Испытание. По зову сердца
Шрифт:
Чем глубже Филипп рыл, тем сильнее сопротивлялась уже успевшая подмерзнуть земля. Страх охватывал его, когда железо звякало о случайный камешек... Он замирал на месте и ждал... Наверху монотонно храпел Стропилкин. Снаружи стучал каблуками прыгавший, чтобы согреться на морозе, часовой.
Прошло, наверное, уже много времени... Вдруг железка, слегка цокнув, провалилась вниз. Филипп опустил руку и осторожно вынул ее из дыры. Оттуда потянуло свежим, морозным воздухом.
Боясь упустить время, Филипп заработал быстрее. Он уже не думал ни об опасности, ни
Вновь заскрипели шаги, послышался окрик часового, лязгнула открывшаяся и снова захлопнувшаяся дверь. Филиппу пришлось в одно мгновение завалить дыру землей, броситься на солому и закрыться лохмотьями...
Прошла и эта смена... А там наверху все так же беззаботно сопел Стропилкин. И Филипп снова пополз под полок и вновь стал упорно ковырять смерзшуюся землю. Пальцы коченели от холодного железа, сидевшие в спине осколки мучительно резали, но Филипп копал и копал, пока дыра не стала в ширину его груди.
Филипп на мгновение задумался: как ему быть со Стропилкиным? То, что Стропилкин так безмятежно спит, не боится, не беспокоится за свою судьбу, внушало Филиппу подозрение. «А может быть, он просто напугался войны и думает, что в плену ему удастся спасти свою шкуру?.. — рассуждал Филипп. — Не порешить ли его этой железякой, и дело с концом?.. Нет, вдруг поднимется крик, возня, и тогда все пропало... Что же делать? Что же делать?.. Все-таки предложу ему бежать! Не может же он от этого отказаться!..» И Филипп выбрался из-под полка и затормошил Стропилкина.
— Бежим, товарищ?.. — зашептал он ему на ухо.
— Что такое?.. Как — бежим? — прохрипел спросонья Стропилкин.
— Тише ты!.. — Филипп рукою зажал ему рот. — К своим, конечно.
— А где наши?
— Недалеко... Побежим прямиком в сторону Москвы.
— Чудак ты человек!.. — зевнул Стропилкин. — Сейчас фашисты, наверно, уже в Москве.
— В Москве?.. — Филиппа затрясло от этих слов, и он крепко сжал в руке железку. — Нет, не может этого быть!.. Не верю!.. Бежим скорее.
— Не сходи с ума!.. Это верная смерть!
— А ты смерти боишься? Шкура!.. — прохрипел Филипп.
— Ты что?! — испугался Стропилкин. — Смотри, я крикну часового!..
Но Филипп уже понял, что сделал ложный шаг, и сдержал себя.
— А пожалуй, ты прав... — сказал он миролюбивым тоном. — Зачем нам бежать?
— Вот именно! — проговорил Стропилкин и спустился с полка. — Ты пойми, ведь Москву все равно отдадут... Так ведь и в Отечественную войну тысяча восемьсот двенадцатого года было. Даже такой полководец, как Кутузов, не смог ее удержать!
Но Филиппа историческая аналогия не убедила. Он размахнулся и ударил Стропилкина железкой. Тот взревел. Филипп бросился под полок, просунулся в дыру, головой пробил лежавший снаружи снег, и перед ним открылось звездное небо.
Из бани глухо доносились крики Стропилкина. Захрустел снег под торопливыми шагами спешившего к бане часового. Громыхнула дверь. Прозвучал
Филипп осмотрелся и бросился к черной полосе кустов в противоположную от бегущих к бане солдат сторону. Добежал и скатился в заросшую кустарником балку. При этом силы едва не покинули его... Потом он поднялся и пошел. Несколько раз падал лицом в свежий, морозный снег. Но опять поднимался и, шатаясь, шел в том направлении, где небо полыхало заревом. А позади, в селении, от которого он удалялся, гулко стрекотали автоматы, стучал пулемет, взлетали ракеты, освещая покрытую кустарником шершавую глубь оврага и темную лесную даль.
Слезы радости потекли по лицу Филиппа, когда он наконец добрался до леса. Опершись о забеленное морозом дерево, он перевел дух, обтер потное лицо и тут же подумал: «А что же дальше? Куда податься?.. Впереди непроглядная тьма!..» И Филиппу показалось, что пришел его конец. Но он все-таки пошел вперед, в эту непроглядную тьму леса, за которым слышались глухие раскаты боя. Впереди что-то хрустнуло. Филипп тревожно вслушался и остановился, вцепившись в молодое деревцо, чтобы не упасть, но кругом было тихо. «Показалось!» — подумал он и двинулся дальше, не выпуская из рук железку.
Но вот опять в той стороне, куда он шел, захрустели ветки. «Кто же это?.. Зверь или человек?.. — Филипп снова замер на месте. — А вдруг фашисты? Тогда смерти не миновать... Эх, была не была!..» — решил он и резко подался влево.
— Стой! — громко сказал кто-то.
Филипп остановился. В его больной голове стучало и гудело. Тело как будто обдало огнем.
— Кто там? — хрипло спросил он, подняв железку и держа ее наготове.
— Свои! — отозвались из темноты.
— Подходи один! — стараясь сдержать дрожь в голосе, потребовал Филипп и на всякий случай встал за дерево...
— А ты оружие брось!
— У меня оружия нет.
— Кто ты такой? — спросил подошедший почти к самому дереву неизвестный человек.
— Красноармеец я, бегу из плена... А вы кто будете?
— Местные. Советские люди...
Филипп вышел из-за дерева, бросил железку и, зарыдав от радости, прижался к этому человеку, ощущая на своем лице его заиндевевшую бороду.
— Ну полно, браток, полно... Идем, отведу тебя к нашим. — Обхватив его за плечи, старик похлопал Филиппа по спине. — Да ты, браток, никак без одежонки, в одной гимнастерке?.. — Он быстро снял с себя полушубок и накинул его на плечи Филиппу. — Ну идем скорей!
У Филиппа перед глазами появились зеленые круги, он прошептал:
— Не могу... — и потерял сознание.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В удобном особняке вдали от боев командующий группировкой гитлеровских войск, наступавших на Апрелевку, после утреннего кофе принимал своего начальника штаба. Он читал подготовленное тем донесение высшему командованию.
— А вы уверены, что завтра мы будем в Москве? — спросил командующий у начальника штаба.