Истинная любовь

Деверо Джуд

Лишь один человек остался сидеть, не обращая внимания на происходящее, — доктор Хантли. Он внимательно изучал меню свадебного обеда. Глядя на него, можно было подумать, что вокруг царят тишина и покой.

Только когда одна из матерей в бешенстве толкнула другую, доктор поднял голову. Но вместо тревоги на лице его читался легкий интерес.

Кен отступил от двух разъяренных отцов, споривших из-за денег, и подскочил к матери-драчунье. Ее противница уже занесла руку для пощечины. Кен успел схватить ее за запястье. Черт! Женщина оказалась не из слабосильных.

Она отбивалась так яростно, что Кен с трудом ее сдерживал.

Тем временем первая мать, зачинщица потасовки, повернулась к Виктории.

— Это все твоих рук дело? Думаешь, такой рекламный трюк поможет распродать твои книжонки? — прошипела она, наступая на Викторию, чье пунцовое лицо не уступало в яркости рыжим волосам.

Заметив краем глаза какое-то движение, Кен повернулся и увидел, как доктор Хантли медленно поднимается, уперев руки в колени. Пока Кен сражался с жаждущей отмщения женщиной (они сцепились намертво, как боксеры в клинче), Хантли пробрался сквозь визжащую толпу в алтарную часть часовни и встал перед большим витражом.

Он постоял, глядя на происходящее, укоризненно качая головой, словно не мог поверить своим глазам, затем набрал в грудь побольше воздуха и проревел:

— Прекратите!

Назвать этот оглушительный рык громким — значило бы ничего не сказать. Оконные стекла едва не лопнули, огромный витраж жалобно задребезжал, а несколько стульев опрокинулось на каменный пол.

Все разом оцепенели. Неподвижно замерли руки, вцепившиеся кому-то в волосы, застыли в воздухе занесенные для удара кулаки, смолкли крики.

— Сядьте! — приказал Хантли, и все послушно вернулись на свои места. Кен, попятившись, привалился к стене, Виктория опустилась на стул. Хантли ждал, хмуро оглядывая помятые лица скандалистов. Вскоре все уже сидели, не сводя глаз с фигуры доктора. Заложив руки за спину, он прошелся перед притихшими гостями и заговорил.

Его горделивая осанка, властная поза, а в особенности зычный голос вызывали у Кена странное ощущение, что он видит перед собой морского капитана из далекого прошлого. Человека, привыкшего отдавать приказы, перекрикивая рев бушующих волн. Отважного морехода, умеющего держать в строгом повиновении корабельную команду.

— Вы получите назад свои деньги, — отрывисто бросил Хантли непререкаемым тоном. — Вы достойны презрения, ибо набитый карман для вас дороже порядочности и доброты. Это из-за вас юной Изабелле пришлось сбежать с собственной свадьбы. Всем вам должно быть стыдно! — Повернувшись, Хантли грозно обвел глазами толпу. Его взгляд задержался на двух матерях. — Нужно быть абсолютно непорядочными людьми, чтобы поступить так со своими детьми. Это низко и жестоко. Тем более что прелестная девушка ждет ребенка! — Глаза его гневно сверкнули.

— Я не хотела… — начала было мать Иззи.

— Замолчите, мадам! — взревел доктор Хантли так громко, что оконные стекла отозвались глухим звоном. Выдержав паузу в наступившей тишине, он продолжил уже тише: — За стенами этой часовни ждет невеста. Разочарованы вы или нет, как и всякая невеста,

она заслуживает уважения. И вы проявите его! Я ясно выразился?

Хантли подождал, пока все гости кивнут в знак согласия. Что же до нантакетцев, теснившихся вдоль стен, — те довольно заулыбались, словно с облегчением убедились, что жизнь вошла наконец в свою закономерную колею.

— Предупреждаю: если кто-то из вас позволит себе безобразную выходку, если вы не пожелаете искренне, от всего сердца, счастья жениху и невесте, я лично сгребу вас в охапку и вышвырну отсюда. Женщин это тоже касается. — Доктор Хантли снова угрюмо оглядел собравшихся, не пропустив ни одного из обращенных к нему лиц.

Откуда-то сзади раздался женский возглас: «Чур, я первая!», рядом захихикали женщины, но суровый взгляд Калеба пресек смешки. Хантли повернулся к Кену:

— Теперь действуйте. Вы отец невесты. — Виктория встала, явно собираясь что-то сказать. — А вы сядьте, — распорядился доктор, и она немедленно подчинилась.

Окинув напоследок повелительным взором зал, Хантли направился к боковому входу, где соляным столбом стоял оторопелый Джаред, Выйдя к нему, доктор закрыл за собой дверь часовни.

— Сухопутные крысы! Протащить бы их под килем! На моем корабле они бы живо у меня присмирели.

Джаред потрясенно смотрел на историка, не в силах заговорить. Несколько минут назад из-за двери послышался голос, знакомый ему с детства. Этот грозный рев ничем не напоминал тихий сдержанный тон доктора Хантли. Выглянув за дверь, Джаред остолбенел: в каждом движении, жесте, позе доктора он узнавал Калеба Кингсли. Обычно Хантли ходил ссутулившись, словно нес на плечах непосильный груз прожитых лет, а этот человек держался так прямо, что его осанке позавидовала бы стальная опора. В его облике не было ничего смиренного и кроткого. Гнев клокотал в нем, свою ярость он выплескивал на толпу. Это казалось непостижимым, невозможным, но Джаред видел перед собой деда, воплощенного в чужом теле.

Недоверчиво глядя на доктора, Джаред протянул руку и коснулся его плеча.

— Как? Когда? — прошептал он, боясь поверить внезапно возникшей догадке. Неужели это и вправду его дед Калеб?

— Это я, — сказал тот. — Ты смотришь на меня так, будто увидел привидение. — Калеб усмехнулся, собственная шутка ему явно понравилась. Но увидев, что Джаред по-прежнему молча ожидает ответа, сжалился над ним: — Прошлой ночью дух моего отца покинул тело Хантли.

— Ты хочешь сказать, доктор умер? — спросил Джаред.

— Да. Я этого не ожидал. — Калеб опустил голову, в глазах его блеснули слезы. — Став бесплотным, отец увидел меня и вспомнил все свои предыдущие воплощения. Он предложил мне вселиться в это тело, если я пожелаю. — Калеб перевел дух. — Потом за отцом явилась моя мать. На краткое мгновение мы трое соединились вновь. Родители поцеловали меня на прощание и унеслись, счастливые, что наконец обрели друг друга. А я оказался в человеческом теле.

Джаред, как завороженный, не мог отвести взгляда от лица деда.