Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
Шрифт:
Показателен, например, такой штрих. В ходе следствия по делу бывшего командующего 12-й армией П.Г. Понеделина, расстрелянного затем в 1950 г., один из пунктов обвинения состоял в том, что в плену он вел дневник, где «подвергал антисоветской критике политику Советской власти в отношении коллективизации сельского хозяйства, восхвалял врагов народа и клеветал на боеспособность советских войск» (30, с. 152). Его товарищ по плену и коллега по службе, бывший командарм 6-й армии И.Н. Музыченко показал, что «он лично видел дневник, в котором Понеделин, излагая причины неудач Советской армии в 1941 г., клеветнически отзывался о колхозниках» (30, с. 154). За этими эвфемизмами совпартовского новояза скрывается следующее.
П.Г. Понеделин одну из
Вот еще одно показание очевидца. Писатель Н. Богданов послал письмо на имя Сталина, в котором сообщал: «Я был на передовой позиции с августа 1941 г. не просто как военнослужащий, но как писатель, как психолог, как научный работник, изучающий происходящее. Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением без всяких «внешних» на это причин, Раз не было внешних, значит, были внутренние…» (32, с. 534).
Нежелание воевать за сталинское государство порой было столь велико, что и тяжесть плена не возжигала любовь к социалистическому отечеству. Э. Манштейн привел в воспоминаниях поразивший его следующий эпизод. У Феодосии находился лагерь с 8 тыс. пленных. После высадки советского десанта в январе 1942 г. охрана сбежала. «Однако эти 8000 человек отнюдь не бросились в объятия своим «освободителям», а, наоборот, отправились маршем без охраны в направлении на Симферополь, то есть к нам» (21, с. 223).
Ничего необычного в таком поведении солдат не было. Командовавший 8-й гвардейской армией В.И. Чуйков приводит следующую ситуацию, относящуюся к январю 1945 года: ««Местность здесь (у Одера. – Прим. Б.Ш.) густо покрыта лесами… лесные массивы так и притягивали к себе немецких солдат. Им… теперь оторвавшимся от своих разбитых частей, вовсе не хотелось снова попадать под власть нацистских офицеров и ходить в контратаки до тех пор, пока не убьют… Наши штурмовые группы смело шли по просекам и тропам. Завидя их, немецкие солдаты выходили из своих укрытий, бросали оружие и сдавались в плен. Пленные комплектовались большими «пачками» по полтораста-двести человек. Конвой выделялся маленький, можно сказать, символический – четыре-пять бойцов на колонну… Идет такая колонна, а за ней следят сотни глаз прячущихся немецких солдат. Видят, что пленных никто не бьет, что шагают они бодрые, даже веселые – и сами выходят на дорогу с поднятыми руками… Поэтому конвой не только не терял пленных в пути, а, наоборот, приводил на место вдвое, втрое больше» (33, с. 153–154). Такое поведение характерно для солдат, утративших веру в победу и свое руководство.
Верхи должны были на все это безобразие как-то реагировать. И они реагировали. 12 сентября за подписями Сталина и Шапошникова вышел приказ о создании заградотрядов. В директиве констатировалось: «Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: «нас окружили» и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство… Подобные явления имеют место на всех фронтах» (23, с. 180). Предписывалось в каждой стрелковой дивизии создать заградотряд, численностью до батальона, которому придавались грузовики, бронемашины и даже танки! Заградотрядам дозволялось «не останавливаться перед применением оружия».
В советской литературе было много написано о борьбе партизан в тылу врага, но очень мало, по понятным причинам, о сотрудничестве населения с новой властью. Именно крестьяне
Судя по опубликованным данным, подобные факты носили массовый характер. В воспоминаниях бывших пленных зачастую так описывались момент пленения: «мы заночевали в стогу, а когда проснулись, то перед нами стояли немцы», или «мы зашли в деревню, а при выходе из нее напоролись на немцев». Кто оповещал немцев о появлении «чужих»? Кроме крестьян, больше некому. Замордованное «передовым» со времен египетских фараонов строем сельское население СССР в своей массе выразило политическое недоверие сталинской диктатуре. А за что им было тогда воевать? За подневольный труд в колхозах? За нищенскую зарплату на заводах? У сотен тысяч из них были репрессированы кто-то из родственников или друзей. Люди не могли иначе выразить свой протест против варварских условий жизни в сталинском СССР, разве что подняв руки – не на фальшивых выборах и собраниях, а в бою.
Сталин это понял очень быстро. Когда он узнал, что пал Минск, то впал в глубокую депрессию. Он уединился на даче в Кунцево, где, не отвечая на звонки, провел 29 и 30 июня. Он понимал, что немецкие моторизованные колонны могли с такой легкостью пройти сквозь заслоны из тысяч танков и орудий только в том случае, если солдаты не хотели всерьез воевать. И Сталин сделал правильный вывод: единственный шанс спасти свою власть – это задействовать моральный фактор. Царизм это сделать не сумел и, хотя солдат хватало, проиграл две свои последние войны (с Японией и Германией), а с ними – свое многовековое господство. Неоценимую помощь Сталину в этом жизненно важном вопросе оказал Гитлер. Своими репрессиями, в том числе и уничтожением в 1941 г. сотен тысяч военнопленных, он лишил красноармейцев выбора. А сохранением колхозов на оккупированных территориях рассеял иллюзии крестьян в отношении их освобождения от социалистического крепостничества. Интересно то, что Сталин это прекрасно понимал. В его докладе по случаю годовщины Октября есть слова: «…глупая политика Гитлера, превратившая народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии…»
В ноябре 1943 г. в одном из подразделений Абвера была составлена аналитическая записка, озаглавленная вполне по-ленински: «О необходимости превращения восточного похода в гражданскую войну». Приведем из нее несколько характерных выдержек:
«Внутриполитическое положение (СССР) было настолько тяжелым, что оно могло быть выдержано лишь с помощью утонченного использования системы шпионажа и постоянного усиления НКВД… Поэтому в конце 1941 года повсюду царила сильная внутренняя неуверенность, которая лишь потому не привела к внутренней катастрофе, что отсутствовали точки кристаллизации движения сопротивления. Большая часть окруженных в 1941 году красноармейцев вскоре добровольно вышла из лесов и сдалась…» (16, 1994, № 9, с. 3).
«Бесчисленные пленные и перебежчики сообщали о больших трудностях в глубоком тылу, о нежелании и равнодушии масс. Они не знали, за что воюют…» (там же, с. 2). «Этим внутренним кризисом Советского Союза и объясняется радостное ожидание, с которым большая часть населения встречала наступавшие немецкие войска. Люди верили, что колхозы будут распущены…» (там же, с. 3).
«Сейчас не один Сталин с маленькой кликой борется за осуществление бывшей всегда чуждой народу идеи мировой революции. Сейчас весь русский народ борется за сохранение своего свободного Отечества» (там же, с. 5).