Испытание чувств

Морьентес Диана

Что она теперь скажет матери? Ее родители весьма критично относятся к разнице в возрасте больше двух лет, а Максим старше нее на тринадцать… К тому же, Надя так все обставила… Может быть, Надя отомстила ей за Саню?

А Максим? Как он воспримет то, что об их романе уже знает весь ее класс и классная руководительница, а значит, можно считать, что и вся школа? Он ведь был категорически против огласки. Может, он все поймет и простит и на этот раз?

Когда девушка очнулась от своих размышлений, солнца уже не было. Наташа поднялась на ноги… Ничего не поделаешь, надо идти домой и отстаивать свое мнение.

Можно сколько угодно прятаться от родителей здесь, на пляже, но это будет означать только то, что она их боится. А бояться категорически нельзя: страх делает человека слабее.

Началось все с того, что учебный год подходит к концу, на дворе отличная погода, 9 «Б» единогласно решил прогулять физику, поскольку это два первых урока в пятницу, и настроение совсем нерабочее, и только одна Наташа отказалась идти со всеми. И тогда Надя в случайной тишине громко объявила о том, что у ее подруги роман с учителем. Эти слова услышала и проходящая по коридору классная руководительница. Наташа все отрицала, но учительница прямо при всех выяснила подробности у Нади и сразу пошла в учительскую — звонить Наташиной маме на работу.

А сейчас Наташа вспомнила о Карене. Где он? Что делает? Она уже давно не встречала его, даже когда часами болтала с Надей во дворе; ничего о нем не слышала и в какой-то степени жалела об этом… Девушка в глубине души до сих пор хотела встретить его на улице и, как в старые добрые времена, рассказать ему о своей школьной жизни; поведать о четверке, которую ей сегодня поставила эта противная химичка; пожаловаться, как сильно болят мышцы после вчерашней физкультуры…

Она шла по своей родной улице, не замечая вокруг ничего. Да ей здесь уже нечего было замечать — она знала каждый камешек, каждое дерево… Наташа машинально перешагивала через ямки на тротуаре, шла по памяти…

Мамино лицо выражало такое негодование, что Наташе захотелось спросить, не выпадут ли у мамы зубы оттого, что она так сильно сжимает челюсти.

— Где ты шлялась?! — прямо с порога колко зазвенел мамин голос. — Ты знаешь, сколько времени? Я тебя с обеда жду, с работы отпросилась, а ты шаболдаешься где-то, небось, со своим новоявленным парнем?!

Наташа отвернулась. Жаль, что родителей не выбирают. Ведь сейчас, как никогда раньше, необходима мамина поддержка… Сказала нарочито тихо, чтобы подчеркнуть то, что мама необоснованно повышает голос:

— Если будешь так со мной разговаривать, то не узнаешь, ни где я была, ни с кем.

— Ты не заслуживаешь другого тона! — завопила женщина. — Подстилка! У тебя совсем своей головы на плечах нет?

— Мы любим друг друга! — снова тихо пыталась объяснить девушка. Но на сей раз тихо из-за впечатления от оскорблений.

— Бестолковая! Мужику под тридцатник, а он любит малолетку! Так не бывает, поверь! Он развлекается с тобой, извращенец, а потом наиграется и бросит!

Девушка старалась глубоко дышать, чтобы не поддаваться маминому настроению. Пыталась, как учил ее Максим, не придавать особого значения маминым словам, но это получалось плохо. Нет, она не верила в эти разоблачительные доводы. Просто она очень чувствительная, и было до боли обидно слышать такое в свой адрес и в адрес Максима. Скрестив руки на груди, незаметно ущипнула себя, чтобы не расплакаться. Набрав в легкие побольше воздуха, прошептала:

— Ты

с ним не знакома, как ты можешь делать выводы?

— Все они одинаковые!

— Он хороший человек!

— Ага! Все они хорошие. До поры до времени.

Наташа, не в силах больше слушать этот бред, попыталась уйти к себе в комнату, но мама грубо схватила ее за локоть и, развернув к себе, приказала:

— Так! Больше чтоб никаких встреч не было! Чтоб после школы сидела дома, ясно?! Я не хочу, чтобы моя дочь в пятнадцать лет стала шлюхой.

Вспомнилась фиолетовая ссадина на подбородке, которая не так давно ей досталась от мамы. «Не плакать, не плакать, не плакать», — вертелось в голове и напрягалось во всех возможных мышцах. Из-за нервных переживаний Наташа вдруг бесконтрольно закричала:

— Отстань! Это моя жизнь! Я не хочу выслушивать подобные слова!

— У тебя нет выбора — пока ты живешь в моей квартире, будешь выслушивать все, что я тебе говорю!

— Тогда я уйду. Вместе нам жить нельзя, иначе я просто убью тебя!

Мама в гневе стиснула зубы и прошептала:

— Убирайся! Иди к своему мужику и посмотришь, насколько ты ему нужна! Переночуешь где-нибудь на скамейке и припрешься домой, как шелковая!

— Уж лучше на скамейке, чем с такой семьей! — выла девчонка.

Наташа забежала к себе в комнату, схватила недавно полученный паспорт и закрыла за собой снаружи входную дверь, крикнув напоследок на весь подъезд душераздирающим воплем:

— Я тебя ненавижу!

Пусть это будет день начала новой жизни. Хотелось что-то мудро обдумать, но все происходящее казалось таким нереальным, что расплывалось не только в мыслях, но и в глазах. Это назревающие, сдерживаемые слезы. Сейчас не время плакать. Стояла в телефонной будке возле вокзала, холодными дрожащими пальцами пытаясь набрать номер Максима. Занято. Пошел дождь. Зонт забыла дома. Денег, которые она нашла в кармане джинсов, на билет до Ростова, где жили их родственники, не хватало. Оказывается, билеты на поезд так дорого стоят… На том конце провода мужской голос ответил: «Алло».

— Максим, я на вокзале… — прошептала ему невнятно и расплакалась. — Я ушла из дома. Хочу уехать в Ростов, но денег нет. Что мне делать?

Тишина.

— Нат, где ты?

— Я же говорю, на вокзале.

— Точнее?

— В телефонной будке под часами.

— Побудь там. Я сейчас приеду.

Обнаружил ее в зале ожидания. Она сидела с ногами на пластиковой скамейке, обхватив коленки и спрятав лицо от посторонних… Поспешил к ней, сел рядом и обнял за плечи.

— Слава богу, нашел тебя! Я уже испугался, что ты куда-то сбежала. Я же просил ждать под башней…

— Прости, — подняла девушка к нему заплаканные глаза, — я замерзла и спряталась в помещении. У меня ни куртки, ни зонта нет…

И разревелась еще сильней. Мужчина прижал ее к себе крепче и, гладя по голове, успокаивал. Его тихий голос эхом отдавался в гулком зале:

— Тише, малыш, тише. Все хорошо. Не плачь, поговори со мной. Ты ушла из дома? Опять поругалась с мамой?

Наташа отчаянно закивала головой и заговорила быстро, стараясь успеть между всхлипываниями:

— Я ее ненавижу! Лучше бы она умерла! Ненавижу ее!