Испытание
Шрифт:
Они вчетвером вошли в квартиру.
Из комнаты доносился тихий Дусин плач. Юра готов был снова заплакать, но, стыдясь взрослых, стиснул зубы и сильно сжал кулаки.
Вдруг кухонная дверь скрипнула, и на пороге появилась Аграфена Игнатьевна. Она была не похожа на себя – бледная, без единой кровинки в лице, сгорбленная старуха, с растрепавшимися седыми космами. Левая рука безжизненно висела вдоль тела. Кофта от плеча была залита кровью. Опираясь на половую щетку, женщина еле-еле передвигала ноги. Увидев Юру, протянула к нему
– Юрочка, внучек! – Единственная опора – щетка выпала из рук Аграфены Игнатьевны. Аграфена Игнатьевна пошатнулась и упала на пол.
Женщина-врач разорвала окровавленную кофточку и быстро наложила на плечо повязку. Аграфена Игнатьевна открыла глаза, тихо спросила:
– Юрочка, а где же мама?
За Юру ответила врач:
– Не беспокойтесь, милая!.. Ваша дочь помогает нам в школе.
В комнате около Дуси уже хлопотали мужчина с противогазом и шофер. Они вытащили ее из-под убитой и посадили в кресло.
Дуся не плакала, только тихо стонала.
– А где Ваня? – еле слышно спросила она.
Ваня был жив, но без памяти. Осколок попал в переднюю часть правого виска. Врач забинтовала ему голову, сделала укол и положила его на диван. После этого наложила на Дусину руку лубки.
– Спуститесь вниз, – сказала она мужчинам, – возьмите в грузовике носилки и приведите еще людей.
– Не увозите бабушку, – просил Юра. – Наша квартира рядом… И мама скоро придет…
– Бабушку брать не будем. – Женщина погладила Юру по голове и по-матерински прижала его к груди.
С помощью вернувшихся мужчин она отвела Аграфену Игнатьевну домой и уложила на кровать.
Аграфена Игнатьевна смотрела на всех удивленными глазами:
– Скажите, ради Христа, что же это такое?
– Война, милая, – ответила врач, осторожно поглаживая распухшую руку старухи.
Голова Аграфены Игнатьевны упала на подушку. Шофер налил в стакан воды, поднес к обескровленным губам старухи и приподнял ей голову:
– Успокойтесь, бабуся!.. Выпейте…
– Ребят мы отвезем в больницу, – сказала врач. – Как их зовут и как фамилия?
– Валентиновы Ваня и Дуся, – ответил Юра, спускаясь по лестнице вслед за носилками. – Отец у них полковник из дивизии! Мама – там, в армии, автомашинами командует… – А где вас потом найти, когда их мама вернется?
– В райкоме партии, – ответил мужчина с противогазом.
Машина скрылась за углом. Юра стал быстро подниматься по лестнице, как вдруг его качнула волна нового взрыва. Внизу захлопали входные двери, загудел ветер. Юра прижался к холодной стене. Кто-то бегом бежал по лестнице.
– Мама! – крикнул Юра, увидев Нину Николаевну.
Нина Николаевна обняла сына, тяжело дыша, прижала его к себе:
– Ну что, сынок?
Юра крепко схватил мать за руку и потянул ее:
– Скорее идем домой!
По взволнованному голосу мальчика, по тому, как он вздрагивал, Нина Николаевна почувствовала:
– Мама! Ты ранена? – крикнула она, увидев Аграфену Игнатьевну на кровати забинтованную.
Аграфена Игнатьевна перекрестила дочь.
– Помилуй нас, боже, спаситель наш! – И, притянув голову дочери к себе, поцеловала. – Доктор, славная такая женщина, сказала, что ничего опасного нет, все пройдет. – Ее глаза наполнились слезами. – Не помощница я тебе теперь, доченька, только обуза…
– Что ты, мама, бог с тобой! Сейчас я тебя покормлю, ты ведь, наверное, голодная.
– Какая тут, доченька, еда?.. Бежать нужно отсюда, ведь погибнем!.. – опираясь здоровой рукой о край кровати, старуха стала подниматься.
– Куда ты, мама? Лежи! Я была в комендатуре. Нас на машине отвезут на вокзал. – Нина Николаевна пошла в кухню. – Сейчас буду укладываться!
И опять раздался взрыв. На этот раз бомба была, видимо, более тяжелая. Дом, казалось, подпрыгнул, посыпались последние уцелевшие стекла.
Аграфена Игнатьевна поднялась с кровати.
– Сейчас же уходите из дому!.. – властно сказала она. – Сейчас же!..
Ее сил хватило только на эти слова. Она закачалась и упала на руки подбежавшей дочери.
В дверь сильно постучали. Юра испуганно спросил:
– Кто там?
– Быстро выходите! – ответил мужской голос. – Рядом горит квартира.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Поезд, в котором эвакуировалась семья Железновых, мчался с такой скоростью, что казалось, будто перепуганные вагоны сами гонят вперед старый паровоз и он, задыхаясь, еле успевает крутить своими колесами. Нина Николаевна подумала, что старику паровозу, наверное, самому хочется убежать подальше от войны, остановиться где-нибудь на узловой станции и снова заняться своим привычным спокойным делом – маневрировать и составлять поезда.
Но, начиная от Ярцева, станционные начальники держали состав целыми сутками, пропуская в первую очередь на запад воинские эшелоны и поезда раненых – на восток. В Вязьме повернули вместо Москвы на Калугу. Там поезд простоял еще несколько суток на запасных путях. Наконец темной ночью ему дали путевку и отправили в обход Москвы на восток. И снова этот состав тащил старенький паровоз.
В товарных вагонах и на платформах, теснясь друг к другу, сидели и лежали люди, неожиданно потерявшие свои семьи, кров, имущество. Никто не знал, где же конечная остановка, где будет их новый дом.
Страшное горе войны роднило обездоленных людей. У каждого было тяжело на душе. И на человека, который позволял себе в это время то, что не отвечало общему настроению, смотрели с упреком. Больная, измученная своей раной и тяжелой дорогой, Аграфена Игнатьевна глядела на все окружающее с каким-то безразличием, но и она не выдержала, когда молодая соседка по привычке стала подкрашивать губы.