Испытание воли

Тодд Чарльз

Обходя вспаханные поля, где дружно поднимались темно-зеленые молодые всходы, Ратлидж вскоре увидел и сад, и перелаз, и дорогу, обсаженную с двух сторон живой изгородью. Он дошел до развилки. Одна утоптанная тропа, отходящая от нее, вела к конюшне и хозяйственным постройкам, другая, мощеная, вела через живую изгородь к живописному парку. Ратлидж зашагал по второй тропе. Сначала он очутился на огороде; за огородом несколько клумб было отведено под лекарственные травы и цветы для срезки. Оттуда он вышел на лужайку перед самым домом.

Теперь Ратлидж точно знал, куда идти. Он быстро зашагал вдоль живой

изгороди, ужасно напугав садовника, который занимался прополкой, стоя на коленях. Увидев незнакомого человека, садовник, кряхтя, поднялся, сдернул кепку и воззрился на Ратлиджа. Инспектор улыбнулся:

— Я к мистеру Ройстону.

— А… нету его дома, сэр, нету мистера Ройстона. Наверное, еще с дознания не вернулся.

— Тогда я пройду в дом и подожду его. Спасибо! — Ратлидж кивнул и пошел дальше.

Садовник смотрел ему вслед. На его загорелом, морщинистом лбу отчетливо проступила испарина.

Ратлидж прошел к дому напрямик, через лужайку; взойдя на крыльцо, позвонил. Когда ему открыли, он сказал, что хочет видеть не Лоренса Ройстона, а Леттис.

Глава 12

К удивлению Ратлиджа, Леттис Вуд распорядилась, чтобы он поднимался в малую гостиную. Сама она уже ждала его там. Комната утопала в солнечном свете.

— Дознание закончено, мисс Вуд, — официально начал Ратлидж. — Пока мне нечего вам сообщить.

— Да, я понимаю, — тихо ответила она, жестом показывая ему на кресло.

На столе стояла большая хрустальная ваза с цветами. Из сада Салли Давенант? Или здешние, из «Мальв»? На фоне строгого траурного платья Леттис цветы казались особенно яркими и пестрыми; они еще больше подчеркивали ее бледность.

— Неужели так трудно найти убийцу?

— Иногда — да. Когда убийца… не хочет, чтобы его… или ее… нашли, и след, вот как сейчас, уже остыл. — Ратлидж сел в кресло напротив Леттис, спиной к окну.

Глаза у нее были темными от боли.

— Вы видели… тело моего… полковника?

Застигнутый врасплох, он ответил:

— Нет, не видел.

— Я тоже. — Она осеклась. — Когда-то, еще в детстве, я читала одну историю… Дело происходило в средневековой Норвегии или, может, Шотландии, в общем, в далеком краю, где, как мне тогда казалось, люди ведут себя вовсе не так, как мы, англичане. Кто-то убил местного жителя, и вождь клана никак не мог понять, кто же убийца. И он приказал всем, кто явился на похороны, пройти мимо носилок, на которых лежал покойный, и приложить руку к его ране. Все так и сделали, но ничего не случилось. Вождь приказал обыскать всю деревню. В конце концов, нашли еще одного местного жителя, который спрятался под перевернутой лодкой. Тот человек не желал ни видеть убитого, ни дотрагиваться до него, он боялся того, что может случиться, если он это сделает. Боялся, что рана на теле покойного во всеуслышание обвинит его в грехе, который не имел никакого отношения к убийству. Поэтому он и убежал. Тогда я была слишком мала и ничего не поняла. Мне казалось, что трус оказался мудрее остальных, потому что не хотел дотрагиваться до мертвеца. — Леттис вертела в руках серебряную шкатулочку, которую взяла со стоящего рядом стола. — А мне хотелось пойти к Чарлзу. Подержать его за руку… сказать ему, что я люблю его… и попрощаться

с ним. Но доктор рассказал, как его убили. И теперь мне невыносима сама мысль об этом… я вообще не могу думать о Чарлзе, потому что, когда я о нем думаю, я вижу… чудовище! Вы и представить себе не можете, какой виноватой и какой одинокой я себя чувствую… и никак, никак не могу утешиться!

Ратлидж вспомнил первые трупы, увиденные им во Франции: грязные, непристойные, дурно пахнущие, не похожие в своем уродстве на людей. Потом они долго являлись ему во сне. Застывшие, нелепые, страшные — им невозможно было сострадать, к ним можно было испытывать только отвращение. Живые боялись, что скоро и они станут такими же и их, как дрова, побросают в кузов грузовика.

— Смерть редко бывает приятной, — не сразу ответил он. — Иногда глубокие старики выглядят в смерти достойно… А убийство, что бы там ни думал убийца, никогда не ставит точку…

Леттис покачала головой.

— Лоренс Ройстон рассказывал, что однажды убил ребенка… Произошел несчастный случай. Девочка выбежала на дорогу перед самой его машиной; он ничего не успел сделать, все было кончено в один миг. Но он до сих пор помнит все, как будто это было вчера: лица родителей, горе, маленькое искореженное тело. Две девочки играли на дороге — и вдруг смерть! — Леттис печально улыбнулась. — Ройстон хотел мне помочь, сказать, что ни один из нас не избавлен от боли. Хотел по-доброму — понимаете, по-доброму! — посочувствовать мне. Он очень добрый человек. Но утешения я от его слов не получила.

На дереве за открытым окном запела птичка. Ее веселая звонкая песенка казалась особенно неуместной рядом с негромким разговором о смерти.

— Вы по-прежнему хотите, чтобы убийцу Чарлза повесили? — спросил Ратлидж, пристально наблюдая за своей собеседницей.

Леттис вздохнула и ответила вопросом на вопрос:

— Вы и правда думаете, будто его могла убить Кэтрин Тэррант?

— Не знаю. Мы по-прежнему лишь предполагаем. Кто убийца? Кэтрин Тэррант? Марк Уилтон? А может быть, миссис Давенант. Ройстон. Хикем. Мейверс.

Леттис нетерпеливо взмахнула рукой:

— Значит, вы совсем ни до чего не додумались. Гадаете в темноте.

— А может, его убили вы?

Комната наполнилась нежным ароматом; Ратлидж так и не понял, принес ли его ветерок из сада, или это был аромат духов.

— Я?!

— Мисс Вуд, — сухо заметил Ратлидж, — я никого не имею права исключать.

— Если бы я… почему-либо… собралась кого-то убить… я бы ни за что не взяла дробовик! И не стала стрелять в лицо!

— Убить можно разными способами, — ответил Ратлидж, внезапно вспомнив о Джин. — Жестокость тоже убивает.

Леттис вспыхнула, как будто он ее ударил. Она вскочила и почти побежала к двери.

— О чем вы говорите? Нет, и слышать не желаю! Прошу вас… уйдите. Мне нечего больше вам сказать. — Ее странные глаза пылали гневом, отчего лицо стало сильным и страстным. — Делайте то, ради чего приехали, и возвращайтесь в Лондон!

— Извините… я вовсе не хотел… — забормотал Ратлидж.

Он тоже встал и протянул к ней руку, словно умоляя не звонить, не звать Джонстона. Хэмиш у него в голове оживился: «А она тебя еще завлечет, помяни мое слово! Уноси-ка ноги, приятель, пока цел!»