Юлька в составе «разбойников» пряталась от «казаков». Ветер свистал в ушах от бега, косы хлопали по взмокшей от пота рубашке, высохшие
под солнцем травы кололи голые ноги, но девочка неслась от преследователей все дальше – в спасительную густую зелень кустов, плотно обступивших здание водокачки. Сзади сопел Вовка. Они, наконец, добежали до лаза в заборе, нырнули в проем и затаились под кустом сирени. Было прохладно и приятно. Казаки искали совсем рядом с водокачкой, и дети сидели, стараясь не выдать себя неосторожным движением. Вот крики казаков стали отдаляться, мальчишки пробежали мимо забора, но потом, видимо, решили поискать и тут. Юлька замерла, сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло. Треск кустов говорил о том, что преследователи близко. Они прошли совсем рядом с тем местом, где затаились двое из разбойников, видны были их голые исцарапанные загорелые ноги, запекшаяся кровь на коленке одного из казаков, разбитые за лето вдрызг сандалии, слышно было пыхтение мальчишек. У Юльки от напряжения стучало в висках, в любой момент она готова была выскочить
из укрытия и, проламываясь сквозь кусты, кинутся от вражеских представителей. Но этого делать не пришлось. Мальчишки, обыскав эту часть дворика, повернули за угол, и пошли обыскивать западную сторону. В это время Юлька почувствовала на своей щеке горячее дыхание.
– Ты чего? – спросила она странно смотревшего на нее Вовку.
– Я люблю тебя, я буду любить тебя всегда! Когда мы вырастем, мы поженимся! – и он чмокнул ее в щеку.
– Дурак! – закричала Юлька и оттолкнула от себя парнишку с такой силой, что он упал навзничь на спину, с треском ломая ветки.
Шум и вопли тут же привлекли к себе внимание «казаков», к ним тут же бросилась ватага мальчишек. После этой игры, Юлька, не обращая внимания на уговоры «разбойников», ушла домой. Мать, удивленная ее ранним появлением, пощупала лоб дочери и, не обнаружив признаков заболевания, оставила ее в покое. Мария, напуганная странностями, происходившими с ее девочкой в детстве, относилась к ней с пристальным вниманием и щемящей нежностью женщины, устремления и любовь которой изливаются на единственное чадо.