Испытание Раисы
Шрифт:
— Я это знаю, — проговорила Марсова. — Вы прогнали Мавру Мороз…
— Вы это знаете?
— Фаддей рассказал мне. Так вы не верите? — вскрикнула Елена с сильным возбуждением, так что едва не разбудила сына.
— Нет, я не верю! — твердо ответила Раиса.
На этот раз руки обоих женщин соединились в крепком пожатии. Взгляды их выражали полное доверие.
— А мой брат верит… — с грустью проговорила Елена.
Раиса помолчала.
— Когда заболел ребенок? — вдруг спросила она.
— Вскоре
— Что он ел?
— Ничего, так как не был голоден.
— Он хорошо пообедал?
— Да!
— В котором часу?
— Как обычно, в четыре часа.
— Мог он сам достать себе какое-нибудь лакомство? Или, может быть, он отравился мышьяком?
— Нет, это совершенно невозможно! — ответила Елена. — Еще до его рождения я приказала, чтобы подобных припасов не было в доме, так как боялась несчастья!
Раиса задумалась.
— Вы знаете, он съел пирожок с медом. Вы ему его дали?
— Нет, у меня их не приготавливают. Хотя он очень их любит, но мед ему вреден.
— А кто-либо из прислуги мог ему дать?
Марсова тотчас же вышла, чтобы расспросить у прислуги.
В ее отсутствие Раиса осмотрелась вокруг.
Эта светлая, веселая комната, где кровати матери и сына стояли одна против другой. Этот большой портрет долго оплакиваемого человека, весь этот внутренний покой — все говорило в пользу Марсовой… Ключи в шкафах, маленькое открытое бюро — все отгоняло мысль о преступлении.
Марсова вскоре возвратилась.
— Никакого пирожка с медом ни сегодня, ни в предыдущие дни никто ему не давал.
— Уверены ли вы в этом? — спросила Раиса.
— Совершенно уверена.
— Кто приходил к вам сегодня вечером?
— Никто… Лишь Мавра Мороз приходила за приказаниями.
Одна и та же мысль промелькнула в головах молодых женщин, и они в ужасе взглянули друг на друга.
— Никогда не оставляйте вашего сына одного, — сказала Раиса тихо по-французски.
Елена ответила жестом понимания.
— Какую пользу может принести этим людям смерть вашего ребенка? — спросила Раиса, помолчав.
— Имение подвергнется разделу, и они могут получить часть нашей земли! Они и так уже много расхитили, даже присвоили большой участок леса! Наконец, они меня ненавидят, а этого уже достаточно…
— Вы думаете, что они хотят сделать вам неприятность?
— Да!.. Кроме того, им представился бы удобный предлог сказать, что я…
— О! — воскликнула Раиса, ужаснувшись. — Вы думаете, что они посмеют…
— Ведь посмели же! Погодите, вы скоро убедитесь, что я права!
— В таком случае вас надо защищать!
— Кто меня будет защищать? — с горечью проговорила Елена. — Мой брат?.. Он не пожелал, а может быть, и не мог! Я совершенно одна против этих грубых мужиков,
Крупные слезы полились из глаз Елены, орошая подушку, на которой покоилась головка ее сына.
— Ваш муж покончил самоубийством? — тихо спросила ее Раиса.
— Откуда вы это знаете? — удивилась Елена.
Она подняла на Раису свои прекрасные голубые глаза, обычно столь гордые и холодные, в настоящее же время полные мягкости.
— Потому что вы ничего не заявили властям и потому… что вы это думали… — просто ответила Раиса.
— И вы меня поняли? — прошептала пораженная Марсова. — Об этом никто не подумал! Как же вы могли догадаться?
— Потому что я женщина и сама много страдала!.. У вас есть какие-нибудь доказательства?
— Было одно, но я его уничтожила!
— И все же я не верю, что ваш муж — самоубийца!.. Те, которые не пожалели ребенка, могли поднять руку и на отца!
Глаза Марсовой расширилась от ужаса: она старалась угадать мысль Раисы.
— Я открою злодеев, — сказала наконец Раиса после долгого молчания, — даже если бы мне пришлось пожертвовать жизнью, которая бесцельна!
— Валериан будет вас благословлять! — с чувством признательности произнесла Елена.
— Граф Грецки меня ненавидит! — ответила Раиса, нахмурившись. Она разом вернулась с облаков на землю, к своим заботам и переживаниям, на миг забытым. — Однако поздно, сударыня! Позвольте мне удалиться.
— Я прикажу подать экипаж, — сказала Елена, поднимаясь.
— К чему? Фаддей дожидается меня и проводит! — холодно отозвалась Раиса.
Марсова, удивленная такой резкой переменой в свояченице, не знала, что отвечать.
Раиса, готовая выйти, подошла к постели ребенка, наклонилась и поцеловала его в золотистые кудри.
— Да сохранит тебя Господь, бедный малютка, — тихо прошептала она. — Если болезнь возобновится, немедленно уведомьте меня, я тотчас же приду.
— Merci! — ответила Елена. — Не смею говорить вам о моей признательности.
Раиса улыбнулась и, кивнув головой, жестом руки указала ей на спящего ребенка и, запретив провожать себя, исчезла за дверью.
Елена видела из своего окна, как она удалилась по снегу, почти бегом, сопровождаемая Фаддеем, шедшим с фонарем в руках.
«Какая изумительная женщина! — прошептала Марсова. — Я ей обязана жизнью сына!.. Завтра же Валериан узнает об этом!»
Возвратясь домой, Раиса вошла в кабинет. Лампа по-прежнему горела, освещая портрет графини.
— А-а! — сказала она, останавливаясь перед ним. — Все, сколько вас тут ни есть, слушайте! Я не знаю, люблю ли я вас или ненавижу, — знаю только, что вы заставляете меня жестоко страдать!..