Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве
Шрифт:
Если мы обратимся к истории тех правящих меньшинств, которые появились (как и должно обычно появляться правящее меньшинство) в рамках распадающегося общества, то мы не сможем не принимать во внимание военный фактор, однако обнаружим, что здесь товарищество по оружию будет заменено партнерством по бизнесу. «Старый олигарх» заметил, что в талассократических Афинах рабы иностранного происхождения стали неотличимы на улицах от представителей низших слоев общества. В последние дни существования Римской республики управление домашним хозяйством римских аристократов с их огромным персоналом и сложнейшей организацией стало привилегий наиболее способных вольноотпущенников номинального хозяина. А когда домашнее хозяйство Цезаря фактически стало равноправным партнером вместе с сенатом и народом в управлении римским универсальным государством, вольноотпущенники Цезаря стали членами правительства. Императорские вольноотпущенники в ранней Римской империи наслаждались полнотой власти, сравнимой с той, которой обладали домашние рабы оттоманского султана, достигшие в одинаковой степени могущественной и столь же ненадежной должности главного визиря.
Во всех этих случаях симбиоз между правящим меньшинством и внутренним пролетариатом затрагивал обе партии, и влияние каждой из них заставляло их следовать тому курсу, который приводил к ассимиляции с другим классом. На поверхностном уровне «манер» внутренний пролетариат шел к освобождению, а правящее меньшинство — к вульгаризации. Два эти движения дополняли друг друга и оба постоянно имели место. Однако если для ранних фаз было более характерно
166
«Серебряный век» («серебряная латынь») — название эпохи в истории римской литературы от смерти императора Августа до смерти Траяна (14-117 гг. н. э.). В это постклассическое столетие римская литература во многих своих проявлениях носила эпигонский характер. На развитии поэзии и прозы сказалось все возраставшее влияние риторики. Преобладавшее в эпоху Августа уважительное отношение писателей к императорской власти впоследствии совершенно исчезло. Историческая обстановка располагала скорее к сатирическому изображению действительности. Продолжателями традиции стихотворной сатиры стали Персии и Ювенал, а мениппова сатира (смесь прозы и стихов) нашла место в творчестве Сенеки и Петрония. Сатирическое изображение нравов составляет главное содержание эпиграмматической поэзии Марциала.
167
Хогарш Уильям (1697-1764) — английский живописец, график, теоретик искусства. Основоположник социально-критического направления в европейском искусстве. Мастер сатирического бытового жанра, разоблачающего пороки аристократии (серии картин «Карьера проститутки», 1730-1731, «Карьера мота», 1732-1735, «Выборы», ок. 1754, все изданные в гравюрах), демократического, смелого по живописи жанрового портрета («Девушка с креветками»).
О последнем мы читаем у Гиббона:
«Каракалла со всеми обходился надменно и гордо, но среди своих войск он позабывал даже о свойственном его положению достоинстве, поощрял их дерзкие фамильярности и, пренебрегая существенными обязанностями военачальника, старался подражать простым солдатам в их одежде и привычках»{36}.
Манера превращения Каракаллы в «пролетария» не является столь патологической, как превращение Нерона в артиста мюзик-холла или же Коммода — в гладиатора, однако, быть может, имеет гораздо большее значение в качестве социологического симптома. Эллинское правящее меньшинство, в отрицании своего социального наследия достигшее последней стадии, было достойным образом представлено личностью императора, который стремился к пролетарской свободе бараков, убегая от свободы Академии и Стой. Они казались ему невыносимыми как раз потому, что он осознавал их в качестве своего наследия. В самом деле, в это время, накануне следующего спада в развитии эллинского общества после кратковременной передышки в виде августовского восстановления, относительный объем, энергия и скорость двух взаимно противоположных потоков влияния, проистекавших соответственно от правящего меньшинства и от внутреннего пролетариата, переменились в пользу пролетарского потока до такой степени, что современный исследователь будет удивлен, не увидев одного из потоков, который теперь, на данный момент, просто резко изменил свое направление.
Если мы теперь обратим свои взоры на дальневосточный мир, то увидим, что первая глава из нашей истории пролетаризации римского правящего класса воспроизводится там в настоящее время. Это можно проиллюстрировать следующей записью, сделанной ныне живущим западным ученым, показывающим нам, что война за освобождение открыла путь для пролетаризации в пределах одного поколения, отделяющего китайского отца маньчжурского происхождения от его пролетаризированного сына:
«Возможно, именно в Маньчжурии китайцам из Китая свойственно становиться в течение своей жизни совершенными “маньчжурами”. С примером этого явления я столкнулся на собственном опыте, когда познакомился с китайским офицером и его старым отцом. Отец, родившийся в провинции Хэнань, приехал в Маньчжурию молодым человеком, странствовал по отдаленным уголкам трех ее провинций и наконец осел в Цицикаре. Однажды я сказал молодому человеку: “Почему вы, родившись в Цицикаре, говорите, как большинство маньчжурских китайцев, тогда как ваш отец, родившийся в Хэнани, не только говорит, но и в совершенстве обладает манерами и даже жестикуляцией старинного маньчжура из Маньчжурии?” Он засмеялся и сказал: “Когда мой отец был молодым человеком, минженю (“необразцовому” китайцу, “человеку из народа”) было трудно сделать карьеру в северных районах. Везде господствовали маньчжуры… Но когда рос я, уже никакого смысла не имело становиться “образцовым китайцем”, и поэтому я стал, как и все другие молодые люди моего поколения”. Эта история иллюстрирует процессы, происходящие в настоящем, так же как и происходившие в прошлом. Молодой маньчжур из Маньчжурии очень быстро стал неотличим от родившихся в Маньчжурии китайцев».
Однако в 1946 г. англичанину уже не нужно было читать Гиббона или же покупать билет на транссибирский экспресс, чтобы изучить процесс пролетаризации. Он мог изучать его у себя на родине. В кинотеатре он мог увидеть представителей всех классов, находящих одинаковое удовольствие в просмотре фильмов, созданных для угождения вкусам пролетарского большинства, тогда как в клубе он мог бы обнаружить, что черный шар не исключает «желтую прессу». Действительно, если бы наш современный Ювенал был семейным человеком, то он мог бы оставаться внутри дома и находить свои образцы здесь. Ему просто следовало бы прислушаться (что гораздо легче, чем заткнуть уши) к той музыке джаза или «варьете», которую его дети вызывают из радиоприемника. А затем, когда в конце каникул он провожал бы своих мальчиков в одну из закрытых частных школ — институт, социальная исключительность которого вызывала отвращение у демократов, — ему следовало бы не забыть попросить их указать ему на «благородных» среди их товарищей, собравшихся на платформе. Как только, бегло оглядев всех, наш насмешливый отец семейства присмотрелся бы к щеголеватому юному Коммоду, то заметил бы на нем ухарски заломленную пролетарскую шляпу и увидел, что неряшливо наброшенный, как у апашей, шарф на самом деле тщательно скрывает обязательный белый воротничок. Здесь мы видим определенное доказательство того, что пролетарский стиль a la mode [168] . А поскольку соломинка показывает, откуда ветер дует, банальности сатирика могли бы стать замечательной поживой для более скучного труда историка.
168
В моде (фр.).
Когда мы переходим от вульгаризации правящего меньшинства в ходе его мирных контактов с внутренним пролетариатом к исследованию параллельного процесса его варваризации в ходе военных столкновений
В первом акте варвар входит в мир правящего меньшинства последовательно в роли заложника и наемника. В двух этих качествах он фигурирует как более или менее способный ученик. Во втором акте он приходит как участник набега, незвано и непрошено, который в конце концов оседает как колонист или завоеватель. Таким образом, между первым актом и вторым военная инициатива переходит в варварские руки, и этот сенсационный переход царства, силы и славы из-под знамен правящего меньшинства к знаменам варваров оказывает глубокое воздействие на мировоззрение правящего меньшинства. Теперь оно пытается восстановить свое быстро утраченное военное и политическое положение, следуя примеру варваров, а имитация является, несомненно, самой искренней формой лести.
Набросав, таким образом, сюжет пьесы в общих чертах, мы можем теперь вернуться к ее началу и проследить, как варвары появляются впервые на сцене в качестве учеников правящего меньшинства. Затем мы можем заметить, как правящее меньшинство начинает переменять обычаи, мельком увидеть двух противников в какой-то момент, когда, соревнуясь в своем маскараде и заимствуя друг у друга оперенье, они приобретают гротескное характерное сходство с химерой. Наконец, мы можем увидеть, что бывшее правящее меньшинство утратило последние следы своей оригинальной формы, опустившись до восторжествовавшего варвара по общему уровню явно выраженного варварства.
Наш список варварских военачальников, дебютировавших в качестве заложников «цивилизованных» держав, включает в себя несколько известных имен. Теодорих [169] проходил свое ученичество в качестве заложника римского двора в Константинополе, а Скандербег [170] — в качестве заложника оттоманского двора в Адрианополе. Филипп Македонский [171] учился военным и мирным искусствам в Фивах у Эпаминонда [172] , а марокканский вождь Абд аль-Керим [173] , уничтоживший испанские экспедиционные войска при Анвалев 1921 г., а спустя четыре года потрясший до основания власть французов в Марокко, проходил одиннадцатимесячное обучение в испанской тюрьме в Мелиле.
169
Теодорих Великий (454-526) — король остготов (с 471). В детстве был заложником в Константинополе. Став королем остготов, воевал по приказу византийского императора Зенона против Одоакра. После взятия Равенны и убийства в 493 г. Одоакра основал в Италии относительно независимое от Византийской империи государство остготов. Проводил политику сближения остготов с франками, вестготами, бургундами, вандалами и, особенно, с римлянами, для чего поручал военные должности готам, а гражданские передал в руки знатных римлян. Однако эта политика Теодориха потерпела крах, а вследствие борьбы за власть среди многочисленных жертв оказался и Боэций, философ и советник Теодориха, которого обвинили в государственной измене.
170
Скандербег (настоящее имя ГеоргКастриоти) (ок. 1405-1468) — национальный герой Албании. Возглавив в 1443 г. народное восстание, освободил от османского господства часть территории страны. Был инициатором создания Лежской лиги, главнокомандующим ее армии. Успешно отразил неоднократные нашествия османских войск.
171
Филипп Македонский — имеется в виду отец Александра Македонского Филипп II (382-336 гг. до н. э.), с 359 г. до н. э. — регент, а с 355 г. — царь Македонии, положивший основу македонскому господству в Греции и создавший предпосылки для учреждения мировой державы своего сына. По примеру Фив, где был заложником у Эпаминонда, Филипп реорганизовал македонское войско, завершил объединение Македонии в единое государство, ввел единую монетную систему. В 359-336 гг. до н. э. завоевал Фессалию, часть Иллирии, Эпир, Фракию и другие земли. К338 г. до н. э., после битвы при Херонее, установил господство над Грецией.
172
Эпаминонд (ок. 418-462 гг. до н.э.) — беотийский государственный деятель и полководец. В 379 г. до н. э. вместе с Пелопидом основал Беотийское федеративное государство и при новом государственном порядке реорганизовал войско (гражданское ополчение, создание ударных отрядов, «священная дружина», «боевой союз друзей», вооружение длинными копьями), что послужило предпосылками роста фиванского влияния в качестве третьей политической силы в Греции (после Спарты и Афин). В 371 г. до н. э. победил спартанцев в битве при Левктрах, где впервые применил новую военную тактику («косой клин»), а в 362 г. — в битве при Мантинее.
173
Абдалъ-Керим (1881 или 1882-1963) — вождь восстания рифских племен Марокко и глава Рифской республики (1921-1926). После подавления восстания сослан. В 1948-1956 гг. в Каире возглавлял Комитет освобождения Арабского Магриба.
Список варваров, которые «пришли» и «увидели» в качестве наемников еще до того, как навязали себя в качестве завоевателей, можно продолжать. Тевтонские и арабские завоеватели римских провинций в V—VII вв. христианской эры были потомками многих поколений тевтонов и арабов, которые проходили военную службу в римской армии. Тюркские телохранители Аббасидов IX в. проложили путь для тюркских пиратов, разделивших Халифат на государства-наследники в XI в. Можно привести и другие примеры, и наш список был бы еще длиннее, если бы исторические письменные свидетельства о предсмертной агонии цивилизаций не были бы столь фрагментарны. Однако мы можем, по крайней мере, предположить, что морские пираты, которые толпились по окраинам минойской талассократии и разграбили Кносс около 1400 г. до н. э., проходили свое ученичество в качестве наемников Миноса до того, как стали стремиться его вытеснить. Традиция говорит и о том, что Вортегирн [174] , британский король Кента, держал на службе саксонских наемников до того, как был свергнут неопытными мародерами Хенгистом и Хорсом. [175]
174
Вортегирн — легендарный король Британии, который, согласно преданию, ведя войну против пиктов, пригласил на помощь германцев, что послужило толчком к последующему завоеванию острова германскими племенами.
175
Хенгист (ум. ок. 488) и Хоре (ум. 455) — братья, вожди первого поселения ютов в Британии. Около 440 г. возглавили тевтонское вторжение в Южную Британию и завоевали королевство Кент.