Истинная последнего из огненных
Шрифт:
– И сгореть от магической клятвы? – изогнула брови я. – Послушай, ну я же не совсем сошла с ума, чтобы идти против магии.
– У нас была весьма обтекаемая формулировка, - закатил глаза Магнус. – И ты легко можешь уйти от ответственности.
– Не настолько легко, чтобы целенаправленно нарушать условия договора. И я не хочу, чтобы от того, что ты страшно на меня обиделся, я ещё и серьезно пострадала.
Лефар рассмеялся.
– Так торт не отравлен? – хитро щурясь, поинтересовался он. – Тебе ведь помогали его готовить. В жизни не поверю в
– Помогали, - кивнула я. – Нэт помог.
Веселость Магнуса как рукой сняло. Он сверкнул глазами, взмахнул рукой, добывая из воздуха нож, и с такой силой рубанул торт, словно это был сам Натаниэл.
– От проклятья некромантов не отмоешься, если вздумаешь сделать ему что-то плохое, - мрачно отметила я. – Мы с Нэтом просто друзья, а ревновать – это глупо! Если тебе нужна горная ведьма, ты должен понимать, что она не станет сидеть, как привязанная, дома, а темная башня без окон и дверей – не то место, где нас в самом деле можно удержать.
– Да? – изогнул брови Магнус. – И что ты сделаешь с темной башней, если я вдруг тебя там закрою?
– Не боишься сгореть?
– Не боюсь!
Я посмотрела ему в глаза – и будто столкнулась со стеной из пламени. Яркого, жаркого, обжигающего кожу, заставляющего задержать дыхание и смотреть, как завороженной, смотреть, не отводя глаза. Пламя уводило куда-то вдаль, заговаривало, лишало разума, и я в какую-то секунду забыла, как это – дышать, помнила только о том, как поднимаются огненные языки над железными прутьями, как жжет кожу, как холода воздуха не хватает, чтобы остудить, заживить ожоги.
Магнус не сдержал самодовольную улыбку, увидев тень испуга на моем лице, а я вспомнила старые родительские сказки: нет магов страшнее огненных…
Нет ведьм страшнее горных.
Я ухмыльнулась в ответ и сверкнула синими глазами. Тряхнула головой, перекинула волосы через плечо и медленно поднялась со своего места. Дурацкая форма, которую надо было носить в нашей академии, не сковывала движения, но прятала женскую красоту, и в эту секунду, позволяя ведьминой сущности вырваться на свободу, я поймала себя на мысли, что мне бы сейчас облачиться в привычные ведьмины одежды, в легкое белое платье, летящее на ветру…
Горная ведьма – это не только горы. Это и ветер, и разреженный воздух, которым мы дышим, когда задыхаются другие. Это красота, которой не будет ни у одной другой девушки, хоть бы сколько она ни колдовала. Это магия, завязанная на песнях и танцах, на крови, магия, свойственная только женщинам – и редко когда способная не свести мужчину с ума, как вот моего папу.
Я обошла стол, подошла к Магнусу, склонилась к нему и скользнула пальцами по щеке, заставляя мужчину повернуться ко мне. Он подался вперед, кажется, до конца не понимая, что происходит, и огонь, до того пылавший в его глазах, погас. Усмиренный моей силой, он подался вперед, медленно поднялся на ноги и скользнул ладонью по моей спине, привлекая к себе. Я опустила руки ему на плечи, улыбнулась и покачала
– Так что, огненный, - прошептала севшим голосом, полным ведьминой силы, - надо мне отравить тебя, чтобы получить то, что мне нужно?
Магнус отшатнулся от меня, шумно втягивая носом воздух, раздраженно упал обратно в свое кресло и придвинул к себе торт с таким видом, словно сладкое – единственное, что всё ещё могло его заинтересовать. Я едва сдержала веселый смех – знала же, что реакция будет такой…
– Что? – изогнула брови я.
– Что-то не так?
– Ведьма, - скривился Магнус. – Твоя мать – и то была слабее!
– Моя мама была горной ведьмой только наполовину, а наполовину – морской, - рассмеялась я. – А мой отец – горный ведьмак, и кровь у меня не разведена.
– Но ведь горные ведьмы рождаются горными вне зависимости от их отца, - пожал плечами Магнус.
Уж не знаю, чем он так впечатлился, но вместо того, чтобы воротить нос от торта, принялся его есть. Я усмехнулась и, приманив к себе пальцем небольшое блюдце и вилку, тоже взяла кусочек.
– Надо же, - прищурился Лефар, - не боишься за фигуру?
Я только пожала плечами.
– Горные ведьмы, - ответила я, - не толстеют.
– Потому что много колдуют?
– Не-а, потому что много бегают, - рассмеялась я. – Ничего со мной не случится, мама не растолстела от кусочка торта, и я тоже не растолстею. А если растолстею, так тебе же лучше, меньше на меня мужчин заглядываться будет.
– Если тебе захочется кого-нибудь соблазнить, ты это и без фигуры сделаешь… А торт, кстати, вкусный, - отметил Магнус. – У леди Айрис, я так вижу, отменные рецепты.
– Ты её знаешь?
– Только знаю, кто она такая, - покачал головой Магнус. – Таких, как я, обычно не приглашают на торжественные ужины с королевской семьей. Собственно, к графам Каннингемам мне тоже ходу нет.
Он поймал меня за руку и сжал ладонь, будто пытаясь таким образом высказать некую грусть – мол, хотел бы, да не может. Я закатила глаза. В искренность Магнуса я не до конца верила, слишком уж многое он случайно открыл мне, показывая пылавший в его душе огонь.
– А это больно? – вдруг спросила я.
– О чем ты?
– Пламя когда горит внутри – это больно?
– А горной ведьме больно быть красивой?
Я усмехнулась.
– Больно, Магнус. Когда кого-то пытаешься заворожить, ты же понимаешь, что это всё ложь, гипноз. Ты выпиваешь из человека чувства, а они разные на вкус бывают. Это не просто использовать силу, не просто колдовать, черпая силы из себя. Это иное. Ты каждый день отравляешь себя, впускаешь в себя чуть больше… Например, чуть больше пламени. Да, горные ведьмы, скованные силой вершин, не чувствуют боли, но и воля их им не принадлежит. Но когда ты свободная горная ведьма, ты относишься ко всему уже по-другому. Думаешь каждый раз, когда тебе надо воспользоваться силой. Потому мама не поражает своей магией всех, с кем хоть случайно столкнулась в жизни и от кого не получила согласия…