Истинно моя

Роуз Николь

— Н-нет.

Нет?

Ебать. У нее вообще отсутствует чувство самосохранения. Она машет рукой перед голодающим зверем, ей любопытно посмотреть, откусит ли он кусочек. У меня есть новости для нее. Возможно, я не сею хаос, как бабушка и Бетси, но я далеко не ручной. Если она хочет, чтобы я был диким, она именно это и получит.

Я расстегиваю пуговицу на брюках и заползаю на кровать поверх нее. Она смотрит на меня своими голубыми глазами, которые видят мою душу, ее щеки пылают от желания.

—

Ты самый милый ягненок, которого я когда-либо встречал, Эмма, — бормочу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы. — Если ты не перестанешь со мной играть, я покажу тебе, что львы делают с ягнятами.

— Покажите мне.

Я рычу, обхватывая ее за талию и подтягивая к центру кровати. Она распластывается посреди всего этого, ее руки широко раскинуты, как будто она предлагает мне сделать все возможное. Если мы собираемся остановиться здесь, а не у меня, нам понадобится кровать побольше. Ее чертовски мала для всех способов, которыми я собираюсь ее использовать.

— Останови меня сейчас, если ты не планируешь быть беременной до конца этой ночи.

— Ты хочешь от меня детей? — Она улыбается, выражение ее лица мягкое и милое.

— Хочу? — Я презрительно фыркаю. — Тебе повезет, если я не буду поддерживать тебя беременной в течение следующих десяти лет.

— Я всегда хотела большую семью, — шепчет она.

Ну, блин, думаю, тогда мне лучше заняться делом.

Я еще раз целую ее губы, прежде чем начать целовать ее тело, снимая с нее шорты и трусики. Ни один дюйм кожи не остается неисследованным, пока я направляюсь к ее сочной киске. Предсемя сочиться в мои боксеры, когда я оказываюсь лицом к лицу с этим святым местом, между широко расставленных ног.

Ее губы раскрыты, между ними выглядывает твердый клитор. Мед стекает по расщелине ее сочной попки, смачивая ее полные бедра.

— Так чертовски идеально, — стону я, благоговейно целуя ее холмик. Она слегка вздрагивает, а затем стонет. Я раздвигаю ее ноги так широко, как только могу, и подтягиваю ее ко рту. Мой язык скользит по ее складочкам, собирая все соки. Как только они касаются моего языка, я теряю рассудок, как и предполагал.

Я нападаю на ее пизду, как непослушный зверь, не проявляя при этом вежливости.

Она вскрикивает, шок и экстаз окутывают нас, когда она хватает меня за волосы. Я использую свои зубы и язык, чтобы свести ее с ума, не пропуская ни капли меда, текущего из нее. Ее вкус наполняет мой рот и вызывает короткое замыкание в моей системе. Этого все еще недостаточно.

Я переворачиваю ее на живот, поднимаю ее задницу в воздух, чтобы съесть ее сзади.

— Зейн! — кричит она, потрясенная, когда я раздвигаю половинки ее попки, чтобы просунуть между ними свой язык. Она захлебывается рыданиями, когда я прижимаю кончик языка к ее маленькой попке, забирая все, что принадлежит мне, как жадный ублюдок. Если бы она хотела мягкости и сладости, ей не следовало играть с огнем.

Потому что я собираюсь сжечь эту чертову кровать вокруг нас.

Моя

рука опускается на ее правую ягодицу и одновременно я прикусываю левую, отмечая ее там. Ее испуганный визг сменился стоном. Она требует большего, практически размахивая своей задницей перед моим лицом. Я даю ей то, что она хочет, поедая обе дырочки и шлепая ее по попке. Я также посасываю ее клитор — мне чертовски нравится, как она хнычет мое имя каждый раз, когда я это делаю. Обожаю влажный звук моей руки, касающейся ее влажной киски.

Ее соки капают мне на грудь, окутывая меня ею, и все же я хочу большего. Мне это нужно больше, чем воздух, вода или кров. Вот для чего меня заставляли проводить время на коленях, поклоняясь, как послушный маленький солдатик. Для нее я именно такой. Я могу устанавливать правила, но вся власть принадлежит ей. С того момента, как я увидел ее.

— Черт возьми, — рычу я. — Ягненок, ты мое любимое блюдо. Я мог бы есть тебя всю ночь, Эмма. — Я втягиваю ее клитор в рот и сильно сосу. — Может быть, именно это я и сделаю. Буду лакомиться тобой всю ночь напролет. — Я напрягаю язык, просовывая его кончик в ее маленькую дырочку. Я хочу попробовать ее вишенку. Я трахаю ее языком, давая ей небольшой предварительный просмотр того, что будет дальше.

— Зейн! О Боже. Что ты со мной делаешь?

Я хочу сказать, что разрушаю ее, но не собираюсь останавливаться.

Я снова шлепаю ее по заднице, одновременно протягивая большой палец к ее клитору.

Она кончает с резким криком и брызгает в меня. Я рычу в ее киску, теряя то немногое здравомыслия, которое еще осталось. Еще до того, как она закончила трястись, я достал свой член и положил ее на спину подо мной, прижимая ее к кровати своим телом.

— В следующий раз ты сделаешь это, когда я буду трахать тебя, делая тебя беременной своим ребенком, — предупреждаю я ее.

— Да. Пожалуйста, да. — Ее зрачки настолько расширены, что глаза кажутся черными, когда она смотрит на меня, хныча мое имя, как будто оно единственное, что она знает. Она обхватывает меня ногами за талию, давая мне понять, насколько ей нравится мой план.

Мой член скользит сквозь ее липкие складки, ее соки покрывают меня. Ее тепло заставляет каждое нервное окончание в моем теле мгновенно активироваться.

Христос Всемогущий. Думаю, мне действительно грозит опасность втрахать ее в матрас.

— Я не знаю, как быть нежным, — говорю я, расстроенный мыслью, что могу причинить ей боль. Я так взволнован, что не уверен, что знаю, как быть мягким и милым и дать ей то, что она заслуживает. Но я вырву свое проклятое сердце, прежде чем причиню ей хоть малейшую боль.

— Ты не причинишь мне вреда, — говорит она, приложив ладонь на мою щеку. Уверенность в ее взгляде усиливает мою собственную. — Я могу принять все то, что ты мне дашь, так что отдай это мне, Зейн. Сделай меня своей.

Меня пронзает волна похоти. Я выстраиваюсь у ее входа, прижимаясь губами к ее уху.