Исправленному верить (сборник)

Перумов Ник

– Сергеев, заходите! – донеслось из-за двери.

Закряхтев, Михалыч опёрся о палку, встал и, стараясь держать спину прямо, зашагал к кабинету.

– Три куска «зелёных» с тебя, – Бай прищурил раскосые глаза. – Гони лавэ.

– У меня нет с собой таких денег. – Иван судорожно глотнул и отвёл взгляд в сторону. – Подожди… неделю. Достану.

– Чё ты мне заливаешь, Лысый? Где ты их достанешь? У своей мамаши медсестры, что ли? – Бай наклонился через стол, за которым шла игра, и процедил: – Значит, так. Слушай сюда, урод! Сроку

тебе – два дня. Дашь нам с Кирей наколку на хату – считай, нет за тобой долга.

– Бай, я… – начал было что-то говорить Иван.

– Не бзди, – молчавший до этого Киря наклонил лобастую голову и задумчиво посмотрел на свои огромные кулаки. Ещё в школе врачи поставили ему диагноз «недостаток мозгового кровообращения», из-за чего потом не взяли в армию, да и с институтом ничего не вышло. Впрочем, по поводу здоровья Киря особо не парился. Иногда, правда, он забывал договорить фразу, поскольку не помнил её начало, ну и что с того?

– Кинешь нас – ливер вырежу, – нарочито спокойно проговорил Бай. – Два дня у тебя. Запомни.

Сергеев вышел из поликлиники, осторожно спустился по ступенькам и направился к аптеке. До неё было рукой подать, всего лишь пройти метров пятьдесят по базарчику, который вот уже много лет соседствовал рядом с медучреждением.

Михалыч одолел почти половину нужного расстояния, как вдруг прямо перед ним откуда-то из толпы появилась совсем молоденькая цыганка в разноцветной длинной юбке и чёрной, расшитой блёстками, куртке.

– Мужчина, скажите, пожалуйста, как проехать к универмагу?

– Вам нужно на «пятый» автобус. Через три остановки выйдете.

– Спасибо. Ой, что это с вами? – цыганка вскрикнула и схватила его за правую руку. Она приблизилась почти вплотную к Михалычу, так что он почувствовал запах её тела. Пахло какими-то травами, ромашкой и вроде бы даже полынью.

– М-да? – Михалыч не то чтобы растерялся, скорее даже удивился. Он часто видел цыган на улицах, но лично к нему представители этого племени никогда не приставали.

– Ой, ну и страдать же ты будешь! Сделано тебе! – Правой рукой цыганка продолжала удерживать Михалыча за запястье, левой же передала ему иголку. – Держи, она заговорённая. Если почернеет, порча на тебе.

Действительно, иголка почернела.

– Вот смотри, какая чёрная, – торжествующе сказала цыганка, забирая иголку. – Порча на тебе! От того и болеешь!

– И что же мне делать? – поинтересовался Михалыч, задумчиво глядя на иссиня-чёрную иголку.

– Снять порчу надо, сюда смотри. – Игла словно бы растворилась между ловких пальцев цыганки, затем откуда-то из кармана она достала яйцо. Самое что ни на есть обычное варёное яйцо.

– Смотри сюда. Вся порча твоя здесь. – Теперь цыганка говорила с придыханием, так что её голос стал даже чем-то похож на голос Михалыча. – От денег всё зло, от них, проклятых! Оберни ими яйцо, и порча уйдёт в них!

Она протянула яйцо мужчине.

– Ты… – начала было говорить цыганка, но внезапно остановилась. Её взгляд остекленел, пальцы разжались, и яйцо плюхнулось на мостовую. Она отпустила руку Михалыча

и зашарила в кармане куртки. Достав несколько измятых купюр, цыганка протянула их старику.

– Эхе-хе, грехи наши тяжкие. – Военный пенсионер не глядя взял деньги и прошёл мимо незадачливой целительницы. Гадалка стояла неподвижно, словно восковая фигура из музея мадам Тюссо.

Михалыч без приключений добрался до аптеки, где купил нужные лекарства. Уже на выходе он столкнулся с ещё одной цыганкой. Бабища лет пятидесяти с необъятным бюстом и грязными, давно не чёсанными волосами своей тушей полностью перегородила дорогу.

– Верни деньги, или прокляну. – На мгновение Михалычу показалось, что от её фигуры повеяло холодом.

– Меня? – Старик грустно улыбнулся. – Не советую. Зря вы так.

Цыганка с ненавистью посмотрела на него чёрными глазами и быстро-быстро забормотала что-то на своём языке. Впрочем, буквально через несколько секунд она поперхнулась и вновь перешла на русский:

– З-за т-тобой… – заикаясь проговорила цыганка, глядя на Михалыча округлившимися от ужаса глазами. Не сводя с него взгляда, она начала медленно отступать назад.

– Догадливая какая, – сумрачно сказал Михалыч.

Незадачливая проклинательница, ничего больше не сказав, бочком-бочком выскочила из аптеки. Сквозь прозрачное стекло было видно, как она, отчаянно жестикулируя, что-то объясняет своим двум товаркам, стоящим на улице. Её лицо было белым.

Цыганки синхронно обернулись и посмотрели в сторону аптеки, после чего разом, как по команде, растворились в толпе.

– Не с тем связались, девушки, – пробурчал Михалыч себе под нос.

* * *

Иван Лысков лежал на старом диване, тупо уставившись в потолок. Два дня прошло, и сегодня нужно было расплатиться с Баем. За стеной что-то глухо бухнуло, затем раздался звон разбитой посуды и женский крик. Нажравшийся вчера вусмерть сосед с утра пораньше решил наладить отношения с женой.

– Сволочь, наколку на хату ему подавай! – Лысый вздрогнул и стукнул по груди ладонью. С ненавистью поглядел на раздавленного клопа и от души выматерился в адрес скотов-соседей по коммуналке, которые развели в своих комнатах дикий срач. Затем вытер руку о ковёр на стене и вернулся к тягостным размышлениям. Ещё вчера он проверил все нычки в квартире. Бабла набралось баксов на двести, не больше. Такой расклад его никак не устраивал.

– На фига ты вообще сел с ним играть? Дебил! – Иван скривился и закрыл глаза.

С Баем и Кирей он познакомился месяц назад. На хате у одного пацана отмечали чью-то днюху. Синячили с самого утра, а под вечер подвалил Бай со своим кретином.

Лысый вспомнил своё первое впечатление об этой паре. Киря – пацанчик лет девятнадцати, приземистый и широкоплечий, с низким лбом и маленькими свинячьими глазками. Весит, наверно, под центнер, не меньше, но двигается плавно, словно танцуя. Бай худощав, да и ростом повыше. В их компании он оказался самым старшим. Ребята потом говорили, что он три года проучился в каком-то крутом институте, чуть ли не в МГУ. Врали, наверное.