Исповедальня (Час охотника)
Шрифт:
– Не его в том вина, Гарри. Главное, он был художник милостью божьей.
– Да, его вещи недешево стоят, - заметил Фокс, знавший, что на аукционе даже самое незначительное произведение Гримшо оценивалось тысяч в десять.
– Не мне об этом судить, - ответил Девлин.
Он отворил дверь и ввел гостя в гостиную, так же, как и зал, выдержанную в викторианском стиле: стены, обитые зеленым с золотом шелком, снова картины Гримшо и яркий огонь камина оригинальной работы Уильяма Ленгли.
Человек, стоявший перед камином, был священником в темной сутане. Он обернулся, чтобы
– "Ну что ж, теперь у нас два Гарри", - продекламировал Девлин строфу из Шекспира.
– Капитан Гарри Фокс, позвольте представить вам отца Гарри Кассена.
Кассен мягко пожал протянутую руку.
– Рад познакомиться с вами, капитан Фокс. После вашего звонка Лайам рассказал мне о вас.
Девлин указал на шахматный столик перед собой.
– Для меня был хорош любой повод, чтобы избежать разгрома.
– Вы, как всегда, порядком преувеличиваете, - заметил Кассен.
– Однако мне пора идти, а вас оставляю с вашими заботами.
У священника был приятный и глубокий голос, в его ирландском слышался американский акцент.
– Нет, вы только послушайте, Фокс.
– С этими словами Девлин достал из буфета три бокала и бутылку "Бушмиллс".
– Присядь, Гарри. От стаканчика перед сном тебе хуже не станет.
– И, обращаясь к Фоксу, добавил: - Мне еще не встречался человек, который бы ходил столько же, сколько ваш святой отец.
– Хорошо, хорошо, Лайам, сдаюсь, - произнес Кассен.
– Еще есть пятнадцать минут, а потом мне и впрямь нужно уходить. Ты же знаешь, что по вечерам я заглядываю в наш хоспис, а там сейчас Дэни Малоун, и неизвестно, застану ли я его завтра утром в живых.
– Давай выпьем за него. Ведь это всем нам предстоит, - предложил Девлин.
– Хоспис, вы говорите?
– спросил Фокс.
– Тут рядом монастырь Святого Сердца. А милосердные сестры уже несколько лет содержат при нем клинику для умирающих.
– И вы там работаете?
– Да, администратором и духовным наставником. Говорят, будто монахини настолько чужды всего мирского, что не могут справиться с бухгалтерией. Полная чушь! Сестра Анна-Мария, которая заправляет всем, знает расходы хосписа вплоть до последнего пенни. А так как община здесь небольшая и у священника нет куратора, то я иногда помогаю ему.
– Кроме того, Гарри три дня в неделю работает в отделе печати католического секретариата в Дублине, - вставил Девлин.
– А еще руководит местным молодежным клубом и театром с его девяносто тремя юными артистками, с которыми сыграл пять очень посредственных спектаклей.
Кассен рассмеялся.
– Угадайте, чья была постановка. В следующий раз мы попробуем "Вестсайдскую историю". Лайам считает, что мы слишком высоко хватили, но я предпочитаю серьезные испытания путям наименьшего сопротивления.
Он выпил "Бушмиллс". Фокс поинтересовался:
– Позвольте спросить, святой отец, вы - американец
– А он и сам точно не знает, - смеясь, ответил Девлин.
– Моя мать была американкой ирландского происхождения. В поисках своих исторических корней она вернулась в Коннахт в 1939 году. Но кроме меня никого здесь не нашла.
– А ваш отец?
– Отца я вообще не знал. Фамилия моей матери Кассен, и она исповедовала протестантство. Некоторые из Кассенов еще живут в Коннахте, они потомки бойцов Кромвеля. В этой части страны Кассены часто называют себя Паттерсонами; это неправильный перевод ирландского слова "кассен" - "тропа".
– Короче говоря, он сам не знает, кто он такой, - повторил Девлин.
– Ну, это как посмотреть, - улыбнулся Кассен.
– После войны, в 1946 году, моя мать вернулась в Штаты. Через год она умерла от гриппа, и меня взял к себе единственный родственник, старый двоюродный дядя, у которого была ферма в канадской провинции Онтарио. Прекрасный человек и истовый католик. Под его влиянием и я стал католиком.
– Вот тут-то судьба и свела нас, - Девлин поднял свой бокал.
Фокс недоумевающе посмотрел на него. Кассен пояснил:
– Семинар, в который я был принят, назывался "День всех святых" и располагался в Рейн Лэндинге неподалеку от Бостона. А Лайам преподавал там английский.
– Да, проблем у меня с ним было предостаточно, - вспомнил Девлин.
– Его ум острый как бритва. Каждый раз он выставлял меня дураком, когда я на лекциях неверно цитировал Элиота.
– Затем я - работал в двух общинах в Бостоне и позднее еще в одной в Нью-Йорке, - продолжал Кассен, - но не терял надежды однажды вернуться в Ирландию. В 1968 году я был наконец переведен в Белфаст, в церковь на Феллс-роуд.
– Которую уже через год сожгла дотла протестантская толпа, - вставил Девлин.
– Тогда я попытался спасти общину от распада и продолжил службу в спортивном зале одной из школ, - сказал Кассен.
Фокс взглянул на Девлина.
– В то время как вы носились по Белфасту и подбрасывали бревна в огонь?
– Милостивый Господь да простит мне это, - смиренно произнес Девлин. Потому что сам себе я этого простить не могу.
Кассен поставил перед собой пустой бокал.
– Ну, а теперь я все-таки должен покинуть вас. Было приятно познакомиться с вами, капитан Фокс.
Он протянул руку. Фокс пожал ее, после чего Кассен встал и направился к двери террасы. За стеной сада вздымался монастырь Кассен прошел по газону, открыл калитку и скрылся.
– Удивительный человек, - заметил Фокс, когда Девлин закрыл дверь.
– Можно сказать и так.
– Девлин обернулся. Улыбка исчезла с его лица. Ну хорошо, Гарри. Фергюсон как всегда напускает много таинственности. Так что объясните, пожалуйста, внятно, в чем дело...
В хосписе царила полная тишина. Он был устроен совершенно не так, как обычная больница, и пациент здесь мог выбирать между одиночеством и близостью к соседу по палате. Над столом склонилась сиделка, и ночник был единственным источником света в коридоре. Она не слышала шагов Кассена, вдруг возникшего из темноты рядом с ней.