Ист-Линн

Вуд Эллен

— У Галлиджона сломалось ружье, и он попросил меня дать ему мое на время. Я условился с Эфи, что приду к ним в тот вечер, и вышел из дома после ужина, захватив с собой ружье. В дверях меня остановил отец и спросил, куда это я направляюсь. Я ответил, что иду к Бошану, и впоследствии это послужило уликой против меня. Когда я дошел до Галлиджона, меня встретила Эфи и холодным тоном попросила, чтобы я вернулся к себе. Мы поговорили несколько минут, и в это время мимо нас прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руках. Я поспешил извиниться, хотя ни в чем не был виноват, и уступил Эфи, потому что любил ее. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено. Эфи отнесла его домой и

заперла за собой дверь, но я не ушел. Мне пришло в голову, что, быть может, в этот вечер Торн пожелал познакомиться с ее семейством, и она хотела скрыть это от меня. Я спрятался за деревьями около дома. Локсли в это время еще раз прошел мимо и, заметив меня, поинтересовался, почему я прячусь. Я ответил молчанием на его вопрос. На судебном следствии это послужило еще одним доказательством моей вины. Спустя минут двадцать до меня донесся ружейный выстрел со стороны коттеджа. «Кто-то стреляет куропаток», — подумал я. В то же мгновение я увидел, как Бетель выскочил из-за деревьев и пустился бегом к коттеджу. Этим выстрелом убили Галлиджона… Не прошло и минуты, как я увидел другого человека, мчавшегося со всех ног к опушке леса. Это был Торн. Я никогда не забуду его мертвенно-бледного лица, вытаращенных глаз и разинутого рта. Если бы я был физически силен, то, наверно, остановил бы его, ведь мое предположение насчет свидания Эфи и Торна оправдалось.

— Вы говорили, что Торн появлялся в Вест-Линне только по вечерам. Это действительно так? — уточнил мистер Карлайль.

— Да, — продолжал Ричард, — но я могу поклясться, что в тот день он пришел раньше, чем обычно. Итак, он убежал… Я потерял его из виду, и вскоре до моих ушей донесся топот лошадиных копыт… Он во весь опор мчался из леса. У меня зародились страшные подозрения, и я поспешил к коттеджу. В дверях я наткнулся на безжизненное тело Галлиджона. Он лежал мертвый в кухне на полу, весь в крови, а мое разряженное ружье валялось около него. Пуля засела у него в боку…

Ричард остановился, чтобы перевести дух.

— Я стал звать Эфи, но не получил ответа, — продолжал молодой человек. — Все словно замерло. На меня напал такой страх, что я, схватив ружье, решил бежать…

— Зачем же вы схватили ружье? — перебил его Карлайль.

— Я и сам не знаю, — ответил Ричард, — мне почему-то показалось, что мое ружье не должны обнаружить возле убитого Галлиджона… Когда я выбегал из кухни, меня опять увидел Локсли — он возвращался из леса домой. Не могу описать, что я испытал в ту минуту; окончательно сбитый с толку, я понял, что меня могут обвинить в преступлении. Я бросил ружье и убежал, не слушая Локсли, который пытался меня остановить.

— Это ваш самый безрассудный поступок! — заметил Карлайль.

— Да, — отозвался Ричард. — Все из-за моей проклятой трусости. Но позвольте мне продолжить. По пути к дому, в лесу, в том месте, где вырублены деревья, я столкнулся с Бетелем. Я подумал, что он поможет мне разобраться. «Вы видели эту собаку?» — крикнул ему я еще издали. «Какую собаку?» — переспросил он. «Этого презренного Торна, который был в гостях у Галлиджона!» — «Я не понимаю, о чем вы говорите». — «Вы не слышали выстрела?» — продолжал я. «Слышал, — ответил он. — Я подумал, что выстрелил Локсли». — «Разве вы не видели Торна, бежавшего со всех ног из коттеджа?» — «Нет, я видел только вас и Локсли». Подобный ответ окончательно смутил меня.

— И вы решились убежать в ту же ночь? — спросил Карлайль. — Вы сами себя погубили!

— Да, это было безумием с моей стороны. Спустя три или четыре часа я вернулся в коттедж и увиделся с Эфи. Никогда этого не забуду. Едва только она меня увидела, как разразилась жесточайшими

упреками, называя меня убийцей. На шум сбежалась прислуга, и весь дом наполнился людьми. «Если она считает меня виновным, — подумал я, — то все тоже так сочтут». Я решил, что разумнее всего удалиться. Предчувствие меня не обмануло: все улики были против меня. Судебный следователь, допросив свидетелей, признал меня виновным. Чем больше я пытался оправдаться, тем больше запутывался. Эфи, которую я так искренне любил, была моим главным противником. Она утверждала, что у нее никого не было в тот вечер, что она сидела дома одна, а потом вышла через заднюю дверь, желая прогуляться, что раздавшийся выстрел заставил ее вернуться и что она увидела Локсли, который стоял над ее мертвым отцом.

Арчибальд заметил:

— Вы говорите, что были в ту минуту в лесу. Бетель также не мог…

— Это не Бетель, — перебил его Ричард, — повторяю, я видел его в то мгновение, когда раздался выстрел.

— Но где был Локсли?

— В лесу. Я убежден, что выстрелил Торн. Он и есть убийца!..

— Ваша история невероятна, — произнес мистер Карлайль, — тем не менее я должен над ней хорошенько поразмыслить. Больше всего меня удивляет, что вы не догнали Торна, не донесли на него, хотя видели, как он выбегал из коттеджа.

— Я слабый человек. Это роковое стечение обстоятельств подавило во мне волю! Да и к чему слова, когда мое собственное ружье послужило доказательством против меня?

— Позвольте задать вам еще один вопрос. Как могло случиться, что никто не знал о существовании этого таинственного Торна? Неужели никто не видел, как Эфи встречалась с ним в лесу?

— Как она мне однажды сказала, он приезжал к ней в сумерках и на очень короткое время. Мне кажется, вы не верите моим словам. Я и не ждал ничего другого…

— Теперь вас могут оправдать только неопровержимые доказательства, — заключил Арчибальд. — Но все равно я над этим подумаю. Какой он, этот Торн? Опишите его.

— Аристократическая внешность, высокий, стройный. Ему не больше двадцати пяти.

— Не знаете ли вы, откуда он и кто его родители?

— Не знаю, но Эфи не раз хвасталась мне, что ее будущий жених приезжал из Суассона — за три мили отсюда, — чтобы увидеться с ней.

— Из Суассона? Так вы думаете, что это кто-нибудь из суассонских Торнов?

— О нет, этот человек совсем не похож на них. Быть может, он и аристократ, но не могу сказать, что он отличается изящным вкусом.

Арчибальд не мог не улыбнуться последнему замечанию молодого человека.

— Как вы это заметили, Ричард?

— Он носил бриллиантовые запонки в манишке, бриллиантовые перстни, бриллиантовые булавки… По всей вероятности, Торн надевал все это, чтобы ослепить Эфи, — по крайней мере, мне так показалось.

— Где же она теперь, Ричард?

Ричард поднял изумленные глаза на Карлайля:

— Откуда мне знать? Я вас хотел об этом спросить.

Арчибальд снова погрузился в размышления. Он, по-видимому, не доверял юноше.

— Ричард, — наконец обратился он к молодому человеку, — после похорон Галлиджона Эфи исчезла, и здесь все говорили, что она пожалела о своих жестоких обвинениях и отправилась к вам.

— С того вечера я ни разу не виделся с ней.

На этом молодые люди закончили разговор: было уже довольно поздно, и Ричард торопился к матери. Они пошли по дорожке, ведущей к дому. Ричард чувствовал, что ноги у него подкашиваются, он боялся, как бы его не узнали слуги. Наконец он упал в объятия плачущей матери, которая с нежностью прижала его к груди. Мистер Карлайль, не желая мешать их свиданию, направился в Вест-Линн.