Испытание Тьмой
Шрифт:
Ответом ей служит твое обычное пожатие плечами. Эстер кивает, словно и не рассчитывала на иное.
Свершив небольшую экскурсию по Византии, ты добираешься до тех мест, где еще остался дух той, древней Эллады. Это, естественно, гора Олимп, на вершине которой некогда обитали Боги-Олимпийцы.
Некогда – обитали. Теперь их здесь нет, и виной тому отнюдь не рвение христиан, нетерпимых к иным верованиям; Олимпийцев не стало веков за десять до рождения Иешуа. Ты, в общем-то, подозревал, что произошло с ними. Однако, коль уж ты оказался
Установив Глаз Дракона на расположенном на вершине Олимпа старом жертвеннике, ты отдаешь приказ – и устраиваешься поудобнее, в предвкушении появления картин прошлого, породившего множество мифов и сказаний. Прошлого, которое в реальности оказалось куда менее правдоподобным…
Южные склоны Кавказского хребта.
Снег, лед и голые скалы.
Солнце, на две трети скрытое в сером тумане, не в силах рассеять охватывающий четырех пришельцев мороз.
Самое начало Великой Ночи, внезапно понимаешь ты.
Пришельцы одеты явно не по сезону: на двух из них – обычные для Средиземноморья полотняные хитоны, на третьем – что-то наподобие кожаного фартука и сандалий, завязанных у колен, а четвертый, сильно превосходящий их ростом, и вовсе обнажен. Массивные железные кандалы сковывают его руки и ноги, однако движется он почему-то куда как легче и свободнее своих спутников.
– Здесь, – молвит фигура в белом хитоне совершенно безжизненным, нечеловеческим голосом.
Прихрамывая, богатырь в кожаном фартуке подходит к скале и серией мощных ударов извлеченного из-за пояса короткого молота вгоняет в скалу что-то вроде колец. Два из них располагаются немного выше его головы, еще два – на уровне пояса, и два последних – почти у земли.
Закованный в цепи великан подходит к скале и поднимает руки. Со вздохом богатырь вновь берет молот и заклепывает цепи, не оставляя прикованному даже возможности пошевелить руками.
– Может, передумаешь? – умоляюще шепчет он.
Великан улыбается и качает головой.
– Делай то, что должен.
Богатырь покоряется и закрепляет цепь, охватывающую бедра великана.
– Не делай этого, друг, – просит он. – Ты еще сможешь сразиться за свое дело – так, как подобает.
– Делай, что должен, – повторяет великан. – Каждый сражается со своим врагом и по-своему.
Плечи богатыря клонятся к земле под тяжестью невидимого груза. Встав на колени, он несколькими точными ударами соединяет воедино последние два кольца и ножные кандалы.
– Последний шанс, Прометей! – молвит он, поднимаясь.
– Делай то, что должен делать, Гефест, – спокойно отвечает прикованный исполин. – Ты же понимаешь, зачем все это.
– Зачем – понимаю, – угрюмо говорит богатырь, – но разве это – единственный путь? Разве не проще было…
– Нет! Иначе Великая Тьма вновь скроет весь мир – и все, за что мы боролись, все, что добыли в битве с Кроном, будет уничтожено. Я не желаю такого исхода. И лишь я
– Отец мог бы заменить тебя. Открой ему увиденный тобой в грядущем лик и имя Врага; тогда Тучегонитель займет твое место, а в нужный миг по его зову явимся мы все!
– Нет, – вновь улыбается исполин. – Ни сам Зевс, ни Арей, ни Аид не могут идти вместо меня. Вы позволили огню силы выжечь то, что было основой вашей древней крови; так что теперь вы – Боги, и удел ваш – вот он, стоит рядом с тобой. Сила и Власть.
– А ты, титан, подарил этот огонь смертным. Думаешь, они употребят его на добро? Ты всегда был мечтателем.
– Они пустят его против Великой Тьмы, а лишь и это имеет значение. Но мы тратим время впустую. Делай, что должен, – и прощай!
Богатырь Гефест, Хромой Кузнец Олимпа, тяжко вздыхает и достает хищно отточенное зубило из тяжелого черного металла. Приставив острие к груди Прометея, он смотрит в глаза друга, не осмеливаясь отвести взгляд, и наносит мощный удар молотом. Кровь из тела прикованного титана окрашивает руки палача – палача, которому приходится намного тяжелее, чем жертве.
– Уходим, – безразлично говорит фигура в голубом хитоне.
Сопровождаемый Силой и Властью, Бог-Кузнец удаляется прочь. Руки Гефеста по-прежнему в крови, и ты понимаешь: для него это останется навсегда.
В небесах возникает окруженный ореолом величественный и мрачный лик Зевса Тучегонителя, также прозванного Громовержцем; глаза его становятся сгустками пламени, и две молнии вонзаются в подножие скалы, скрыв прикованного Прометея в огне и каменном крошеве…
Следующее мгновение переносит тебя на много лет вперед. В Глазе Дракона видна та же скала и то же безжизненное, обмякшее исполинское тело, распластанное на ней, но стальные цепи покрывает толстый слой ржавчины, а кровоточащая рана в груди титана практически закрылась.
Кряхтя, по горной тропе взбирается человек в вытертом плаще из львиной шкуры. На спине у него висит тугой лук, в колчане медью поблескивает оперенье стрел. Узрев пленника скалы, он останавливается; в темных глазах вспыхивает гневное пламя, почему-то сделавшее человека подобным Зевсу, хотя лица их не слишком похожи.
Из-под шкуры льва появляется короткий кривой меч-махайра. Удар – искры летят веером, но цепи, сработанные Гефестом, не поддаются.
– Поздно, – шепчет Прометей. – Уходи, мне уже не помочь.
Человек что-то бормочет об ослином упрямстве и тупости титанов, затем перехватывает меч двумя руками и раз за разом, с упорством молотобойца опускает его на одно из звеньев нижней цепи, пока наконец та не издает жалобный хруст, освобождая ноги Прометея.
– Я проиграл свой бой, – тихо говорит титан, – не бери на себя тяжесть моего поражения. Тебе и так несладко придется, Геракл.
Под выдубленной львиной шкурой на спине человека выступают бугры мускулов, когда он вновь и вновь обрушивает лезвие махайры на ржавые цепи. Обычный клинок нипочем бы не выдержал такого; однако этот меч Гераклу когда-то вручил Гермий, сын Зевса и один из лучших магов среди Олимпийцев.