Испытание огнем
Шрифт:
— Ты видел своими собственными глазами, как она подожгла своего отца? — тихо спросила Холли. — Может, пожар начался по другой причине?
— Я отчетливо слышал, как он кричал, — сказал Рэндалл, опустив глаза. — Я не видел, как она подожгла дом, но я слышал его душераздирающий вопль. Он долгое время кричал: «Нет, нет, нет», — и повторял ее имя. Естественно, я подумал, что она сама подожгла его. Когда человек хватает горючую жидкость для лампы и спички, бросается вниз, а через некоторое время вы чувствуете запах гари и слышите душераздирающий крик, то разве трудно сделать вывод, что он совершил то, что собирался сделать минуту
Холли широко открыла глаза от удивления.
— Так ты видел в ее руках жидкость для лампы и спички?
— Да, именно это я и видел, — с нескрываемым удовольствием повторил Рэндалл и устроился на стуле поудобнее.
— В какой момент ты увидел у нее эту самую жидкость и спички? — продолжала допытываться Холли. — Где она их взяла? Все это стояло на ночном столике?
— Понимаете, Стелла всегда участвовала в шествиях музыкального оркестра: она шла впереди и вращала такие длинные палки, чем-то напоминающие факелы. Поэтому у нее всегда была под рукой горючая жидкость, бензин или что-то в этом роде, а спички найдутся у каждого. Стелла, кроме того, коллекционировала их, прихватывая в ресторанах. Она складывала коробки в большую вазу, которая стояла на ее туалетном столике.
— Как тебе удалось выбраться из горящего дома? Рэндалл задумался, немного помолчал, а затем ответил уверенно:
— Вообще-то совсем несложно было выпрыгнуть даже из окна спальни, — сказал он, — но я чувствовал, что не могу уйти, не попытавшись спасти их. Я довольно быстро нашел брата Стеллы — он крепко спал в своей комнате — и вынес его из дома. Но я так и не смог обнаружить в густом дыму Стеллу и ее родителей. Огонь обжигал лицо, у меня не было никакой возможности заглянуть во все комнаты. Я подумал, что если снова войду в горящий дом, то превращусь в черную головешку.
— Значит, — вмешался в разговор Уинтерс, — убедившись в том, что ничем больше не можешь помочь, ты решил вызвать пожарных?
— Послушайте, — выкрикнул Рэндалл, начиная нервничать, — разве я могу помнить все после стольких лет? Знаю только, что я сделал то, что должен был сделать. Когда возникает пожар, то любой человек первым делом вызывает пожарных, разве не так?
— Да, да, все верно, — с ухмылкой произнес Уинтерс. Он-то прекрасно помнил, что в действительности Рэндалл убежал из горящего дома, как последний трус. Когда пожарные прибыли наконец по вызову, то обнаружили потерявших сознание Стеллу и ее брата.
Они лежали на лужайке прямо перед домом, но никто из пожарных не увидел поблизости Рэндалла. Да и вызвал их не Рэндалл, а соседи семьи Каталони. Брату Стеллы чудом удалось избежать тяжелых ожогов, но Стелла пострадала очень сильно. Она ужасно обгорела, и в течение нескольких дней ее жизнь в буквальном смысле слова висела на волоске. Но, несмотря на то, что сочувствовал девушке, Уинтерс в глубине души был уверен, что именно Стелла виновна в гибели своих родителей. Для того, чтобы обречь человека на такую страшную смерть, должны быть какие-то глубинные, личностные причины, считал он.
Он подозревал, что такие причины у Стеллы были. Возможно, между Стеллой и ее отцом происходило нечто, о чем не знали посторонние. Возникли кровосмесительные отношения, например, к которым он ее принудил. Это вызвало у молодой девушки чувство отчаяния и стало серьезным мотивом для убийства. Положение могло стать еще более сложным из-за того, что она забеременела от своего парня,
— Давайте все-таки вернемся немного назад, — предложила Холли, выражение ее лица говорило о разгоревшемся любопытстве. — Если отец Стеллы, как вы сказали, с кем-то ожесточенно спорил в тот самый вечер, то ведь не исключено, что именно этот человек и поджег его дом.
— Когда начался пожар, в доме не было посторонних, — терпеливо объяснил Рэндалл. — Я попал в дом через подвал, если помните. Свет во всех комнатах уже выключили. Родители Стеллы находились наверху, в своей спальне, и, думаю, уже давно спали.
— Где располагалась комната Стеллы? — спросила Холли. — Брат Марио тоже жил в этом помещении?
— Нет, — покачал головой Рэндалл. — Их комнаты находились на первом этаже, напротив холла. Дело в том, что это был не особняк, а просто небольшой домик. В нем было очень мало места: если в холле кто-то начинал икать, то звук разносился по всему дому.
— Когда вы вышли из дома после драки с ее отцом, — продолжала допытываться Холли, пытаясь прояснить все обстоятельства дела, — не заметил ли рядом какую-нибудь чужую машину, то есть машину, не принадлежавшую семье Каталони?
— Нет, — ответил Рэндалл. — Вы можете задавать мне вопросы до бесконечности, но я еще раз повторяю: в доме не было посторонних.
Холли повернулась к Уинтерсу.
— Мог ли источник огня находиться за пределами дома?
— Нет, — уверенно ответил тот. — У специалистов пожарной команды не было ни малейших сомнений в том, что очаг возгорания находился в спальне Стеллы.
— Но как же это заключение совместить с рассказом Рэндалла? — спросила Холли с недоумением. — Он сказал, что находился в спальне в тот момент, когда начался пожар. Он только что сообщил нам, что пожар возник в холле, на первом этаже, после того, как Стелла спустилась вниз, решив сжечь своего отца.
— Послушайте, — примирительно заметил Рэндалл, — в ту ночь все произошло так быстро, что невозможно было уследить за событиями. Не исключено, что я в чем-то ошибся.
— Ты что, хочешь изменить свои показания? — грозно спросила Холли, с трудом сдерживая гнев. — Мы сидим здесь столько времени, слушаем весь этот бред, а теперь ты заявляешь, что все, возможно, было совсем не так. Выходит, ты берешь свои слова обратно?
— Нет, — сказал Рэндалл. — Я мог ошибиться только в том, что касается последовательности событий. Я ведь уже говорил, что у меня не очень хорошая память. — Он замолчал и задумался. — Возможно, отец Стеллы вошел к ней в спальню, а она, увидев его, вскочила с кровати, схватила со стола горючую жидкость и… Понимаете, — добавил он, кивнув в сторону Уинтерса, — она могла сделать это прямо у своей кровати, как сказал он. Я хорошо помню, что мы сидели и разговаривали на ее кровати. Было уже поздно, примерно двенадцать часов ночи. Может быть, я даже немного вздремнул, а проснулся через некоторое время от криков старика.