Истинная пара дракона

Арминская Мая Юрьевна

Выражаясь конкретнее: в меня со всей дури врезалась утка.

Упуская мои визги, слезы и прочие непотребности в процессе борьбы со вшивой птицей, скажу, что несколькими минутами позднее драконом была совершена аварийная посадка. Меня, все еще переживающую, пожалуй, худший свой теперь кошмар, еще не способную оставить истерику, судорожно пытающуюся вытащить из прически застрявшие перья и горько оплакивающую целый клок вырванных бешеным пернатым волос, аккуратно слевитировали на снег. Я совершенно ничего не видела за пеленой слез, поэтому в очередной раз пропустила интригующий момент смены формы дракона. А он сделал это быстро, и я даже не успела толком разойтись, как

плеч коснулись мужские, вполне человеческие руки и с тихим «Мариа» чуть встряхнули, пытаясь привести в чувство. Но я в чувство не приводилась так просто, мне нужно для этого было побольше тепла, так что громко, жалобно всхлипнув, я резко подалась вперед и уткнулась в теперь чуть пряно пахнущий плащ магистра Шайкана.

Стыдно будет потом признаваться в том, что едва не убившая меня при неожиданном нападении птица (эта безмозглая полуслепая тварь умудрилась зацепиться за шаль от моего платья когтями, порвать в каких-то местах дорогие одежды, жестоко избить крыльями и нанести глубокую, от которой наверняка еще останутся навечно шрамы, страшную, багрово-алую кровоточащую психологическую травму) впечатлила меня в стократ сильнее, чем всякие беловолосые незнакомцы на подоконниках, ссоры с великими и ужасными драконами, покушение когда-то на нас с отцом, откровения магистра, даже недавний трюк дракона со свободным падением, да все вместе — вообще никогда в жизни еще так сильно не рыдала.

— Маленькая леди, — кажется, я еще никогда не слышала в голосе дракона столь откровенных ноток растерянности, хотя его руки сориентировались сразу, прижавши меня к твердому телу. Меня опять осторожно гладили по многострадальным волосам, но эта ласка с волосами всегда странно мне нравилась, так что он поступал правильно. В голосе, в жестах лорда была невыразимая нежность, от которой я расчувствовалась еще сильнее.

Естественно, не в утке было все дело. Просто она, на фоне всего остального, стала последней песчинкой, и лавина моих эмоций прорвала все плотины. Я плакала, привычно жалея себя, и еще сильнее плакала, начиная жалеть терпевшего меня мужчину. Долго мы так стояли, пока влага в организме наконец не кончилась, и я стала медленно, но верно затихать.

— Я вовсе не маленькая, — было первым моим хриплым изречением, когда речь более-менее пришла в норму, хоть и с паузами на шмыганье сопливым носом.

Он хмыкнул, но спорить не стал.

— Ненавижу уток, — начиная возвращаться в рассудок, а вместе с тем все ярче и ярче краснея от смущения, я отстранилась.

— А я люблю, — задумчиво ответил мне он вдруг. — Аппетитную, жареную, на костре…

Я задумалась тоже.

Не знаю, каким образом, но полчаса спустя я закончила разводить магический костер на собранном хворосте, а дракон приземлился где-то за пределами моей видимости, снова не позволив лицезреть чудо перевоплощения, и вернулся с добычей в уже руках, а не лапах. Я почему-то и не сомневалась, что раз уж он решил, что мы устроим обед за костром мясом птицы, эта конкретная птица обязательно будет, так что гадать оставалось только о том, та ли это утка.

Ну, и еще это смотрелось немного дико. Этот длинноволосый блондинистый дракон всегда казался истинным холодным аристократом (по крайней мере, со всеми, кроме, может быть, меня, ибо не приведите небеса мне однажды ощутить на себе его презрительно-равнодушный прищур и вымораживающе-ледяной тон). Он был им от подтянутого, но скорее статного, чем по-рыцарски мощного, огромного тела до манеры держаться, некой частичной брезгливости порой в жестах — например, изогнутое лезвие ритуального кинжала на паре перед тем, как продемонстрировать

нам заклинание на крови, маг сначала своим идеально белым платком, коих имел, наверное, десятки в карманах, педантично протер. Так что меньше всего я когда-либо всерьез могла поверить, что буду видеть его в образе охотника, пришедшего с мертвой грязной дичью в руке.

Причины моего удивления, видимо, очень ясно отражались на лице, потому что Шайкан вдруг усмехнулся и, кидая трофей на землю, глубокомысленно промолвил:

— Чего не сделаешь ради своей женщины, — причем еще и акцентом явно так скосил под брутального «воина степи».

Я рассмеялась первой. Сначала чуть нервно, затем уже действительно хохотала от комичности всей ситуации, и дракон не сдержался тоже.

Так пролетел мой первый день официального прогуливания. Между причем, магистр Шайкан тоже по сути пропускал свою работу, но когда я попыталась ехидно его на эту тему поддеть, он невозмутимо возразил, что у него подготовленная заранее замена на сегодня имелась (а, то есть все это уже было в его планах, расчетливая рептилия!), а у меня, как адептки, нет. Сказать было нечего.

— Не знала, что вы еще и умеете готовить, — заметила я, наблюдая, как он аккуратно разделяет на куски уже практически завершенное, я бы даже сказала, из рук лорда, изысканное блюдо.

— На самом деле, в юности, до того, как получил титул, я был помощником повара, — серьезно ответил он мне, не отвлекаясь от дела. Он даже раздобыл нам тарелки, хотя на снегу разложить полноценный пикник не вышло несмотря на то, что снег уже не падал — лежал плотным слоем спокойно, и особо холодно уже было не особо.

Я аж поперхнулась морозным воздухом.

— Шучу, — со смешком мне протянули тарелку с крылышком, на что я отреагировала возмущенным взглядом, — шутки у него, ну, как можно было догадаться, что Шайкан умеет шутить? — после чего, вздохнув, поблагодарила и осторожно взяла. — У меня было много времени, чтобы научиться самым разным вещам. Эта не самая бесполезная, надо заметить.

Уважительно кивнула, тоскливо про себя отмечая, что быть с настолько идеальной персоной будет сложно. Есть ли у него хоть одна слабость? Каково это ему, общаться с младенцем? Забавно, наверное.

Большую тарелку, со всем остальным блюдом, он заставил чисто ради забавы левитировать, хотя лично для меня не представлялось возможным это заклинание без должной концентрации. Сам же ел с такой же, что и я, и понятия не имею как, посреди заснеженной поляны, без приборов и сидя на таком же бревнышке, что и я, но делал это максимально аристократично правильно, легко, красиво. Я же, растерянно посмотрев на достаточно жирный кусочек, пришла в некоторую оторопь. В таких, полевых, условиях мне еще обедать никогда не приходилось.

Кто бы мог подумать, что вдобавок ко всему, этот невозможный мужчина еще и прекрасно готовил. Или дело было отчасти в том, что я пропустила вчера ужин и сегодня завтрак, но все-таки тушка была чудесным образом приведена в тот вид, в котором и должны находиться проклятые утки — в съедобном и без лишних телодвижений. Гарантий, что это точно была та самая тварь, не было, но, как бы то ни было, я все равно с затаенным мстительным удовольствием аккуратно откусила кусочек.

И настороженно при этом посмотрела на своего спутника, но на лице его не было ни намека на насмешку, так что я как-то расслабилась. Остаток трапезы прошел в уютном молчании. После мне деликатно одолжили платок, вытереть руки от снега, которым я догадалась очистить их, и мы, прибрав за собой, отправились обратно. Пешком, ведь до стен Академии было не особо далеко.