Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
Шрифт:
С рывком Соединенных Штатов все понятно: уже несколько десятилетий страна располагала первой экономикой мира. Свою потенциальную военную мощь государство продемонстрировало еще в Первую мировую войну, перебросив в Европу за полтора года 2 млн хорошо вооруженных солдат. Это мировой рекорд военных сообщений! Но каким образом Советский Союз оказался в лидерах?! Тем более так неудачно, просто катастрофично начав войну.
В советское время объяснения, казалось, даны были исчерпывающие: мобилизующая роль коммунистической партии, преимущества социализма, сплоченность народа, роль вождя товарища Сталина. Потом эти факторы стали жухнуть, пока не рассыпались под напором критических исследований. Тогда тем более непонятно, откуда что взялось?
Кроме
Сталин предпринял целый комплекс мер по усилению вооруженных сил и одновременно серию мероприятий по максимальному ослаблению. В итоге получился винегрет, распробовать который не могут сотни историков. И самое печальное, что ту же методу (с одной стороны, созидание, с другой – разрушение) использовали затем все последующие правители России: и Хрущев, и Брежнев, и Горбачев, и Ельцин… Поэтому, изучая период 1930–1945 гг., можно смело сказать, что историк параллельно изучает методологию «российского управления» в целом.
Главная тема книги – его величество субъективный фактор в сфере стратегии (а он имеет определяющее значение в любое время и любую эпоху). Именно в ходе боевых действий значимость субъективного фактора достигает своей высшей точки проявления. Война – это концентрация возможностей множества людей в воле немногих военачальников, которые повелевают массами людей, заставляя их беспрекословно выполнять любые свои приказы. В мирное время от чуждой воли можно уклониться: уволиться с работы, сменить местожительство, оспорить распоряжение, подав жалобу… В войне у большинства людей выбора нет, хотя ставки баснословно велики. Игра идет на здоровье и на саму жизнь человека.
Военачальники и высшие государственные чины получают карт-бланш с учетом известного тезиса – «война все спишет». Главная цель – победа – оправдывает затраченные на нее средства, будь то техника или жизни людей. Правда, такие затраты ограничиваются в известной степени правовыми и моральными нормами, сложившимися в обществе. Но границы их достаточно гибки и подвижны. Стоит отметить, что та же практика имеет продолжение и в мирное время, и, подсчитывая издержки горбачевско-ельцинских «реформ», невольно сопоставляешь их с потерями во Второй мировой войне. И они также оправдываются «вескими» обстоятельствами. Так что сталинизм – явление, присущее не только людям с тоталитарным мышлением. «Сталинизм» не есть сугубо властно-локальное явление, связанное с конкретным именем, а имеет свое парадоксальное продолжение во времени, пространстве и в самых разных идеологических течениях. Все в истории взаимосвязано, потому она всегда актуальна.
Существуют два принципиальных подхода государства к своему народу. Тоталитарное по духу (а не только по политической системе) государство использует своих подданных как сырье для обеспечения своих «высших» державных интересов. Причем такое «сырье» выглядит достаточно дешевым по сравнению с золотом или урановой рудой. Не щадя своих людей, оно добивается своих целей, а добившись, обосновывает этим свое величие в глазах своего народа. Цена успеха в виде человеческих жизней не имеет особого значения, ибо этот ресурс возобновляем, и огромные потери не умаляют величие государя. Так было в Древнем Египте фараонов, так было в сталинском Советском Союзе. И эта связь понятна. Однако почему-то это имело продолжение в постсоциалистической России. Вспомним
Подлинно демократическое государство вынуждено рассматривать свой народ как совокупность граждан, т. е. субъектов права, чья жизнь, свобода, имущество являются неотъемлемыми и неотчуждаемыми правами в государственной системе ценностей. Поэтому цену в достижении тех или иных целей государство волей-неволей обязано сопрягать с числом человеческих жизней.
Попытки проанализировать потери в тоталитарном государстве встречаются в штыки и рассматриваются как покушение на авторитет власти. Поэтому советская историография вынужденно избегала такого анализа. Но даже в постсоветское время обращение к этой теме сталкивает исследователя с массой запутанных проблем, попытки решения которых, в свою очередь, влекут за собой необходимость осмысления других, производных от первых. Даже спустя десятилетия после окончания войны многое в ней остается загадочным или по крайней мере не до конца ясным. Истина предстает чем-то вроде улыбки чеширского кота из «Алисы в Стране чудес»: истина есть, но в последний момент норовит ускользнуть. Анализ событий 1939–1941 гг. требует от историка умения заглядывать в зазеркалье тогдашней политики, выводя за скобки ложь и искажения официальных трактовок, искренность заблуждений сверхпатриотичных историков, пытающихся «выстирать» историю и ее персонажей. И этот опыт очень важен для современности, ибо история имеет склонность повторяться, и не только в виде фарса, а трагифарса, когда уже нет великого, а есть просто деградация. Так, история и потери в Чеченских кампаниях хотя и несопоставимы с Великой Отечественной войной, но от этого были не менее тяжелы.
Величие Сталина как государственного деятеля и созданной им сверхмилитаризованной державы покоится на гигантском кладбище людей, принесенных в жертву во имя державных и идеологических целей. Но и за нынешнее потребительское благополучие заплачена огромная цена. Одна из причин повторяющихся ситуаций сверхвысоких издержек – отсутствие ясного понимания того, что называется «эффективным управлением». Отсюда и бесконечные и малорезультативные споры о Сталине, Горбачеве, Ельцине и других правителях. Как судить об их деятельности: по конечному результату? По издержкам? По каким иным критериям? Мнений много, общественного согласия нет и не предвидится. Прежде всего из-за того, что у нас нет ясного понятия того, что зовется «эффективным управлением». Оно часто заменяется рассказами о хороших намерениях того или иного правителя, о том, каким он был хорошим семьянином, и прочими рассказами, не имеющими отношения к сути дела. Но раз критерии остаются неясными, то мы имеем то, что имеем.
Сопоставление деятельности Сталина с последующими или прежними правителями России не является натяжкой. Общая генетика достаточно четко прослеживается во всем, поэтому, помимо данной книги, названной «Испытание войной», можно написать книги «Испытание революцией», «Испытание реформой». И все они, рассказывая о разных исторических эпохах, раскрывали бы, в сущности, одну тему. В частности, в истории России чрезвычайно важен фактор личности правителя. Он определяет не только политический курс государства, но и траекторию исторической судьбы на время своего правления.
Но там, где на первый план выступает психология и личные качества главных действующих лиц исторической сцены, для историка начинается мир загадок. Прежде всего это касается психологии личностей диктаторов, заполучивших безусловное право повелевать своими народами, в том числе и право действовать вопреки привычной логике. И в этом проявлялась не только их слабость, потому что основные успехи Гитлера и Сталина связаны с тем, что часто они побеждали, действуя вопреки очевидности. Побеждали, используя кажущуюся нелогичность как таран, шокируя противника нетривиальностью поступков.