Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций
Шрифт:
Основополагающая причина, по которой война была менее жестока в XVIII в., чем до или после, заключается в том, что она уже перестала быть оружием религиозного фанатизма и еще не стала оружием фанатизма национального. В течение этого промежутка времени она была просто «забавой королей». С нравственной точки зрения, ведение войны с этой легкомысленнейшей целью может показаться более чем шокирующим, однако последствия смягчения материальных ужасов войны неоспоримы. Королевские игроки весьма неплохо знали ту степень дозволенности, которую предоставляли им их подданные, и сдерживали свою деятельность в этих рамках. Их армии не набирались в результате всеобщей воинской повинности. Они не жили за счет оккупированной страны, как это делали армии периода Религиозных войн [555] . Они не стирали с лица земли мирные объекты, подобно армиям XX столетия. Они следовали правилам своей военной игры, ставили перед собой умеренные задачи и не навязывали тяжелых условий своим побежденным противникам. В редких случаях, когда эти соглашения нарушались, как, например, Людовиком XIV, опустошившим Пфальц в 1674 и 1689 гг., подобные жестокости прямо осуждались не только жертвами, но и нейтральным общественным мнением [556] .
555
Религиозные войны — во Франции, в 1562-1594 (или 1562- 1598), между католиками и гугенотами (протестантами). Активная сила обоих лагерей — плебейство и мелкое дворянство. Возглавляла и тот и другой лагерь феодальная знать, стремившаяся ограничить королевскую власть. Католиков возглавляли герцоги Гизы, гугенотов — Антуан Бурбон, принц Луи Конде, адмирал Г. Колиньи, затем Генрих Наваррский (будущий король Генрих IV). С фактическим вступлением на французский престол в 1594 г. Генриха IV (перешедшего в католицизм) военные действия в основном закончились. Окончательно завершил Религиозные войны Нантский эдикт 1598
556
В октябре 1687 г. дофин, сын короля Людовика XIV, вторгся в Пфальц (Палатинат), захватил Филиппсбург, Мангейм и некоторые другие города. Многие из них, в том числе Шпейер, Вормс, Бинген и Оппенгейм, были разрушены до основания. Эти бессмысленные опустошения вызвали волну ненависти по всей Германии.
Классическое описание этого положения дел вышло из-под пера Эдуарда Гиббона:
«В войне европейские силы соревнуются умеренно и нерешительно. Перевес будет на стороне то одной, то другой державы; благосостояние нашего или соседнего государства может то увеличиваться, то уменьшаться; но эти частные перемены не в состоянии нарушить нашего общего благосостояния, не в состоянии уничтожить тех искусства, законов и нравов, которые так возвышают европейцев и их колонии над остальным человечеством»{111}.
Автор этого до болезненности самодовольного пассажа прожил достаточно долго, чтобы быть потрясенным до глубины души началом нового цикла войн, которые заставили его признать свой вердикт устаревшим.
Точно так же, как усиление рабства в результате воздействия индустриализма привело к аболиционистскому движению, усиление воинственности в результате воздействия демократии, а впоследствии, конечно же, и воздействия индустриализма, привело к антивоенному движению. Его первому воплощению в Лиге наций после окончания Первой мировой войны 1914-1918 гг. не удалось сохранить мир от испытаний Второй мировой войны 1939-1945 гг. Ценой этого дальнейшего бедствия мы приобрели теперь новую возможность попытаться предпринять трудное дело искоренения войны посредством объединенной системы мирового правительства, не позволяя циклу войн идти своим ходом до тех пор, пока он не закончится — слишком плохо или слишком поздно — насильственным установлением универсального государства какой-либо единственной оставшейся в живых державой. Удастся ли нам достичь в нашем мире того, чего ни одной цивилизации еще достичь не удавалось, одному Богу известно.
Воздействие демократии и индустриализма на суверенные государства
Почему демократия, которую ее поклонники часто объявляют естественным следствием развития христианской религии и которая показывает себя не совсем недостойной этого высокого притязания в своем отношении к рабству, оказала негативное влияние на равно очевидное зло войны? Ответ можно найти в том факте, что еще до того, как столкнуться с институтом войны, демократия столкнулась с институтом местного (или локального) суверенного государства. Внедрение новых движущих сил демократии и индустриализма в старую машину местного государства породило одинаково чудовищные явления политического и экономического национализма. Именно в этой грубой производной форме, в которой бесплотный дух демократии появился, пройдя через чуждого медиума, демократия направила свою энергию на дело войны вместо того, чтобы с нею бороться.
Здесь опять-таки западное общество находилось в более выгодном положении в донационалистическую эпоху XVIII столетия. За одним-двумя известными исключениями местные суверенные государства западного мира были в то время не инструментами общей воли своих граждан, а фактически личными вотчинами династий. Королевские войны и королевские браки представляли собой два метода, посредством которых производилась передача этих вотчин или их части от одной династии к другой, причем из двух этих методов явно предпочитался последний. Отсюда известная строка, восхваляющая внешнюю политику дома Габсбургов: «Bella gerant alii; tu, felix Austria, nube!» («Пусть воюют другие; а ты, счастливая Австрия, заключай браки») [557] . Сами названия трех главных войн первой половины XVIII столетия — войн за Испанское [558] , Польское [559] и Австрийское наследство [560] — говорят о том, что войны начинались лишь тогда, когда матримониальные соглашения входили в неразрешимые конфликты.
557
Перефразировка стиха из поэмы Овидия (43 г. до н. э. — 17 г. н. э.) «Героиды», XIII, 84: «Bella gerant alii! Protesilaus amet!» («Другие воюют, Протесилай же предается любви»); приписывается венгерскому королю Матвею Корвину (ум. 1490), иронически характеризовавшему способ расширения Австрийского государства при помощи брачных союзов императоров.
558
Война за Испанское наследство — война 1701-1714 гг., начавшаяся после смерти последнего испанского Габсбурга Карла II (1700). Франция возвела на испанский престол Филиппа Бурбона (внука Людовика XIV). Против франко-испано-баварской коалиции выступила коалиция Великобритании, Голландии, Австрии (император Священной Римской империи) и Пруссии. Закончилась подписанием Утрехтского (1713) и Раштаттского (1714) миров. Филиппу Бурбону была оставлена Испания с ее заморскими колониями (при условии отказа его наследников от прав на французский престол). Австрийские Габсбурги получили испанские владения в Нидерландах и в Италии, Великобритания — Гибралтар и Маон, право асьенто (монопольное право на ввоз негров-рабов в американские владения) — от Испании и ряд владений в Северной Америке — от Франции. Главным результатом этой войны стало усиление английского морского и колониального могущества.
559
Война за Польское наследство — война 1733-1735 гг. между Францией, с одной стороны, Россией, Австрией и Саксонией — с другой. Поводом послужили выборы короля на польский престол после смерти Августа II (1733). Кандидатами были Станислав Лещинский (ставленник Франции) и Август Саксонский (ставленник союзников). Война закончилась признанием Франции польским королем Августа Саксонского (Август III).
560
Война за Австрийское наследство — война 1740-1748 гг. коалиции Франции, Пруссии, Баварии, Саксонии, Испании, Пьемонта и других государств, оспаривавших наследственные права эрц-герцогини Марии Терезии на владения австрийской короны и стремившихся к их разделу, против Австрии, поддержанной Англией, Голландией и Россией. По Ахенскому миру 1748 г. Мария Терезия сохранила большую часть своих владений, но почти вся Силезия перешла к Пруссии.
Несомненно, в этой матримониальной дипломатии было что-то очень мелкое и низменное. Династическое соглашение, по которому та или иная область и ее жители переходили от одного собственника к другому, подобно поместью со скотом, возмущает чувствительность нашего демократического века. Но система XVIII в. имела свои преимущества. Она снимала глянец с патриотизма; но, снимая глянец, она притупляла и его острие. Хорошо известный отрывок из «Сентиментального путешествия» Стерна [561] рассказывает о том, как автор прибыл во Францию, совершенно забыв о том, что Великобритания и Франция воевали друг против друга в Семилетней войне. После некоторых затруднений, связанных с французской полицией, Стерн, благодаря услугам французского дворянина, которого он никогда прежде не встречал, получил возможность продолжить свое путешествие без дальнейших неприятностей. Когда сорок лет спустя в связи с разрывом Амьенского мирного договора [562] Наполеон отдал приказ о том, чтобы все британские граждане от восемнадцати до шестидесяти, находящиеся во Франции в данный момент, были интернированы, его поступок расценили как пример корсиканской дикости и как иллюстрацию последовавшего за этим из уст Веллингтона [563] афоризма о том, что Наполеон «не джентльмен». Действительно, Наполеон принес извинения за этот поступок. Однако это единственное, что сделали бы сегодня даже самые гуманные и либеральные правительства в качестве само собой разумеющегося и имеющего здравый смысл шага. Теперь война стала «тотальной войной», и именно потому, что местные государства превратились в националистические демократии.
561
Стерн Лоуренс (1713-1768) — английский писатель. Зачинатель литературы сентиментализма. Романы «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» (1760-1767) и «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768) полемизируют с просветительской однозначностью в оценке мыслей и поступков человека. Мастерство литературной пародии, эксперименты с художественной формой, острая наблюдательность и психологизм снискали Стерну широкую популярность.
562
Амьенский мирный договор — мирный договор, заключенный 27 марта 1802 г. между Францией и ее союзниками, с одной стороны, и Великобританией — с другой. Завершил распад 2-й антифранцузской коалиции. Договор, предусматривавший освобождение подписавшими его сторонами некоторых территорий, занятых ими в ходе войны, обеспечил лишь непродолжительную передышку. В мае 1803 г. война между Великобританией и Францией вспыхнула вновь.
563
Веллингтон Артур Уэсли (1769-1852) —
Под тотальной войной мы имеем в виду войну, в которой участниками признаются не только отобранные «шахматные фигуры», называемые солдатами и матросами, но и все население воюющих стран. Где мы можем найти истоки этой новой точки зрения? Возможно, в том обращении, которому в конце Революционной войны [564] подверглись со стороны победивших англо-американских колонистов те из них, что были на стороне метрополии. Эти лоялисты Соединенного королевства [565] — мужчины, женщины и дети — были выброшены со всеми пожитками из своих домов после того, как война закончилась. Это обращение, которому они подверглись, прямо противоположно тому, какое испытали со стороны Великобритании двадцатью годами ранее завоеванные французские канадцы, которым не только оставили их дома, но и позволили сохранить их законодательство и религиозные институты. Этот первый пример «тоталитаризма» знаменателен, поскольку победившие американские колонисты были первой демократизированной нацией западного общества [566] .
564
Революционная война — имеется в виду война между Великобританией и ее 13 американскими колониями (1775-1783), в результате которой колонии получили независимость и было создано государство США. В отечественной историографии чаще называется Войной за независимость в Северной Америке.
565
Лоялисты (англ. «loyalists») (тори-колонисты) — сторонники метрополии во время Войны за независимость в Северной Америке 1775-1783 гг.
566
В действительности, есть более ранний пример: изгнание британскими властями французских акадийцев из Новой Шотландии в начале Семилетней войны; однако это было делом мелкомасштабным, хотя и бесчеловечным по нормам XVIII столетия, и для него имелись, или, тогда казалось, что имелись, стратегические причины.
Экономический национализм, который превратился в такое величайшее зло, как наш политический национализм, был порожден соответствующим извращением индустриализма, действовавшего в тех же узких рамках местного государства.
Экономические амбиции и соперничество, конечно же, были известны в международной политике и в доиндустриальную эпоху. Действительно, экономический национализм получил свое классическое выражение в «меркантилизме» XVIII столетия [567] , а желанная военная добыча включала в себя рынки и монополии, что можно проиллюстрировать известным параграфом Утрехтского мира, предоставившим Великобритании монополию на работорговлю в испано-американских колониях [568] . Но экономические конфликты XVIII столетия затрагивали весьма немногочисленные классы и ограниченные интересы. В эпоху, преимущественно сельскохозяйственную, когда не только каждая страна, но и каждая деревенская община производила почти все необходимое для жизни, английские войны за рынки можно было бы с таким же успехом назвать «забавой купцов», с каким континентальные войны за территории были названы «забавой королей».
567
Меркантилизм (от итал. «mercante» — «торговец», «купец») — первая школа буржуазной политэкономии; экономическая политика периода раннего капитализма, выражается в активном вмешательстве государства в хозяйственную жизнь и проводится в интересах купцов. Основные представители раннего меркантилизма (последняя треть XV — середина XVI в.) — У. Стаффорд (Англия), Г. Скаруффи (Италия). Для него характерна теория денежного баланса, обосновывавшая политику, направленную на увеличение денежных богатств чисто законодательным путем. Главным элементом позднего меркантилизма, достигшего расцвета в XVII в., является система активного торгового баланса. Основные представители позднего меркантилизма: Т. Мен (Англия), А. Серра (Италия), А. Монкретьен (Франция). Ими выдвигался принцип: покупать дешевле, продавать дороже. Политика меркантилизма заключалась в активном протекционизме, в поддержке экспансии торгового капитала, поощрении развития отечественной промышленности, особенно мануфактурной.
568
По Утрехтскому мирному договору 1713 г., завершившему войну за Испанское наследство, Великобритании было предоставлено так называемое право асьенто — монопольное право на ввоз негров-рабов в американские владения.
Это общее состояние экономического равновесия при низком напряжении в малом масштабе было нарушено яростным наступлением индустриализма. Индустриализм, подобно демократии, внутренне космополитичен в своем действии. Если настоящей сущностью демократии является несбыточно провозглашенный Французской революцией дух братства, то неотъемлемым требованием индустриализма, если он достигнет полной реализации своих потенциальных возможностей, будет всемирная кооперация. Социальное распределение, которого требует индустриализм, было искренне провозглашено в XVIII в. первооткрывателями новой техники в их знаменитом лозунге «Laissez fair! Laissez passer!» — свобода производства, свобода обмена. Обнаружив, что мир разделен на небольшие экономические единицы, индустриализм спустя сто пятьдесят лет принялся переформировывать мировую экономическую структуру двумя путями, каждый из которых ведет в направлении мирового единства. Он пытается уменьшить количество экономических единиц и укрупнить их, а также сгладить различия между ними.
Если мы взглянем на историю этих попыток, то обнаружим, что в ее ходе был перелом примерно в 60-70-х гг. прошлого столетия. Вплоть до этого времени индустриализму помогала демократия в его попытках сократить количество экономических единиц и сгладить различия между ними. После этого времени и индустриализм, и демократия резко изменили свою политику и действовали в противоположных направлениях.
Если мы рассмотрим сначала размеры экономических единиц, то обнаружим, что к концу XVIII столетия наиболее крупной зоной свободной торговли в западном мире была Великобритания — факт, подводящий нас к объяснению того, почему именно в Великобритании, а не где-либо еще, началась промышленная революция. Однако в 1788 г. бывшие британские колонии в Северной Америке, приняв Филадельфийскую конституцию [569] , безвозвратно отменили все торговые барьеры между штатами и создали то, чему по мере естественного распространения суждено было стать крупнейшей зоной свободной торговли и, как прямое следствие этого, — могущественнейшей на сегодняшний день индустриальной общиной мира. Несколько лет спустя Французская революция отменила все таможенные границы, существовавшие между провинциями и до сих пор ослаблявшие экономическое единство Франции. Во второй четверти XIX столетия немцы пришли к заключению экономического Zollverein [570] , оказавшегося предтечей союза политического. В третьей четверти того же столетия итальянцы, достигнув политического единства, в то же время закрепили и экономическое единство. Если мы рассмотрим вторую половину программы: снижение тарифов и другие местнические барьеры на пути международной торговли, — то обнаружим, что Питт [571] , объявлявший себя учеником Адама Смита, положил начало движению в пользу свободного ввоза, которое было доведено до завершения Пилем [572] , Кобденом [573] и Гладстоном в середине XIX столетия. Соединенные Штаты после экспериментирования с высокими тарифами постепенно двигались в направлении свободной торговли с 1832 по 1860 г. Франция Луи Филиппа и Наполеона III, равно как и добисмарковская Германия, следовала тем же курсом.
569
Филадельфийская конституция — в 1787 г. в Филадельфии было созвано Конституционное собрание, составившее первую федеральную Конституцию Соединенных Штатов Америки. Конституция вступила в силу 4 марта 1789 г.
570
Таможенный союз (нем.).
571
Имеется в виду Уильям Питт Младший (1759-1806) — премьер- министр Великобритании в 1783-1801 и 1804-1806 гг., лидер так называемых новых тори. На посту премьер-министра провел ряд важных налоговых и пошлинных реформ. Один из главных организаторов коалиций европейских государств против революционной, а затем наполеоновской Франции. Французский Конвент объявил его «врагом человечества». В 1798 г. правительство Питта подавило ирландское восстание, в 1801 г. — ликвидировало автономию Ирландии.
572
Пиль, сэр Роберт (1788-1850) — британский государственный деятель, премьер-министр Великобритании в 1834-1835 и 1841-1846 гг. Лидер «пилитов» (умеренных тори). В 1822-1827 и 1828-1830 гг. министр внутренних дел. Будучи на посту министра внутренних дел, основал лондонскую полицию. В свое второе премьер- министерство провел в интересах промышленной буржуазии отмену хлебных законов (1846).
573
Кобден Ричард (1804-1865) — английский промышленник, торговец, экономист и государственный деятель. Совместно с Джоном Брайтом возглавлял закончившуюся успехом кампанию по отмене хлебных законов (1846).