Истинная правда. Языки средневекового правосудия
Шрифт:
63
словом не обмолвился о его процессе . Не знать о нем Жан де Бюэй не мог, так как роман создавался после 1466 г. Но даже в комментариях к "Jouvencel", написанных Гийомом Триньяном, оруженосцем де Бюэйя, между 1477 и 1483 гг., упоминались лишь военные заслуги маршала: «...и прибыл (к Орлеану. —О.Т.) сир де Ре, который привел войско из Анжу и Мена, чтобы сопровождать Жанну»64.
Безусловно, такой образ Жиля де Ре был следствием реальных событий его жизни. Однако, возможно, некоторое значение имело и - пусть дальнее - родство с Бертраном Дюгекленом, прославленным и удачливым полководцем Карла V.
Как мне кажется,
Обратим внимание на упоминание «знатной семьи» и следующее за этим выражение "tr`es vaillant chevalier en armes". Монстреле употреблял его мало и всегда - в отношении более чем именитых персон. Официально объявив себя продолжателем традиции и стиля Фруассара, он и в этой мелочи следовал за своим образцом229. У Фруассара также мало упоминаний о «храбрейших шевалье». Так, Филиппа VI Валуа он именовал просто «достойным и очень смелым человеком» (vaillans homes et hardis durement), a Карла V - «исключительно мудрым и изворотливым» (durement sages et soupils). Зато эпитет tr`es vaillant использовался им практически каждый раз, когда речь заходила о Бертране Дюгеклене - «самом доблестном (le plus vaillant), мудром (sage), лучше всех подходящем на эту должность (коннетабля Франции.
– О.Т.)
67
и наделенном прекрасными способностями (fortune en ses besongnes)» .
Как о «храбреце и доблестном шевалье» (preux et vaillant chevalier) писал
68
о Жиле де Ре в конце XV в. и бретонский хронист Пьер Ле Бод . «Храбрецом» называли и Дюгеклена - и даже «больше чем храбрецом, дважды храбрецом» (plus que preux, voire pours double preux)69. Его имя связывали впоследствии и с весьма популярной в литературе XV в. темой «Девяти героев» (Neuf Preux). Считалось, что именно Дюгеклен
70
более других достоин занять место «Десятого героя» .
Близость с Дюгекленом, возможно, просматривается и в «Мистерии об осаде Орлеана», достаточно загадочном с точки зрения литературных
71
канонов и до сих пор плохо изученном поэтическом произведении . Мистерия (или ее первоначальный вариант, не дошедший до нас) была, как полагают исследователи, написана около 1435 г. к празднованию дня освобождения города от англичан. Возможно, что во второй раз она была представлена публике в 1439 г. Ее текст принадлежит анонимному
66 Tyl-Labory G. Enguerrand de Monstrelet // Dictionnaire des lettres francaises. Le Moyen Age / Sous la dir. de G.Hasenohr, M.Zink. P., 1992. P. 409-410.
67 Froissart J. Chroniques / Ed. par Kervyn de Lettenhove. Osnabr"uck, 1967. T. 1-25. T. 8. P. 45.
68 Le Baud P. Histoire de Bretagne avec les chroniques des Maison de Vitre et de Laval. P., 1638. P. 486-487.
69 Froissart J. Op. cit. T. 2. P. 3.
70 Luce S. La France pendant la guerre de Cent ans. P., 1890. P. 233-242;
автору (авторам?) и впоследствии подвергался доработке.
72
Окончательный вариант «Мистерии» датируется 70-ми годами XV в. . Жиль де Ре представлен здесь как самый опытный военачальник, к мнению которого прислушивались абсолютно все (включая Жанну
73
д'Арк), поскольку оно было самым мудрым . Точно так же
74
прислушивались в свое время к словам Бертрана Дюгеклена .
Наиболее полно «сказочная» версия преступления Жиля де Ре была представлена в латинской хронике Жана Шартье - по-видимому, самом первом отклике на процесс75. Здесь мы находим все необходимые элементы сказочного нарратива: множество «крещеных и некрещеных младенцев» (infantulos absque et cum baptismo), описание замка с «тесными секретными помещениями» (loci secreti angustiam), зверские убийства и издевательства, от которых у маленьких жертв «сердца истекали кровью» (ex cordium sanguine fuso), и последующее использование этой крови «ради обманчивых слов Сатаны» (verbis
76
illusus Sathane) . Это описание было доведено у Шартье до логического конца -возвращения детей из леса (что свойственно не только некоторым сказочным сюжетам, в основе которых лежит обряд инициации, но и собственно этнографическим описаниям этого обряда): «И так он (Жиль де Ре.
– О.Т.) продолжал весьма долго (О, горе!), [пока однажды] его сообщники (satellitibus) не заманили в замок самым коварным образом некоего юношу, уже почти достигшего зрелости (juvenis quidam prope adultum), [из тех], кто часто приходил к замку. Они отвели его в тесное секретное помещение, где совершались убийства. Увидев одежду, кости и многие другие следы [преступлений] (vestimenta,
72 О предположительном времени создания мистерии и ее авторах см.: Тогоева О.И. Жанна
д'Арк и бумага с водяными знаками (История одной случайной находки) // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2004 / Под ред. М.А.Бойцова и
И.Н.Данилевского. М., 2005. С. 208-232.
73 См. об этом специальную работу: Gros G. Le Seigneur de Rais et Jeanne: etude sur une relation, d'apres le "Mistere du siege d'Orleans" // Images de Jeanne d'Arc. P. 117-126.
74FroissartJ. Op. cit. T. 8. P. 26. T. 11. P. 151.
75 Chartier J. La chronique latine inedite. Как отмечает Ш.Самаран, Шартье начал писать свою хронику на латыни около 1437 г. Примерно к 1440 г. он закончил описание предыдущих 18-ти лет правления Карла VII и стал описывать события «изо дня в день» (Ibidem. Р. 26, 51). Именно так, по свежим впечатлениям, были записаны поразившие Шартье детали процесса Жиля де Ре. Об этом свидетельствует начало главы, посвященной этому событию: «Примерно в эти же flHn...(eisdem репе diebus)». Будучи сторонником короля и официальным историографом французского королевства (его хроника войдет затем в «Большие хроники» и завершит их), Шартье считал важным всячески подчеркивать правильность того или иного решения королевской власти. Любопытно, что в случае с Жилем де Ре для достижения своей цели он, как и нантские судьи, использовал форму сказочного нарратива.