Испытание Джеймса Ренча
Шрифт:
— Я всегда пыталась соглашаться с тобой, — говорит она. — Мы никогда не ссорились, и это весомое доказательство того, что не будем ссориться и в дальнейшем.
— Это ошибка, которую можно исправить, если вести себя благоразумно, причем мы никому не причиним вреда.
— Ох! — восклицает она. — Это будет еще одна ошибка.
— Мы не подходим друг другу, — настаивает он.
— Выкладывай все, — говорит она. — О моих чувствах можешь не беспокоиться. Я их полностью контролирую, будь уверен.
— Ты была бы счастливее с мужчиной твоего положения.
— Я, возможно, была бы счастливее
— Ты можешь от меня избавиться.
— То есть ты хочешь сказать, что это ты можешь избавиться от меня, — уточняет она.
— По существу, это одно и то же, — говорит он.
— Нет, — возражает она, — ничего подобного. Я не стала бы избавляться от тебя ради собственного удовольствия, и не собираюсь этого делать ради твоего. Ты можешь жить как достойный человек, а я буду и дальше мириться с тобой, или ты можешь жить как дурак, и я не встану у тебя на пути. Но у тебя не получится сесть на оба стула сразу, а я не собираюсь тебе в этом помогать.
Что ж, он принялся с ней спорить, пытался убедить и даже угрожал, но ни то, ни другое не сработало.
— До сих пор я выполняла свой долг перед тобой, как могла, и буду выполнять дальше, если тебе угодно, но на большее не рассчитывай.
— Мы не можем жить вместе, — говорит он, — и просить меня об этом несправедливо.
— Я и не собираюсь этого делать, — заявляет она. — Ты займешь свое положение в обществе, каким бы оно ни было, а я свое. Можешь быть уверен, я этому буду только рада.
— Ты о чем? — спрашивает он.
— Все просто, — отвечает она. — До того как выйти за тебя замуж, я сама зарабатывала на жизнь и могу к этому вернуться. Ты пойдешь своим путем, а я — своим.
Его это не устроило, но он ничего не мог поделать, она твердо стояла на своем, несмотря на все его попытки хоть как-то изменить ее позицию. Он предлагал ей любые деньги, — жадностью-то он не отличался, — но она не взяла ни пенни. Она сберегла свою старую одежду — возможно, мысль о том, что одежда эта может ей понадобиться, никогда не покидала ее — и попросила своего прежнего управляющего, который теперь хозяйничал в одном из отелей Кенингстона взять ее на работу. Место она получила, и на том и закончилась ее семейная жизнь.
Что касается ее мужа, то он пошел обычным путем. Мне всегда казалось, что мужчины и женщины в определенном смысле как вода: рано или поздно она проливается. Образно говоря, разумеется. Время от времени капля повисает, но потом все равно падает. А подъем всегда процесс длительный. Господи! Я их навидался, многих и многих. Они считали себя такими умными, сверкали бриллиантовыми перстнями, дымили большими сигарами. «Подождите немного, — говорил я себе, — придет день, когда вы скатитесь вниз и будете рады отбивной с картошкой и кружке пива». И в девяти случаях из десяти оказывался прав. Джеймс Ренч разделил участь большинства: пытался показать другим, какой он крутой, и надорвался; пытался подняться повыше и всякий раз падал вниз, пока наконец одной весной не обнаружил, что остался у разбитого корыта. Тогда, само собой, подумал о своей жене — неудачи очень даже располагают к мыслям об утраченном семейном счастье — и задался
К счастью для него, дела у нее шли очень даже хорошо. Ее отец умер и оставил ей наследство, небольшое, несколько сотен фунтов, но, прибавив к ним собственные сбережения, она купила маленькую гостиницу в растущем городе, которую через три года продала, выручив сумму, в три или четыре раза превышающую ту, которую заплатила. На этом дело не закончилось. Она обнаружила в себе кулинарный талант, а это уже гарантированный годовой доход, и к этому времени владела небольшой гостиницей в Брайтоне, причем ее выручке могли бы позавидовать держатели акций куда более крупных конкурентов, если б, конечно, знали, сколько она получает.
Он пришел ко мне, выяснив, уж не знаю откуда, — полагаю, голь на выдумки хитра, — что моя миссис поддерживает с ней дружеские отношения, и упросил попытаться устроить им встречу, что я и сделал, правда, честно предупредил, что, учитывая обстоятельства, он никак не может рассчитывать на радушный прием. Но его это не остановило. Одолжив денег на проезд и мое старое пальто, он отправился в путь, вероятно полагая, что все его беды позади.
Но не сложилось. Закон о собственности замужних женщин несколько изменил ситуацию, и мастер Джеймс обнаружил, что его приветствовала — без всяких намеков на нежность — деловая женщина лет тридцати шести или около того, которая предложила ему подождать в комнатке за баром, пока у нее найдется время с ним поговорить.
Она заставила его прождать сорок пять минут, достаточный срок для того, чтобы сбить с него остатки спеси, а потом вошла и закрыла за собой дверь.
— Должен сказать, ты совершенно не изменилась, Сьюзен, — говорит он, — разве что стала еще красивее.
Догадываюсь, эта фраза вертелась у него в голове все сорок пять минут. Он знал, что женщинам такие слова нравятся.
— Меня зовут миссис Ренч, — поправила она. — И если ты снимешь шляпу и встанешь, когда я с тобой разговариваю, то так будет лучше.
Это его задело. Но ему ничего другого не оставалось, поэтому он выполнил ее указание.
— Теперь говори, чего ты хочешь? — спрашивает она, усаживаясь за стол.
Он же так и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу, со шляпой в руках.
— Я был тебе плохим мужем, Сьюзен, — начинает он.
— Я и сама могла бы тебе это сказать, — отвечает она. — Я спросила, чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мы забыли прошлое, — говорит он.
— И я тоже, — кивает она. — И если ты не будешь поминать прошлое, я последую твоему примеру.
— Ты ангел, Сьюзен, — заулыбался он.
— Я уже сказала тебе, что меня зовут миссис Ренч. Сьюзен я для своих друзей, а не для каждого бродяги, ищущего работу.
— Разве я не твой муж? — спрашивает он, пытаясь сохранить остатки достоинства.
Она встала и бросила взгляд на стеклянную дверь, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.
— Давай разберемся с этим раз и навсегда, — говорит она. — Я прожила без мужа одиннадцать лет и к этому привыкла. И сейчас не чувствую, что он мне нужен, а если и нужен, то не такой, как ты. Одиннадцать лет назад я тебе не подходила, а теперь ты не подходишь мне.