Исследование океанских глубин

Шентон Эдуард Г.

На этом беседа окончилась, и мы отправились в кают-компанию перекусить. Под вечер бригаду, обслуживающую «Дипстар», пригласили посмотреть «Морей» в ангаре, расположенном на острове. Обычно по вечерам мы развлекались на Сан-Клементе или отправлялись в горы, порой оставались в кают-компании, где нас потчевали журналами трехнедельной давности и конфетами. Если шла хорошая картина, мы смотрели ее. Иногда фильмы были новые, но чаще всего показывали ужасное барахло, хотя за 15 центов жаловаться не следовало бы. Сегодня придется пропустить очередную картину, но возможность взглянуть на «Мурену» с лихвой окупит нам эту потерю.

Мини-лодка «Морей» конструировалась в течение нескольких лет. Как мы заметили, некоторые узлы ее по конструкции имели много общего с узлами самолета. Операторы сидели бок о бок в одной сфере, битком набитой разными приборами, счетчиками, кнопками и

рычагами, большинство приборов дублировалось. Вторая алюминиевая сфера находилась впереди, там размещалось электронное оборудование. Иллюминаторов не было. Операторы приводили в движение «Морей» при помощи особой конструкции винтов, расположенных в кормовой части аппарата, по показаниям гидролокатора, установленного в передней части аппарата. Судя по тому, что нам сказали, аппарат развивал довольно высокую скорость. Аккумуляторные батареи находились в отдельном контейнере позади прочного корпуса, рассчитанного на двух человек. Аппарат коренным образом отличался от нашего «Блюдца». Погружался он не за счет груза или приема воды, а посредством механизмов, причем в целях безопасности имел положительную плавучесть.

Ларри и Джо забрались в аппарат, а один из операторов стал объяснять назначение приборов и рычагов. Заглянув внутрь, я увидел, что свободного места почти не осталось. «Морей» производил впечатление хорошо продуманного, чрезвычайно сложного аппарата. Я подумал о том, насколько проста и надежна по сравнению с ним конструкция «Ныряющего блюдца». Ведь на «Блюдце» совершено было уже свыше 250 погружений! Правда, ни один подводный аппарат не похож на другой, существует множество взглядов на конструирование, строительство и способ управления ими под водой. Мы покинули ангар «Морея», восхищенные создателями лодки, так удачно использовавшими конструктивные особенности самолета, и в то же время еще больше убедились, что простота конструкции важна не в меньшей степени.

Следующий день был ненастным, свежий северо-западный ветер гнал по морю волны высотой около метра. Согласно программе, «Блюдце» должно было работать совместно с подводным управляемым спасательным аппаратом (CURV — Cable Controlled Underwater Recovery Vehicle). Мы перешли к северной части острова, в защищенную от ветра бухту, где аппарат можно было спокойно спускать на воду и поднимать на борт.

CURV — странного вида сооружение — представлял собой автоматическое устройство, сконструированное для своих нужд компанией «Вэр индастриз» и лишь впоследствии приспособленное специалистами испытательной станции для обнаружения и подъема затонувших торпед. CURV представлял собой самоходный аппарат, оснащенный цистернами для придания ему плавучести и управляемый с поверхности по кабелю. На нем была телевизионная камера, 35-миллиметровая фотокамера, гидролокатор кругового обзора, а также фары для освещения. Члены нашей команды, не занятые спуском «Блюдца» и наблюдениями, следили за ним по телевизору, находясь на борту обеспечивающего судна.

Большую часть погружения, длившегося полтора часа, экипаж «Блюдца» следил за кабель-тросом. Наблюдателем был Уилл Форман, командир «Дип Джипа», подводного аппарата, сконструированного испытательной станцией, с которым мы впоследствии ознакомились. Кроме того, «Блюдце» производило маневры с целью определить степень чувствительности, гидролокатора, установленного на аппарате CURV.

Мы наблюдали, как «Блюдце» приближается к аппарату CURV, на котором была установлена телевизионная камера. Пока струи водометных устройств не взбаламутили воду, все просматривалось вполне отчетливо. Когда наш аппарат приблизился к CURV, можно было узнать лицо Андре, глядевшего из иллюминатора. Его предупредили по телефону, чтобы он не включал ярких огней, поскольку они могут вывести из строя видиконовую трубку, установленную на телекамере. На телеэкране Андре подмигивал нам. Что за чудесная вещь — телевидение! Но самое удивительное представление разыгралось позднее.

Наше «Ныряющее блюдце» стало приближаться к автоматическому аппарату CURV, походившему на диковинный космический корабль, и протянуло ему механическую руку. Оператор CURV в ответ на приветствие открыл огромную клешню, предназначенную для захвата торпед, и оба аппарата обменялись рукопожатиями. Это походило на сцену из научно-фантастического фильма. Наконец приветственный церемониал окончился. Итак, свершилось, два чудовища встретились на глубине 90 метров!

На вторую половину дня не предусматривалось погружений, к тому же погода совсем испортилась. Остаток дня объявили нерабочим. Несколько человек, в том числе экипаж «Блюдца», а также Каноэ, Андре и Гастон давно

горели желанием осмотреть Сан-Клементе. Джон Тейзен, сотрудник фирмы «Фотосоникс», выполнявшей на острове различные работы для военно-морского ведомства, предложил свои услуги в качестве проводника. Он без малого четыре года производил здесь подводные съемки. Как и все остальные сотрудники — военнослужащие и вольнонаемные (человек 150), он каждую неделю отправлялся в Лонг-Бич на самолете. Назад их доставляли таким же путем. Джон раздобыл два небольших двухосных грузовика, и мы погрузились на них со всем своим имуществом — камерами, рюкзаками и туристскими ботинками. Грузовики карабкались по крутому склону. Вершины холмов, находившиеся на несколько сотен метров выше нас, были наполовину скрыты в туманной дымке. Проносились низко нависшие рваные облака. Петляя по усыпанной валунами долине, дорога поднималась ввысь и шла по гряде голых округлых холмов. Внизу на востоке расстилалось море, усеянное белыми барашками. Холмы издали казались зеленоватыми, но вблизи были почти лишены растительности. Правда, с правой стороны дороги виднелась табличка: «Вы въезжаете в Национальный лес-заповедник Сан-Клементе». «Лес» этот состоял из полудюжины эвкалиптов, аккуратно посаженных вдоль шоссе. Других деревьев на всем острове я не обнаружил. Джон Тейзен, с удовольствием выполнявший обязанности проводника, сказал, что перед нами — одна из достопримечательностей острова. В пятидесяти метрах от первой таблички стояла вторая, гласившая о том, что мы покинули Национальный лес-заповедник Сан-Клементе. По словам Джона, большинство гостей терялось в догадках, не зная, что это: шутка или свидетельство серьезной попытки создать лесонасаждения. Вскоре после того, как «лес» кончился, дорога стала чрезвычайно неровной. Джон, связавшись с «Найсскейтером-1», главной контрольной радиостанцией, сообщил, что мы направляемся в южную часть острова.

Мы ехали на запад, спускаясь с холмов. К северо-западной оконечности острова на несколько миль тянулся берег, усеянный раковинами, камнями, обломками бревен.

— Очевидно, сюда прибивает волнами все, что смывает водой с судов, идущих на Гавайи, да и в другие районы Тихого океана, — заметил Джон. — В прошлом году мы нашли почти новый баллон от акваланга вон там, возле мыса. Если будет время, на обратном пути остановимся.

На некоторых участках побережья прибой был довольно сильным и наверняка привлек бы любителей кататься на волнах прибоя. Дул свежий, бодрящий бриз, иногда в разрывах облаков появлялось солнце, придавая особую красоту этому живописному пейзажу.

Наконец первый грузовик добрался до скалы, к которой мы направлялись. Спрыгнув на землю, мы размялись, отряхнули с себя пыль.

С края скалы внизу под обрывом, метрах в 100, я увидел возле самой кромки воды на широком участке множество тюленей — палевых, коричневых, даже несколько совершенно белых. Они грелись на солнце, которое к этому времени совсем вышло из-за облаков. Похожие на лай крики тюленей заглушали рокот прибоя. Вдали, до самого горизонта, простирался Тихий океан. Всюду лежали темные пятна ряби и тени облаков. То был по-настоящему открытый океан. Длинные волны высотой 2,5—3 метра обрушивались на скалы. Иногда какой-нибудь тюлень, играя, падал в воду. Всего на лежбище собралось не меньше тысячи животных. Я заметил, что некоторые тюлени ныряли в волны прибоя, набегавшие на берег. Животные катались на волнах. Казалось, развлечение это доставляло им неописуемое удовольствие. Вдруг Каноэ подтолкнул Гастона и показал: неподалеку от побережья рассекали воду крупные плавники.

— Это косатки, киты-убийцы,— проговорил Андре.— Они сожрут тюленей.

Я считал, что косатки — самые жестокие и самые смелые морские хищники. С животным величиной с тюленя они могут разделаться в два счета. Говорят, что косатки проглатывают морских львов. А морской лев ничуть не меньше тюленя.

Мы явственно видели плавники трех китов-убийц, медленно круживших так близко от того места, где резвились тюлени, что, казалось, еще немного, и косатки бросятся на животных. Но ничего не произошло.

— Почему же тюлени не вылезают из воды? — поинтересовался Джерри.

К этому времени к нам подошел и Джон.

— Ведь, пожалуй, тюлени в ловушке, не так ли? — спросили мы у него.

— Насчет тюленей можете не беспокоиться,— заверил он нас.— Они на мелководье. Глубина для косатки здесь слишком мала, и хищник понимает, что будет на мели, если попытается кинуться вдогонку за тюленями. Но, разумеется, если тюлень удалится от берега, его песенка спета.

Мы с облегчением вздохнули. Нам было бы жаль, если бы такие мирные и веселые животные оказались жертвами китов-убийц.