Испытание адом
Шрифт:
Аппаратура хевов была более громоздкой, чем ее мантикорские аналоги, главным образом потому, что они использовали больше сменяемых узлов. Дефицит квалифицированного персонала, способного производить сложный ремонт, породил практику, при которой вышедший из строя блок просто заменяли на исправный – и пересылали для ремонта на стационарное предприятие. Оно бы и неплохо, но из этого следовало, что для уверенной работы любой системы необходимо всегда иметь под рукой готовые к работе детали, а это не всегда возможно. Именно эта проблема определяла тактику Народного Флота на первом этапе войны:
Правда, размышлял Тремэйн, наблюдая за тем, как Харкнесс, достав диагностический чемоданчик, приступил к тестированию схем, они учли свой опыт и попытались изменить принципы и стандарты технического обслуживания, приблизив их к принятым на флотах Альянса…
– Эх!
Восклицание Харкнесса оторвало Тремэйна от размышлений, заставив его через широченное плечо старшины заглянуть в лючок.
– Похоже, сэр, с этим транспондером у нас маленькая проблема.
– И насколько велика эта «маленькая проблема»? – лаконично осведомился Тремэйн.
– На данный момент, сэр, я могу сказать одно: он не работает. Все остальное станет известно не раньше, чем мы его извлечем, но боюсь, толку от него уже не будет. Загвоздка тут в модуле кодировки, – (он похлопал рукой по названной детали и пожал плечами), – а мастерских по молекулярной электронике я ни на одной из этих пташек что-то не приметил.
– Черт! – тихонько выругался Тремэйн. – Не думаю, что леди Харрингтон это понравится.
* * *
– А Харкнесс уверен? – спросила Хонор Харрингтон в тот же вечер.
Она, Алистер МакКеон, коммодор Рамирес и капитан Бенсон сидели в хижине Рамиреса, и местные насекомые с упорством, свойственным их родне на всех планетах, бились в стекло наполненной растительным маслом лампы.
– Боюсь, что да, мэм, – ответил Тремэйн. – У нас нет ни сменного модуля, ни деталей для ремонта. Харкнесс с Ашер пытаются извлечь что-нибудь подходящее из коммуникаторов, но на этих пташках, как нарочно, подобрались все виды системных несовместимостей. Возможно, удастся заставить работать какую-нибудь временную схему, но надежной она не будет. Не обессудьте, мэм, – он покачал головой, – похоже, ответчик системы опознавания этого шаттла накрылся.
МакКеон коротко выругался. Хонор покосилась на него и снова перевела взгляд на Тремэйна.
– А ответчик первого шаттла он проверял?
– Так точно, мэм. Он вроде бы в порядке, – ответил Тремэйн, подавив желание сказать: «пока».
Хонор, однако, уловила этот оттенок, и подвижный уголок ее рта недовольно дернулся.
– Ну что ж, Скотти, передай им: я уверена, что они сделают все возможное.
– Есть, мэм! – Тремэйн отдал честь и повернулся к выходу.
Хонор рассмеялась.
– Утром, Скотти, утром! Нечего блуждать по лесу в темноте: неровен час, котомедведь слопает.
– Переночуйте в моей хижине, коммандер, – предложила Бенсон. За эти два месяца подчиненные Хонор привыкли к местному выговору и научились понимать его без особого труда. – Мы с Анри
Тремэйн стрельнул в нее глазами, и она добавила:
– Похоже, ему и коммандеру Кэслету удалось найти способ выкрутиться.
Хонор при этот замечании едва заметно поморщилась. Никто из обитателей «Геенны» не предварял ранг Кэслета словом «гражданин». Рядом с офицером Народного Флота военнопленные чувствовали себя неуютно, хотя относились к нему и не с той степенью враждебности, какой опасалась Хонор. Скорее всего, это объяснялось наличием среди заключенных большого числа бывших Законодателей: военнопленные постепенно привыкли жить сами и давать жить другим. Харрингтон подозревала, что широко распространенный термин «черноногие» появился как раз для того, чтобы отличить настоящих врагов, сотрудников БГБ, от носивших иные мундиры противников, личного состава Народного Флота и морской пехоты. Конечно, узники «Геенны» не бросались Кэслету на шею, однако, узнав от людей Хонор, как он оказался на планете, к нему относились хоть и с настороженностью, но учтиво. Ну а для того, чтобы определить его на постой в хижину, которую делили Бенсон и Десуи, имелись особые резоны.
– Выходит, они решили объединиться против меня, мэм? – с ухмылкой спросил Тремэйн, не подозревавший о размышлениях своего шкипера. – Ну что ж, они ошибаются. Бьюсь об заклад, мне известно, что они надумали и от мата в шесть ходов им не уйти!
– Постарайся не слишком задевать их чувства, Скотти, – посоветовала Хонор. – Насколько я знаю, лейтенант Десуи – мастер рукопашного боя.
Последнее обстоятельство было главной из причин, по которым Кэслета поселили с ним.
– Ха! Если кто-то так заботится о своих чувствах, ему не следовало обходиться со мной так в первых двух играх, – с озорным блеском в глазах заявил Тремэйн и, козырнув начальству, исчез в ночи.
– Веселый малый, – гулко пробасил Рамирес. Сидевший на гладко оструганном столе Нимиц мяукнул в знак согласия. Бенсон, потянувшись, почесала его между ушами, и кот с довольным урчанием прильнул к ее руке.
– Он такой, – подтвердила Хонор, глядя, как Бенсон ласкает Нимица.
За прошедшее время кот очаровал всех обитателей лагеря, сделавшись всеобщим любимцем, – что позволило ему и Хонор незаметно протестировать эмоциональное состояние пленных. Оказалось, что кое-кого долгие годы заключения подвели к опасной грани психической нестабильности. Хонор обсудила этот тревожный факт с Рамиресом и Бенсон. Однако подлинное беспокойство внушало состояние лишь одного из шестисот двенадцати обитателей лагеря.
Узнав, что хевы и вправду подсадили в «Геенну» осведомителя, Хонор удивилась, но еще больше были ошеломлены сами заключенные. В лагере этот человек занимался обработкой местного эквивалента льна и выделкой тканей, из которых Десуи шил одежду. Его деятельность являлась важным элементом ориентированного на выживание натурального хозяйства лагеря, он пользовался уважением, и многие заключенные считали его личным другом. Того, что «друг» оказался обманувшим их доверие агентом БГБ, было достаточно, чтобы ввергнуть недавних товарищей в безумную ярость.