сложная закономерность, симметрия, понять ее координатор не мог, это его настораживало. Паулдис нажал клавишу вызова: - Координатор вызывает Евгения Климова. Планетофизик не заставил себя долго ждать. Он возник вдруг на фоне планеты. - Я слушаю тебя, Ремигиюс. Паузадис продублировал изображение планеты в кабинет Климова. - Мне, Женя, надо проконсультироваться, рельеф планеты какой-то странный. Климов внимательно посмотрел куда-то поверх Паулдиса и, улыбнувшись, удивленно хмыкнул: - Любопытный экземпляр. Где ты его откопал? Четко выраженная ИДС. - Что? - Икосаэдро-додеказдричесхая структура. - Говори по-человечески. - Понимаешь, Рем, при остывании, формировании, планета как бы кристаллизуется: струхтура ее принимает форму правильных платоновых тел, поочередно, икосаэдра и додэкаэдра. Образуется силовой каркас сложной формы. Литосфершые плиты располагаются по граням фигуры, разломы - по ее ребрам. Со временем, конечно, движение континентов и литосферных плит смазывает эту картину, но внутренняя квазикристадлическая cтуктуpa остается. Вообще-то ИДС очень редкое явление, тем более так ярко выраженное. - А с геологической точки зрения? Меня интересуют месторождения титана, железа, бокситов. - Титан надо искать в разломах, а железо в вершинах структуры. Кстати, эти вершины - прелюбопытнейший феномен. Они выходят к поверхности в виде треугольников - Бермудский треуголькик, треугольник моря Дьявола и так далее. В этих районах странные вещи творятся... - Ты хочешь... - Угу, именно это я и хочу... Только земная структура более древняя, смазанная. - Ну и бог с ним. Ладно, Женя, спасибо за консультацию.

Климов расстаял в воздухе, испарился как приведение. Паулдис откинулся в кресле и закрыл глаза. Что ж, в таком случае, система Поллукса идеальное место для перевалочной орбитальной Базы - лучевая мощь оранжевого гиганта позволит пустить солнечные печи на форсированном режиме, сырье под боком, даже пластмассы завозить не придется, можно делать тут же, на месте, атмосфера планеты богата органикой. Остается обработать данные, подготовить отчет и послать на утверждение. Да, еще название, - планета, к освоению которой приступили, теряет кодовое обозначение, ей необходимо дать имя. Такова давняя традиция. Координатор задумчиво погладил ладонью скрипящий успевший обрасти щетиной подбородок. Земной тип, так называемый тип "А". Значит и название пианеты должно начинаться на "а". Это уже не традиция, это обязательное условие. Хорошее, надо сказать, условие- по названию планеты можно сразу определить что она из себя представляет. Паулдис вдруг вспомнил милое притягательно симпатичное лицо, плотные, почти слившиеся россыпи веснушек) ласково-смеющиеся ясные голубые глаза и мягкие струящиеся волосы цвета красной меди, Неистовая и непонятая, таинственная, стихийно-непредсказуемая Ариана, - женщина, которую он когда-то любил, Координатор нежио улыбнулся и вызвал компьютер: - Обработать данные и подготовить на утверждение. Планету Поллукс-2 номер 181/86, отныне именовать Арианой...

* * *

"Ариана" - обычная, ничем не примечательная планета земного типа с приемлемым диапазоном температур и азотной атмосферой. Дикая безжизненность гор и бездонная зелень неба, ослепительное сверкание Поллукса, очарование предзакатных облаков и бескрайняя ширь пустынь. Все казалось просто и понятно. Мог ли кто тогда предположить, что три великолепно оснащеные экспедиции разобьются вдребезги о несокрушимую нелогичность Арианы, и имя ее станет синонимом полного провала и абсолютной беспомощности. За долгую эпоху космических исследований было подробно изучено несколько десятков планет подобного типа и на всех действовали одни и те же законы. На всех, кроме Арианы, она не подчиняться элементарнейшим законам планетной физики, невероятные, немыслимые дела творились на ней... Впрочем тогда, восемь лет назад, мы этого еще не знали...

...Наш "Десантник", до верху нагруженный геологоразведочной аппаратурой, приземлился в уютной горной долине, одно крыло которой плавно переходило в пустыню, другое, дробясь каньонами, исчезало в мощном монолите плоскогорья. Планета встретила нас ясным солнечным днем, что само по себе не свойственно для Арианы. Представьте себе каньоны Калифорнии, укрытые нежно-салатным небом, а в этом небе клубятся, выстраиваясь в причудливые сооружения, желто-пурпурные облака, те самые облака,

что во время урагана затягивают все вокруг зелено-свинцовым мраком. Но не смотря на внешнюю красоту, планета была мертвой, холодной. Знаете как это бывает, - выходишь из корабля, перед тобой безжизненный ландшафт еще не освоенной человеком каменистой пустыни, без единого человеческого следа в своих бескрайних просторах; холодный порывистый ветер несет пылевую поземку стоишь один и кажется тебе, что ты голый, беззащитный, а там, в неведомой дали. а может и за ближайшим камнем, притаились все силы зла и ненависти. Включишь внешний микрофон, услышишь протяжный вой ветра и волосы дюбом встают от ужаса, ведь перед тобой сама Вечность: десятки, сотни, тысячи, миллионы, миллиарды лет до - тебя была здесь пустыня и выл ветер, перенося пыль веков улетишь ты, а он будет продолжать свою работу я опять потянутся сотни, тячячи, миллионы... Что ты по сравнению с этой равнодушной бесконечностью?.. Поневоле ощущаешь всю бренность человеческой жизни... Мы сразу же выпустили из трюмов свору геологических кибер-разведчиков и, запустив аэрозонды, занялись картографией. Район, прилегающий к месту посадки имел умопомрачительный горно-пустынный ландшафт. Скалы, каньоны, распадки, осыпи, ощетинившаяся пустыня и снока нагромождения скал. Сплошная каменная фантасмагория. Единственное, что радовало глаз, это озеро, расположенное далеко на востоке, там где к поверхности выходила вершина "дофигаэдра", - так Виктор окрестил ИДС. Аккуратное такое озеро, идеально круглое, зажатое со всех сторон отвесными базальтовыми берегами. Как-то я прошелся над его водами на бреющем. Вода была кристально чистой, но в густой тени берегов озеро казалось бездонным колодцем. Наш рабочий день начинался с восходом светила. Дешифрировали данные, поступающие от киберразведчиков, составляли карты, обследовали "подозрительные" с геологической точки зрения районы, - в общем работы для нас двоих хватало. Раз в неделю устраивали себе "выход в горы". В один из таких дней я забрел в небольшое, ущелье. Невысокие уступчатые стены его совсем не давали тени... ...Странная штука - человеческая память. Часто она запоминает не то, что важно, переломно в твоей жизни, а совсем вроде не значительные эпизоды. И запоминает крепко. Ты помнишь каждое свое ощущение, каждое движение, цвет, звук и даже вкус и запах. И потом, через многие годы малейшее повторении одного из этих ощущений переносит тебя в тот самый запомнившийся миг... ..Я шагал по бурым угловатым глыбам, карабкался вверх по каменным завалам и, поднимая клубы белесой пыли, скатывался вниз по другую их сторону. Ущелье казалось бесконечным и, несмотря на свою однообразность, манило все дальше и дальше вглубь. Я не заметал как прервалась связь с Виктором, я все шел и шел, слыша только свое дыхание. И вдруг ущелье помрачнело, вал темноты откуда-то из-за спины и каменные стевы стали беззвучно сжиматься, стараясь раздавить меня. Волна леденящего ужаса прокатинась по телу и я, вскрикнув, обернутся. С трудом приходя в себя, я кое-как сообразил что это всего тень небольшого облака, стремительно пpолетевшего надо мной. Через мгновение ущелье опять озарилось прежним светом, но было оно уже не то, было оно чужим, пугающим. Я позвал Виктора, он молчал. Необъяснимый, неподконтральный, как в детских снах, ужас снова охватил меня и я бросился бежать, безоглядно и не разбирая дороги. У выхода из ущелья я столкнулся с Виктором. Увидев мое испуганное лицо сквозь запыленное стекло гермошдема, он наверное испугался не меньше моего. Кинулся ко мне: "Вальтер! Что? Что случилось?", а я и объяснить толком ничего не могу... Потом мы долго смеялись. ...А на другой день Виктор погиб. Я до сих пор не могу понять как это случилось, ведь я потерял его из виду всего на каких-то две секунды. Две роковые секунды. Что могло произойти за эти считанные мгновения? Что?..

..Мы вылетели на рассвете на поиски пропавшего киберразведчика. Наши одноместные скайеры шли над самыми скалами; каньоны и трещины, залитые густой черной тенью, четко выделялись на фоне бурой равнины плато. Мы с Виктором весело трепались ни о чем, что называется "засоряли эфир". Вскоре плато кончилось и на северо-востоке показался черный провал озера. До места, откуда поступило последнее сообщение разведчика, оставалось еще минут пять полета, но Виктор вдруг изумленно чертыхнулся и, завалив скайер на бок, ушел в левый разворот с набором высоты. Я повторил его маневр и увидел высоко в небе стремительно уносящуюся в зенит вереницу пурпурных огоньков, похожих на сигнальные ракеты. Мы рванулись вверх на предельных режимах и лишь догнав вереницу, убрали форсаж и по восходящей спирали закружили вокруг нее. Ослепительно сверкающие шары имели четко ограниченную сферическую форму. Достигнув потолка полета, где короткие крылья скайеров уже не могли удержать тяжелые машины, мы, проклиная себя за то, что не привязали цепочку шаров к ориентиру на местности, круто пошли вниз, должны же были эти шары откуда-то вылететь. Мы разом забыли о пропавшем киберразведчике, а ведь это должно было нас насторожить,- геологические киберы очень живучи, их не так-то просто вывести из строя. Мы зигзагами прочесами скалистый район, вышли на плато. Виктор крикнул, что заглянет в ущелье. Его скайер накренился, оранжево блеснув бортом, отошел вправо и нырнул в черный провал каньона. Я сразу же последовал за ним, я задержался лишь на каких-то две секунды, чтоб не свалиться прямо на машину Виктора. Коньон был на удивление прямым, далеко впереди светлел выход в ярко освещенную пустыню. Я ожидал увидеть в этом просвете скайер напарника, но его в каньоне не оказалось. Я вызывал Виктора на основных и дополнительных частотах, он молчал. Я прошел каньон до конца, развернулся над пустыней и, включив прожектора, вернулся в ущелье. Ничего. Ни скайера, ни его обломков. Я прочесал весь каньон из конца в конец, потом поднялся над плато и огляделся. Виктора нигде не было? Дикий, нечеловеческий ужас охватил меня, я представил крохотную сверкающую песчинку своего сканера, повисшую в необъятных просторах неба над бескрайним мертвым каменным миром. Эта страшная планета вдруг разулась в моем воображении до размеров Вселенной, стала бесконечной во всех направлениях, на миллиарды световых лет вокруг мне грезились лишь зеленая бездна неба и враждебные бурые камни! Один, совсем один. Я кричал, срывая голос, вызывая Виктора, хотя ларингофоны прекрасно улавливали даже шепот...

..Я вернулся на корабль лишь к вечеру, когда опустели кислородные балоны и остался только аварийный запас. А ночью налетел ураган. Погодный компьютер вовремя заметил его приближение и, не получив особых указаний, забурил опоры "Десантника" глубоко в грунт. Сам я был в каком-то странном шоке, в прострации, и ни на что не реагировал. Я не верил, что Виктор погиб, я не хотел в это верить, я ждал его. И лишь когда ураган набрал силу и планетолет начало трясти и раскачивать, словно испытывая его опоры на прочность, я внезапно понял, что Виктора больше нет! Я встал и подошел к обзорному экрану. За бронестеклом бушевал и натужно выл серо-зеленый мрак, сквозь который изредка просвечивали ветвистые молнии. Неожиданно на фоне этих вспышек я увидел чудовищно огромное черное пятно, медленно поднимающееся откуда-то снизу. Оно заполнило собой все небо, казалось сейчас оно обрушится на корабль, подомнет его под себя, но пятно так же медленно поплыло в сторону пустыни, растворяясь во мраке... Утром, когда ураган утих и в небе ослепительно засверкал Поллукс, я увидел, что огромный миллионнотонный утес, вдававшийся своей каменной грудью в долину как раз напротив планетолета, бесследно исчез...

По возвращении на опорную базу я еще долго не мог придти в себя. Что-то сломалось во мне, стиснув острыми обломками сердце, лишив воли. Я был ошарашен, оглушен, я плохо сознавал, что творится вокруг, это было не мое, постороннее, чужое. Я замкнулся в себе, на своей боли. Я смаковал эту боль, лелеял ее и копил в сердце злость, взращивал, скручивал в тугую пружину. Не злобу, а именно злость,- могучую силу, прямую, честную и несокрушимую. Чувство это ширилось, приобретая новые оттенки, новую направленность, захватывая все мое существо, разгоралось, перерастая в праведную жажду возмездия. Возмездия не планете, а неведомому темному и неопределенному Нечто, проявившему себя с невероятным кровожадным коварством. И настал день когда я поклялся себе во что бы то ни стало вернуться на Ариану и понять происходящее на ней. Мог ли я предположить, что ввязываюсь в скверную историю, что придет время и одно упоминание об Ариане будет вызывать у меня, да и не только у меня, суеверный, благоговейный, уничижающий страх, и я буду стонать и скрежетать зубами от сознания своей беспомощности и ничтожности. Впрочем, я не поверил бы этому, я был слишком уверен в себе. Так уж устроен человек, он не любит отступать, не верит, что финиш его будет печален, и ждет цветов за финишной ленточкой. И вот теперь я стою у этой финишной черты, за ней бездна...

* * *

Озеро неистово грохочет и бурлит в наступившем непроглядном мраке. Лишь горные хребты и скалы простунают ломаными зубчатыми силуэтами на фоне свинцово-низкого неба. Грозный монотонный органный гул незримо и тяжело разливается в густой вязкой мгле и от звуков его этот страшный черный мир кажется еще страшней, еще ужасней. Хочется вжаться спиной в камни, слиться с ними, исчезнуть и от невыполнимости этого охватывает судорожное желание нечеловечески дико взвыть. Откуда-то из невидимого нагромождения скал медленно по одиночке выплывают яркие светлячки шаровых молний. Неторопливо подлетая к озеру, они изгибают свои траектории и начинают ходить по кругу, и с каждым витком их становится все больше и больше, словно незримое веретено стягивает их к себе со всей планеты. Мрак над озером расступается, смутно видны отвесные скальные берега и мутно-пенные бурные волны исполинского водоворота. Мириады шаровых молний скапливаются над его центром и сливаются в огромный сияющий голубоватый шар, который через мгновение разряжается веером лиловых молний. Сопровождаемые чудовищным грохотом, они разлетаются в горизонтальной плоскости и, натыкаясь на скалы, взрывают их, превращая в щебень. После ослепительной вспышки становится еще темнее. Но воздух уже ожил, наполнился пурпурным призрачным светом...