Испытание верностью
Шрифт:
– Хорошо, – ответил Карл своим привычным, спокойным, тоном, – я сейчас приеду.
30
Он повернулся к Аделаиде, взял ее за плечи, но не приблизил к себе и не поцеловал, а лишь посмотрел на нее своими темными глазами, в которых горели и сыпали искрами целые золотые созвездия, и сказал:
– Жди. Скоро вернусь.
– Не пущу! – решительно
Никуда не пущу! – продолжала она, уже просыпаясь под звон телефона, доносящийся из открытого окна, – ты нужен мне и нашему ребенку!
Ты нужен мне, – повторила она, садясь в кровати и прижимая подушку к груди, – где бы ты ни был сейчас… ты мне очень нужен! Услышь меня… возвращайся!
Утром профессор послал осматриваться Клауса, а сам уткнулся в ноутбук. Клаус побродил туда-сюда, вглядываясь в молочное море внизу (за ночь вокруг плато легли облака, и увидеть что-либо не было никакой возможности), и вернулся к профессору с известием, что спуститься получится лишь по той самой тропе, по которой они вчера поднялись.
Профессор неохотно оторвался от экрана.
– А зачем нам спускаться вниз?
Клаус задумчиво поскреб отросшую щетину.
– А зачем нам подниматься наверх?
Профессор сорвал росшую между камнями короткую невзрачную колючку. На конце ее белел крошечный цветок – звездочка с желтой сердцевинкой.
– Это эдельвейс, – сообщил профессор, нежно поглаживая колючку длинными музыкальными пальцами.
– Не может быть! – огорчился Клаус. – Я всегда думал, что эдельвейс – это крупный, роскошный цветок, вроде розы! О его красоте сложено столько легенд…
– В самом деле?
– Ну да, – заторопился Клаус, видя, что шерпы уже собрали свою большую палатку и нерешительно топчутся около их двухместной, – вот, например, такая. Жили-были двое влюбленных, которые почему-то не могли пожениться. Не помню точно, что им мешало… В общем, они решили прыгнуть со скалы, чтобы никогда больше не расставаться. И горы покрылись прекрасными белоснежными эдельвейсами в знак скорби, печали и торжества любви.
– Надо же!
– А вот еще одна… – Клаус краем глаза следил, как шерп Лай-По умело и сноровисто вытаскивает дуги из тента, и молился, чтобы профессору не вздумалось обернуться. – Про принцессу, которая решила выйти замуж только за того, кто принесет ей эдельвейс…
Профессор закрыл ноутбук.
– И, представляете, все женихи взяли и разбежались… Эдельвейсы ведь растут высоко, на неприступных скалах, вот никто и не захотел париться…
– Да ну?
– Точно! Только один и нашелся – добуду, мол, эдельвейс, чего бы мне это ни стоило!
– И как? Добыл?
– Да. Только, пока он ходил за эдельвейсами, прошло очень много времени. Принцесса успела состариться.
31
– Клаус, – улыбнулся профессор, – ты отличный рассказчик. Но не трать больше сил – Лай-По уже разобрал нашу палатку и уложил ее в твой рюкзак. Мы можем отправляться в путь.
– А я как раз собирался это сделать, – пожал плечами Клаус, – да, знаете еще что?
– Ну? – вздохнул профессор, прилаживая рюкзак.
– Еще говорят, что духи гор охраняют эти цветы. И сорвать эдельвейс могут только мужественные, сильные духом и чистые сердцем. Вроде нас с вами…
Непривычно тихие и молчаливые шерпы уже стояли со своей поклажей у края плато и ждали указаний.
Профессор подвел спутников к совершенно отвесной и неприступной на вид скале.
Там он в очередной раз сверился с ноутбуком, а затем повел себя странно – прижал ладони к гладкому камню, закрыл глаза и замер в неподвижности. Клаус в смущении оглянулся на шерпов – те, присев на корточки, наблюдали за профессором с легкой тревогой, но безо всякого удивления.
Наконец правая рука профессора двинулась вверх. Его пальцы зашевелились, словно нащупав на гладком камне что-то не различимое зрением.
Профессор глубоко вздохнул, открыл глаза, и, обернувшись, поманил Клауса к себе.
– Что-нибудь видишь?
Клаус приподнялся на цыпочки.
– Не-а… а чего видеть-то? Камень как камень.
Профессор нагнулся, зачерпнул пригоршню ноздреватого синего снега и старательно растер его по скале.
– А теперь?
От желания увидеть Клаус сощурился так, что из глаз потекли слезы.
И – увидел.
На потемневшем от влаги камне проступили округлые линии.
Кто-то, кому явно некуда было девать время, высек (или вырезал) на высоте двух метров изображение змеи, кусающей себя за хвост. Оно оказалось выполнено очень тщательно, с мельчайшими подробностями: вроде чешуек, зигзагообразного рисунка на спинке и злобных щелевидных зрачков.
Этот «кто-то» должен был быть очень высоким, сдедуктировал Клаус, если предположить, что изображение высечено на уровне глаз.
Гораздо выше профессора, настоящий баскетболист.
Однако насечка выглядит очень старой, почти совсем стершейся из-за всяких там горных эрозий. Возможно, ей сотни или даже тысячи лет. В те времена люди еще не играли в баскетбол.
Или играли?
Клаус представил себе очень высоких узкоглазых людей с кожей цвета шафрана, бритоголовых, в длинных холщовых одеяниях, азартно бегающих по плато, перебрасывающихся тяжелым, сшитым из обрезков ячьей кожи мячом и подбадривающих друг друга гортанными криками.