Исправить все. Мирриэль

Алакозова Анна Сергеевна

Жаль, что тут нет Калена, я бы все-таки хотела провести последний день с ним. А хотела бы? Ведь будь он тут я бы с ума сошла. Жаль, только, что за всю мою жизнь у меня был только один поцелуй... Поворачиваюсь к Инариэлю, но ведь это поправимо, вот, рядом со мной стоит влюбленный в меня мужчина... Почему бы не подарить ему такие воспоминания? Мне это уже ничего не стоит, скорее всего, я умру уже очень скоро, а он... будет помнить... Я буду жить в его памяти... Лунный диск освещает морскую гладь. Самое время и место...

Я беру его за руку, мы идем молча по кромке воды. Как бы решиться... Вдруг он останавливается и поворачивает меня к себе лицом. Он хочет что-то спросить, но не успевает... Я обвиваю его шею руками и целую. У него совсем

другие губы, не такие, как у Калена. Его губы холодные и рука, что обнимает меня за талию, тоже холодная, но такая нежная. Кален сильнее прижимал меня к себе, казалось, что сейчас задушит, а он просто привлекает, нежно аккуратно, словно боясь спугнуть. И не сводит с меня своих удивительных фиалковых глаз. Да именно это я буду вспоминать, когда меня будут пытать, вспоминать эти два поцелуя, сравнивать этих двух таких разных мужчин, вспоминать о них. Интересно, чьи глаза я увижу перед тем, как мои закроются навек? А может быть не стоит останавливаться на поцелуе? Я же знаю, что у меня впереди только темная камера и пытки... Отпускаю его шею, он все еще обнимает меня за талию, моя рука находит завязку на его тунике и торопливо тянет за один из ее концов, другой рукой я притягиваю его к себе, удерживая за плечо. Его рука начинает ласкать мою спину, другой рукой он тянется завязки на тунике, расстегивает ее, обнажая шею. В один момент он отрывается от моих губ и его прохладные нежные губы касаются моей шеи, он проводит языком, медленно отодвигая мешающую поцелую ткань, он целует мои ключицы, прикасается к ямочке на шее. Он ничего не говорит, он не Кален, он не станет меня отталкивать. Наслаждаюсь его ласками, но понимаю, что я хочу, не только принимать его ласки, я хочу сама его ласкать. Пальцы уже не слушаются меня, не могу возиться с его пуговицами.. надоело, повелительным жестом отстраняю его от себя и, схватив его, стаскиваю тунику, обнажая его тело. Мои губы жадно припадают к его шее, руки нежно гладят его грудь, он замирает, на несколько секунд позволяя взять мне инициативу в свои руки. Но когда мои руки касаются его брюк, он останавливает меня.

– Мирра, - дыхание сбивается, он чуть шепчет, я продолжаю ласкать его.
– Мирра, мы на берегу моря, это не лучшее место. Давай вернемся в таверну.

Нежные фиалковые глаза смотрят на меня с мольбой.

– Ты хочешь меня остановить?
– спрашиваю я, зная ответ.

– О, Боги, Мирра, конечно нет. Я не хочу останавливать тебя, и сам я не хочу останавливаться.

В подтверждение своим словам он срывает тунику с меня и припадает губами к моей груди.

– Пожалуйста, Мирра, давай вернемся, - шепчет он, не отрывая губ от моего тела.
– Сейчас...

Он отстраняется, протягивает мне зажатую в руке скомканную ткань. Я одеваюсь, он тоже. По дороге назад, он обнимает меня за талию, не желая отпускать, боясь, что я убегу, что я передумаю? Нет, Инариэль, я не передумаю. Для меня это последний шанс. Конечно, я была бы совершенно счастлива, если бы сейчас меня держал в объятиях Кален, но выбирать мне не приходится, он сделал выбор за нас обоих. Я скоро умру, никто из вас не будет меня ревновать, вы больше не будете соперниками, вы даже останетесь друзьями и, возможно, будете вместе мстить моим убийцам. У каждого останутся его воспоминания, но у тебя будет чуть больше. У входа в таверну он просто берет меня за руку. Мы очень быстро проходим общий зал и поднимаемся в мою комнату. Дверь за нами закрывается. Инариэль быстрым движением снимает с себя и с меня туники, поднимает на руки и несет на кровать. Нежно уложив меня, он продолжает ласки, словно и не останавливался. Его губы касаются меня с такой нежностью с таким умением, одна его рука лежит у меня под головой, другая придерживает меня за бедро, лаская его, он пока не решается пойти дальше, а я уже не могу ждать. Мои бедра двигаются навстречу его телу, навстречу новым ласкам его руки. Мои руки не слушают меня, я хочу найти завязки на его брюках, но у меня ничего не выходит,

я начинаю захлебываться своим стоном, пытаясь вырваться из его нежной хватки, заставить его действовать дальше. Он смотрит мне в глаза, развязывая мои штаны, но останавливается, когда его рука дотрагивается моего лона, я не могу сдержаться, и шепчу имя... и, с ужасом понимаю, что с моих губ только что слетело не то имя...

– Кален...

Инариэль глубоко вздыхает и встает с постели.

– Нет, Инариэль, я....

– Не надо, Мирра, - я услышал слишком много. Я не хочу просто заменять его. Ты не обо мне сейчас думала, не со мной ты сейчас лежала на постели. Я не хочу так. Когда ты сможешь его забыть, Мирра, я буду рядом. Я всегда буду рядом, и я буду ждать. Я хочу остаться с тобой сейчас, я хочу быть с тобой каждый день и каждую ночь. Но не так. Я понимаю, нужно еще время. Я не хочу тебя торопить.

Он наклоняется, подбирая свою одежду. Потом наклоняется и целует меня в лоб, нежно приглаживая разметавшиеся по постели волосы.

– Я буду ждать, - тихо говорит он, закрывая за собой дверь.

Я хочу крикнуть ему, что он не дождется, что совсем скоро мое тело будет изуродовано палачом, и я умру, истекая кровью, но кусаю край одеяла и заставляю себя молчать, лишь по щекам бегут слезы. Я должна их спасти, знание того что ждет меня, не поможет им. Кален... Кален... как же так? Я думала, что все уже решила, что я все уже забыла... и вот на тебе... Утыкаюсь лицом в подушку и рыдаю. Я не хочу умирать, я ... я ... хочу жить!!! Я хочу любить, я хочу чтобы любили меня... я ...

Оплакав свою судьбу, я засыпаю, и перед сном, я снова вижу заснеженную поляну и голубые яркие глаза, пылающие страстью, и чувствую ненасытный поцелуй горячих губ.

До обеда я не выходила из своей комнаты, я не знала, как смотреть в глаза Инариэлю. Но я должна привести их в церковь на закате. Сегодня - последний день. Когда я все-таки спускаюсь, Инариэль, ведет себя как обычно, даже виду не подает, что ночью что-то случилось. Он так же улыбается и так же ласково смотрит на меня, в его фиалковых глазах нет даже капли гнева или недовольства. Все как обычно. Барри что-то рассказывает.

– Доброе утро, соня!
– улыбается Инриэль.

– И тебе тоже, ты прости, за вчерашнее...
– я не хочу вдаваться в подробности, но извиниться надо.

– За что?
– эльф удивленно поднимает брови.
– Мирра, ты за что прощения просишь-то?

– Ну, за... прогулку у воды и там...

– Прогулку?
– Инариэль смеется.
– Мирра, о чем ты? Ты вчера явно перебрала с вином. Какая прогулка? Ты вчера уснула прямо здесь за столом, я отнес тебя в комнату и уложил спать, мы не выходили из таверны. Тебе что-то приснилось. Приятно, конечно, что я был в твоем сне, но, раз ты просишь прощения, наверное, сон был не из лучших.

Сон, мне все приснилось... Не было никакой прогулки, не было никаких ласк, ничего не было. Мое подсознание лишь еще раз мне напомнило о Видящем, намекнуло, что все мои решения - не стоят ломаного гроша, что чувства сильнее моей воли.

Хорошо, что это мне лишь приснилось.

Как же я не хочу чтобы заканчивался этот день, пусть он будет чуть-чуть длиннее чем обычно. Но злой рок, гонит время вперед, мне кажется, что назло мне, оно не просто идет, оно бежит, летит. Вот уже закат.

– Пойдемте, прогуляемся, - говорю я.
– Я видела тут церквушку, мы там еще не были, давайте осмотрим?

– Отличная идея - прогулка перед сном.
– Барри легко подскакивает со стула.

"Для меня, Барри, - это прогулка перед вечным сном, но вы будете спасены".

Идем, болтаем. Солнце уже садится, время пришло. Заходим в церквушку, как только за нами закрывается дверь, от стены отделяется тень.

– Ты вовремя, Хранительница. Это хорошо. Времени мало.

Дарк берет за руки Инариэля и Барри. Их окутывает зеленое сияние магии.

– Что здесь происходит?
– возмущается Барри, хватаясь за арбалет.