Испытание Виктории
Шрифт:
Виктория засмотрелась на любимого мужчину и не смогла сдержаться, чтобы нежно не откинуть волосы, упавшие на лоб. Две недели! Две недели она его почти не видела и убеждала себя, что не любит его, что это просто фантазия, созданная ее разумом. Никто не мог по-настоящему любить ее, не после того, что она сделала. Все было ложью. Но как только Лукас получил ранение, девушка признала свои чувства к этому великолепному мужчине. И не имело значение, любит ли он ее, или нет.
Это будет длинная ночь. Девушка повернулась к двери и
* * *
— Открывай рот, майор, — выражение глаз Лукаса оставалось неизменным за последние полтора дня. Он опять будет сопротивляться. — Тебе нужно подкрепиться.
— Тогда дай мне что-нибудь нормальное, а не этот чертов суп!
Вздохнув, Виктория опустила ложку.
— Мы уже проходили через это. Завтра ты вернешься к твердой пище, — девушка сидела на диване и не сводила с него глаз. Она знала, что он злится из-за своей беспомощности и зависимости от нее. Но она единственный человек, кто мог противостоять ему. Она просто должна ненадолго смириться с этим.
— Слушай, у тебя нет побочных симптомов сотрясения, и завтра Магнес снимет с тебя бинты. Тогда у тебя появится некоторая мобильность, и ты сможешь, по крайней мере, отправиться на взлетную палубу. Пока все выглядит хорошо. Значит, скоро ты сможешь пройти реабилитационный аппарат.
— Мне не понадобится реабилитация.
— Понадобится, если ты снова хочешь летать. Смирись с этим.
Сигнал коммуникатора отвлек Тори.
— Чемберлен.
Лукас видел, как она напряглась, и нахмурился. Что за обращение к отцу?
— Верховный адмирал. Да, это закончилось. Хочешь с ним поговорить? Да, я в порядке, спасибо, что спросил, — сняв гарнитуру, девушка подошла к Лукасу. — Я пойду в каюту, пока ты разговариваешь со своим отцом, — настроив гарнитуру, она повернулась и ушла.
* * *
— Как дела, сын? — спросил Уильям.
— О, здорово! Просто замечательно! Я сижу с руками, перевязанными до локтей, и меня кормят как ребенка. Я просто чертовски хорошо!
Уильям откинулся на спинку кресла. У Виктории дел невпроворот!
— Приятно слышать. Я тут подумал, ты захочешь узнать, что Селфридж вылетает, чтобы перехватить «Фокион». Она везет собственный арсенал врачей и аппаратуру. Отчет Виктории о состоянии пострадавших требует ее скорейшего присутствия.
— Отчет Виктории? — удивился Лукас.
— Лукас, она связалась с Селфридж лично, дав оценку состояния Хоттдога.
— Когда она это сделала?
— Полагаю, когда ты спал.
— Спал? Как вообще можно спать, если она будит меня каждый гребаный час?
— Она должна была проснуться, чтобы разбудить тебя. Дай ей поблажку, ее голос был уставшим.
— Нет, это не так, — уперся майор.
— Так, Лукас. Ты просто не обращаешь внимания. Ты всегда был отвратительным
— Послушай, папа, они не снимают бинты, они кормят меня супом, выдавая его за еду,
и пытаются доказать, что я нуждаюсь в реабилитации.
— Ты сможешь.
— К черту это!
С адмирала было достаточно. Если это то, с чем Виктория мирилась, наряду со всем остальным, она заслуживает медаль.
— Этого достаточно, майор! Ты будешь делать то, что тебе говорят. Ты не знаешь, как тебе повезло, тебе и Хоттдогу.
— Я знаю, что взрыв мог быть намного хуже, больше людей…
— Я говорю не о взрыве. Я говорю о Виктории. Если бы она не осмотрела его, предложив правильное лечение, и не составила бы отчеты, шансы Хоттдог снова летать были бы нулевыми! Ты меня понял? Виктория увидела то, что другие пропустили. Она составила настолько новые протоколы, что только горстка людей на планете знает о них. Не говоря уже о том, как их реализовать. Как думаешь, почему Селфридж захотела перехватить вас? Это жизненно важно. Виктория купила для вас это время.
— Откуда, черт возьми, она знает все это, папа? Ей восемнадцать.
— Лукас, она была лучшей в своем классе. Все медицинские учреждения на планете хотят, чтобы она работала на них.
— Что ты имеешь в виду? Да, она выпустилась рано, но это…
— Лукас, она закончила медицинскую академию в Монтре.
— Что? Нет. Этого не может быть.
— Она врач. Она просто пытается решить, хочет ли специализироваться на жертвах ожогов.
— Как я мог этого не знать? — голос Лукаса звучал так, будто его трясло.
— Потому что ты не хотел этого. С тех пор, как прошел вызов! Ты держал дистанцию до такой степени, что отрезал себя от всего, что связано с Викторией.
— Ты знаешь, почему.
— Да, но ты дошел до крайности, — предупредил Уильям.
— Я понимаю. Но я не мог этого выносить по-другому. Я мог остаться и быть вовлеченным в жизнь Тори, но не участвовать!
— Зато теперь вы стали незнакомцами. Это помогло?
— Нет, — Лукас сделал глубокий вдох. — Она прекрасна, папа.
— Да, это так. И внутри, и внешне. И она не заслуживает того, чтобы твой дурной нрав выплескивался на нее. Она знает, что делает, сын. Позволь ей, доверься ей.
— Ей всего восемнадцать лет. Как я могу ей доверять?
Уильям понял, что они только что коснулись сути проблемы. Лукас не доверял чувствам Виктории.
— Тебе придется выяснить это самому, Лукас… — Уильям сомневался, стоит ли вмешиваться, но, черт возьми, она ему как дочь!
— Что?
— Я не знаю, что у вас происходит, и некоторые моменты — не мое дело…
— О чем ты вообще говоришь?
— Ты сказал что-то Виктории, но я не знаю, что. Теперь она сомневается во всех нас, включая Кассандру, и я этого не потерплю. Если ты решил, что она не для тебя, это одно, но она всегда будет частью нашей семьи.