Истинная для суженого
Шрифт:
— … именем темным образ мы заклинаем. Явись пред очами, повелеваем! — шептали мы, держась за руки перед старым напольным зеркалом. На стене громко тикали часы.
Мы выключили свет. Зажженные свечи не рассеивали мрачную темноту чердака. Полное ощущение дежавю! Только сейчас мой суженный должен был не появиться, а исчезнуть. Сердце тоскливо заныло, я одернула себя. Это наилучший выход в сложившейся ситуации.
Я украдкой взглянула на Бориса. Он –не моя судьба. Я не выйду за него замуж. Облегчение затопило меня и сменилось светлой грустью. У меня не будет дружной семьи, зато будет ребенок.
Я посмотрела на маму. Она незаметно кивнула в знак одобрения и поддержки.
Тарен с тяжелым сердцем подошел к зеркалу и шагнул в портал, развернулся и уставился на меня в упор. В нем теплилась надежда. Мне было трудно выдержать этот тоскливый прощальный взгляд. Вспомнились слова Соломона: «Все проходит». Хотелось сказать: «и это пройдет». Но я не верила.
Я была готова сорваться, но маленькая жизнь, которая теплилась во мне, придавала сил держаться. Я должна была быть сильной. Тарен большой мальчик. Он справится.
Наткнувшись на мою решительность, Тарен окончательно сдался. Он выпустил наши слитые потоки, которые были заранее приготовлены и стояли в коробках у зеркала. Затем он поднял руки, направив поток на границу между нашими мирами.
Мы крепко держались за руки, и энергия потекла по кругу, замыкаясь на зеркале.
Сегодня надо было приложить гораздо больше усилий, чем мы обычно делали. Я прикрыла глаза, вытягивая силы из пространства. Нам была нужна максимальная концентрация. Надо было напитать не только портал, но и окружающее пространство. Ранее Тарен запер чердак по контуру особенным образом, как учил Сорес. После схлопывания зеркального перехода, у нас будет не более пятнадцати минут по расчетам Сореса, чтобы покинуть дом. Потом произойдет взрыв. Необходимо не только захлопнуть портал, но и запечатать источник, питающий аномальное место.
Напряжение росло, я чувствовала легкий тремор в кончиках пальцев, но старалась изо всех сил удержать поток. Мысли вращались по кругу. Как я могу позволить себе потерять Тарена? Сомнения терзали мою душу.
Сейчас надо сосредоточиться. Потом я буду плакать, потом меня может накрыть истерика. Не сейчас. Перед глазами поплыли круги. В голове вертелась мысль, что я так и не сказала Тарену, что люблю его. Впрочем, как и не услышала от него, но я точно знала, что он меня любит. Было все труднее сосредоточиться. Внутренние колебания и нарастающая тоска ослабляли мою концентрацию. Зеркало подернулось дымкой. «Вот и все», — пронеслось в голове. «Прощай!», — была последней невысказанная мысль, и я неожиданно провалилась в темноту.
Очнулась я на кровати в нашей комнате. Блаженно закатила глаза, вдыхая запах любимого мужчины. Сейчас войдет Тарен, я притворюсь спящей, и, может быть, он разбудит меня поцелуем. По телу прошлась приятная волна нежности, смешанной с возбуждением. Тело уже представило его прикосновения, нежный шепот и легкие поцелуи. Я потянулась, и окончательно избавилась от остатков сна. Вдруг, осознание накрыло меня.
Тарена больше нет в нашем мире. Я никогда его не увижу.
Неконтролируемые слезы внезапно хлынули из глаз. Тонкие печальные струйки постепенно переросли в рыдания.
Я дёргано оглянулась, подступающая истерика сменилась недоумением. Почему я в доме? Я умерла? Ведь, здесь все должно было взорваться. Где все остальные? Я вскочила, меня перенесли сюда и оставили, не раздевая на кровати. Я бросилась вон из комнаты.
Все оказались внизу в зале у камина. Мама с папой мирно беседовали за чашкой чая в креслах за маленьким чайным столиком. Димьян с Линой сидели, обнявшись на шкуре, и завороженно смотрели на языки пламени. Гор на диване увлеченно щелкал пультом, переключая каналы. Ивонна с Мирой сидели рядом, не отвлекая его от любимого занятия, о чем-то перешептывались.
Один Борис нервно курил в приоткрытую створку дальнего окна, в руке была зажата бутылка виски. Он же бросил курить и обещал не пить. Ему особенно вредно, удивилась я. Видимо, у него сильный стресс, сделала я мысленное снисхождение.
Мама подняла голову и посмотрела на мое заплаканное лицо:
— Дарочка, солнышко, иди сюда. Тебе нельзя сильно расстраиваться. Это плохо для ребеночка, — проворковала она.
Я подавилась воздухом и затравленно посмотрела на друзей.
— Да, они знают. Прости, милая, тебе стало плохо, я от испуга проговорилась, — совсем не сожалея объяснила мама.
— Как? — от возмущения я на мгновение забыла все вопросы, крутившиеся в голове. Заторможено прошла и села в свободное кресло у камина.
Ивонна сходила на кухню и принесла мне чаю. Предвосхищая мой вопрос, папа сказал:
— Твой обморок прервал накопление энергии, ее не хватило на взрыв. Полина отслеживала количество.
— Так, мы не смогли запечатать аномальный темный источник? Кто-то может попытаться открыть портал? — несмело, с тщательно скрываемой затаенной радостью спросила я.
— Дара! — мама покачала головой, — чтобы открыть портал необходимо слияние темной и светлой энергий, желательно контролируемое, чтобы не получилось, как в моем случае. «Кто-то» не сможет это сделать.
Надежда свернулась и забилась в самый потаенный уголок моей души. Я вспомнила Сореса, его поиск способа открыть портал, длинною в жизнь. И его неоправдавшиеся надежды. Открытие портала грозит выгоранием мира Тарена.
Я уставилась на огонь в камине. В комнате повисла тишина. Она нарушалась лишь переключением каналов на телевизоре и отрывками разных трансляций. Вдруг щелканье прекратилось, а в гостиной прозвучал голос диктора новостного канала:
— Два часа назад скончался глава холдинга «Соломон», Корней Иванович Вилан. Его организм не справился с раком, не смотря не все исследования, проводимые компанией и доступ к источникам.
С другого конца залы раздался громкий хлопок окном. Я вздрогнула от резкого звука. Все присутствующие повернули голову в сторону Бориса. Я заметила, что бутылка была почти пуста. Интересно, сколько там было изначально. Неужели он выхлебал целую? Борис нетвердой походкой двинулся к камину. Невысказанные упреки жгли ему горло. Он тяжело дышал. Глаза налились кровью. Он вытянул вперед дрожащую руку, тыча в меня пальцем.