Испытание огнем
Шрифт:
На эти и многие другие вопросы Леонид Ильич Брежнев отвечал очень обстоятельно. По существу, служебное совещание превратилось в своеобразный семинар, практический инструктаж политработников, который дал нам очень многое.
Рано утром 25 января полковник Л. И. Брежнев зашел ко мне. Поздоровавшись, спросил:
– Куда бы, Михаил Харитонович, посоветовали мне сегодня съездить? В какое соединение?
– Лучше всего, пожалуй, в триста восемьдесят третью, на наш правый фланг, - ответил я.
– Ну что
– Согласен, Леонид Ильич. Мне и самому хочется поближе познакомиться с триста восемьдесят третьей Ведь она совсем недавно передана нам.
Леонид Ильич достал свой продовольственный аттестат:
– Не будем нарушать приказа, возьмем с собой сухой паек. Хотя и знаем, что солдаты никогда не упустят случая угостить нас из своего котла, чтобы начальство знало, как их кормят.
День выдался на редкость ненастный. Внизу, на побережье, шел дождь со снегом, дул резкий ветер, а в горах термометр показывал пятнадцать градусов ниже нуля. Бора не утихала.
Выехали на двух машинах. Со мной были адъютант лейтенант Семен Низин и ординарец Батарыкин.
За рулем, как всегда, Жора Хачатуров. На этот раз наш лихой водитель вел машину медленно, осторожно, словно нащупывая дорогу.
В следовавшей за нами машине Л. И. Брежнева тоже было четыре человека: адъютант полковника - высокий рыжебровый старший лейтенант, ординарец-автоматчик - боец лет тридцати пяти и молодой ловкий водитель, который непрерывно сигналил, как только Хачатуров снижал скорость.
Чем выше мы поднимались к Кабардинскому перевалу, тем становилось холоднее, а дорога превращалась в ледяной каток. Мокрый снег с дождем сменился снежной пургой. Намокшие в пути плащ-палатки (обе машины были открытыми) сковало морозом, и они сделались жесткими, словно из жести.
В нескольких километрах от передовой нам пришлось оставить машины и идти пешком по обледенелой тропе. Ветер дул с такой силой, что едва не валил с ног. То и дело из горных расщелин, словно из гигантских труб, вырывались бешеные снежные вихри. Видимость снижалась до минимума, двигаться приходилось почти на ощупь.
– Погодка как по заказу! - прокричал мне Леонид Ильич. - Этакой пурги у нас на Днепропетровщине всю жизнь проживешь - не увидишь.
– Да, - ответил я. - Трудно сейчас людям в горах. Труднее не придумаешь.
И опять шагаем молча. Молча же, надвинув на самые глаза капюшоны плащ-палаток, идут наши спутники.
Выбрались наконец из очередной расщелины. Сразу стало значительно тише. Вой ветра остался где-то внизу, за спиной. Временами отчетливо слышна пулеметная стрельба. Где-то в стороне один за другим взрываются несколько снарядов. Война продолжается несмотря ни на что. Но в общем-то на этом участке фронта пока затишье.
– Из какой части, друзья? - спрашивает их Леонид Ильич, угощая папиросами. - Может, попутчики наши?
– Может, и попутчики, - проговорил один из бойцов, не дотрагиваясь до предложенной папиросы. - Только ведь тут, в горах, всякие попутчики встречаются, товарищ командир.
– Что верно, то верно, - согласился Брежнев. - В таком случае давайте познакомимся поближе.
Он достал из нагрудного кармана служебное удостоверение, протянул его солдату.
– Ясно, товарищ полковник, - коротко бросил тот, проверив документ. И представился: - Красноармеец Чесноков, связной из триста восемьдесят третьей дивизии. Вот мой мандат. - Он подал Брежневу красноармейскую книжку. - А это - мой напарник, красноармеец Гудзий. Вы уж извините нас, товарищ полковник, за сомнение. Для ясности важно знать, с кем в горах повстречаешься. Тут всякое бывает.
– Вы поступили совершенно правильно. На войне во всем нужен порядок. Иначе нельзя.
Бойцы закурили. Начался общий разговор о бдительности, о трудностях войны в горах, о морозе и ветре.
– Ничего, держимся. Да и бора, видно, скоро кончится, - сказал Чесноков. - Но все-таки трудно тут, товарищ полковник, очень трудно. Скорее бы наступать. Все об этом только и думают.
– Ну что ж, будем и наступать. Теперь уже ждать недолго, - улыбнулся Леонид Ильич. - Сейчас нужно каждую минуту ждать сигнала. Так и передайте товарищам у себя в роте. Пусть готовятся.
– Передам, товарищ полковник, обязательно передам. Обрадую дружков.
– Ну что ж, пошли дальше, друзья. - Брежнев поднялся, шурша обмерзшей плащ-палаткой. - Тут уж теперь, наверное, недалеко.
– Та вжэ нэдалэче, - подтвердил Гудзий. - Ще з пивгодыны, и будэмо дома.
Подъем в гору становился все круче. Карабкались, рассчитывая каждый шаг, чтобы поставить ногу либо на камень, выпиравший из земли, либо на ствол дерева, росшего под углом к склону.
Выбрались наконец на относительно ровную площадку.
– Сюда немец часто бросает мины, - встревоженно предупредил Чесноков.
И будто в подтверждение его слов, неподалеку грохнуло несколько взрывов.
– От вражина! - проворчал Гудзий.
Когда затихли отраженные скалами раскаты взрывов, мы услышали знакомые каждому охотнику звуки. Всматриваемся в небо. Сначала в снежной пелене ничего не было видно. Но вот она немного рассеялась, и мы увидели летящих крупных птиц - это были дикие утки. Сильный ветер сбивал их, но птицы, преодолевая его, держали курс строго на юг.