Испытание правдой
Шрифт:
И это заставило меня задуматься о том, что всем нам жизнь кажется вечной. Хотя рациональное мышление и подсказывает, что рано или поздно мы умрем, собственная смертность остается непостижимой. Я часто задаюсь вопросом, не есть ли те трудности, что мы создаем для себя и других, бессознательной ответной реакцией на понимание простой истины: что бы мы ни совершили, чего бы ни достигли, все обернется прахом, когда нас не станет. Помню, Марджи рассказывала мне, что, когда четыре года назад они с мужем номер три проводили отпуск в Южной Африке, их на несколько дней занесло в «сказочный» (ее любимое слово) городок Арнистон, на самом краю африканского континента.
— Там практически не было цивилизации, разве что несколько вилл для важных шишек из Кейптауна да обшарпанные
Марджи… Ей по жизни не везло с мужчинами (мужья сменяли друг друга, как в калейдоскопе, — у нее и впрямь был дар выбирать неудачников). Успешная в карьере (с 1990 года она возглавляла собственное пиар-агентство на Манхэттене), она до сих пор жалела о том, что не пробилась в журналистике. Жалела она и о том, что так и не стала матерью. («Когда выходишь замуж за лузеров, да еще приходится вкалывать по шестнадцать часов в сутки и без выходных, заводить ребенка в таком аду просто нечестно по отношению к бедному малышу».) Спустя столько лет — после бесчисленных взлетов и падений, личных катастроф и больших профессиональных успехов — ей по-прежнему удавалось смотреть на мир с юмором и оптимизмом.
— Знаешь, жизнь — это постоянная борьба, — сказала она мне после того, как отделалась от мужа номер три, обнаружив, что тот обокрал ее на пятьдесят тысяч долларов, тайно вложив их в сомнительную интернет-компанию. — Но что еще нам остается, кроме как бороться? Ничего.
Но сейчас Марджи вела самое главное сражение своей жизни. Четыре месяца назад у нее диагностировали рак легких.
Она объявила мне эту страшную новость с шуткой, но так уж она была устроена, иначе это была бы не Марджи. Случилось это за несколько дней до Рождества. Мы, как обычно, болтали по телефону. Я рассказывала ей, как Шэннон хвасталась, что принесет свою фирменную ореховую начинку для индейки, над рецептом которой колдовала целых две недели, но раскроет его только за праздничным столом. Сострив по поводу того, как это скучно — иметь невестку, которая тратит столько сил на борьбу с абортами и рецепты идеальной начинки для индейки, я намекнула на то, чтобы Марджи приехала к нам на Рождество. Я прекрасно знала, что она, только что пережившая развод, будет в этот день одна, тем более что из близких родственников у нее никого не осталось.
— Я бы удовольствием приехала в Мэн и покутила с вами в Рождество, — сказала она. — Но, похоже, я буду занята…
— Это эвфемизм?
— Угадала, — сказала она. — В моей жизни появился новый мужчина.
— Можно полюбопытствовать, кто счастливчик?
— Конечно, — ответила она. — Это мой онколог.
Она так легко и непринужденно произнесла это — разве что не расхохоталась, — что поначалу я восприняла ее слова как очередную шутку из разряда черного юмора.
— Не смешно, — сказала я.
— Ты права. Это совсем не смешно. С раком легких не до шуток. И самое поганое, что он чертовски коварный. Совсем
— О господи, Марджи…
— Да, мне сейчас только на Господа остается уповать, если, конечно, удастся убедить себя в том, что именно Он дирижирует всей этой вакханалией. А пока я занята тем, что усердно вдалбливаю себе в голову мысль о том, что у меня рак легких… хорошо хоть, до моей головы он еще не добрался.
Она рассказала, что рак у нее обнаружили во время рентгена, когда обследовали другие органы.
— Я была в командировке в Гонолулу, где участвовала в тендере гавайского комитета по туризму. Этот город рекламирует себя как столицу тихоокеанского Рая, но я бы назвала его городом Смога. Так вот, когда через неделю я вернулась на Манхэттен, меня душили приступы дикого кашля. Поскольку пару лет назад у меня была пневмония, я решила, что, возможно, это рецидив… хотя ни температуры, ни других признаков инфекции не было. Дня через два я позвонила своему доктору, и он направил меня в Нью-Йоркский госпиталь, сделать, как он выразился, «маленькую картинку». Рентген показал угрожающее серое облако чего-то в том месте, где бронх разделяется на две ветки: одна идет к верхней левой доли легкого, а вторая — к нижней доле. На самом деле мне сделали два снимка — фронтальный и боковой, что и позволило точно определить место расположения опухоли. Но что рентген не смог показать, так это разрушение верхней левой доли легкого — отсюда и кашель, потому что в этой доле скапливается слизь и просачивается в бронхиальную трубку, которую организм пытается прочистить кашлем. Как ты думаешь, я уже могу писать статьи для медицинского журнала? Да-да, едва ли не через неделю после того, как я окунулась в эту авантюру, я начала разбираться в теме не хуже медицинских светил и скоро буду досконально владеть информацией о болезни, которая собирается меня убить.
— Не говори так.
— Почему? Это задевает твою врожденную потребность смотреть на все с оптимизмом… даже притом, что я, твоя лучшая подруга, знаю, что на самом-то деле ты такой же упертый пессимист, как и я?
— С чисто эгоистической точки зрения, я просто не хочу, чтобы ты умирала, вот и все.
— Что ж, выходит, нас уже двое. Но могу тебя обрадовать: у меня легкая, щадящая форма рака легких… которая не означает автоматический смертный приговор.
Пока она рассказывала мне про бронхоскопию, я вооружилась блокнотом и стала кое-что записывать, зная, что позже поговорю об этом с Дэном, а еще и потому, что легче было сосредоточиться на фактах, чем на реальности страшного недуга, сразившего мою подругу.
— Только вчера вечером я получила начальный вердикт, — продолжила Марджи. — И вот первое важное открытие, которое я для себя сделала: у меня крупноячеистая опухоль, в то время как в мире рака легких смертельными считаются мелкоячеистые. Второе: опухоль практически полностью блокировала верхнюю бронхиальную трубку и теперь угрожает перекрыть нижнюю. И еще одно наблюдение: опухоль имеет вид именно опухоли, а не язвы. Доктор Уолгрин очень доволен этим обстоятельством, и должна тебе сказать, хотя у меня и не было опыта общения с онкологами, этот парень — самый жизнерадостный из них. Как он объяснил, чем тверже опухоль, тем меньше вероятность того, что клетки из нее проникнут в кровь и их разнесет по всем органам.
К концу разговора у меня уже созрел план вылететь в Нью-Йорк в пятницу вечером — на следующий день после того, как Марджи прооперируют.
— Послушай, зачем тебе тащиться в такую даль? — спросила она. — Предупреждаю, моя компания сейчас не лучший вариант.
Но я все равно полетела. Предварительно я обсудила болезнь Марджи с Дэном, который в свою очередь поговорил со своим коллегой из Медицинского центра Мэна, специалистом по сердечно-легочным заболеваниям, и тот подтвердил, что, хотя крупноячеистая опухоль более предпочтительная, если так можно выразиться, разновидность рака легких, она все равно может оказаться смертельной.