Истинное восприятие. Путь дхармического искусства
Шрифт:
Согласно традиции, символ возникает потому, что он нерождённый, непрекращающийся и его природа подобна небу, или пространству. Таковы три принципа абсолютной символичности. Нерождённый означает, что символичность невозможна, пока нет места, которое могло бы её родить. Родить символичность может пространство, потому что символичность не существовала и не существует. По причине её несуществования есть огромная энергия и сила для создания образа несуществования. Поэтому возникают образы невероятной ясности, предельно чёткие, кристально ясные. Непрекращающийся значит, что символичность, будучи рождённой на уровне несуществования, не может умереть. Символичность не может умереть; она остаётся в сердцах всех людей – по сути, всех чувствующих существ.
В этой проекции в пространство нет материалов, нет составляющих, из которых ты творишь свои символы. Например, ты можешь смотреть на умирающего пса, и всё это восприятие есть опыт того, что ничего не происходит. Мы говорим не о психологическом функционировании святого, просветлённого или будды. Мы говорим о собственном восприятии: мы тоже можем это пережить, это рядом с нами, мы на это способны.
Когда ты переживаешь, как из мёртвой собаки течёт кровь, зубы оскалены и грязные, её шерсть в пыли, медленно вываливаются внутренности, шкура разорвана, кровь растекается по земле – если смотреть на это с концептуальной точки зрения, это ужасно. В разговоре о таком ужасном предмете нет никакого искусства. Я уверен, что нам не стоит о таком говорить; для этого мы слишком изящны. Даже упоминать о смерти или крови не стоит; это можно делать, только когда клянёшься. Однако это именно пустой ум проецирует видение мёртвого пса, лежащего на земле. Оно может быть отталкивающим, иногда с интересной цветовой гаммой, в ожидании возможностей, которые сулит будущее. Тем не менее за всем этим есть пространство, где в действительности ничего не происходит, потому что ты ошеломлён.
Мы можем посмотреть на прекрасную розу, её мягкие лепестки, бархатистые, но не такие грубые, как сам бархат. Она так нежна и прекрасна, как язычок младенца. Она изумительно свежа, красива, источает аромат. Мы видим крохотные слёзы росинок, которыми она усеяна: там утренняя роса медленно тает и, наконец, становится украшением этого дивного цветка. Время от времени ветер покачивает розу из стороны в сторону, и нам кажется, будто она живая. Прекрасный цветок розы. Ты зачарован; этот образ вызывает у тебя огромную благодарность. Когда ты смотришь на эту розу, у тебя в точности такой же взгляд пустого ума, как и когда смотришь на мёртвого пса.
Хоть я и уверен, что вы не хотите связывать эти две вещи – такую ужасную и такую прекрасную, – вы всё же постоянно это делаете. Смотришь ты на прекрасную розу или на мёртвого пса, в крови и с выпотрошенным нутром, – происходит одинаковое переживание пустоты. Именно здесь в состоянии твоего ума и начинает по-настоящему проявляться символичность. При первом восприятии объекта возникает потрясение от того, что концептуальный ум вообще не функционирует. Затем что-то начинает происходить. Ты начинаешь воспринимать: нравится тебе это или нет, но ты начинаешь видеть цвета, образы, начинаешь открывать свои глаза. Так что этот ум без ориентиров может стать очень мощным и чрезвычайно восприимчивым.
Это интересная точка зрения, и она может быть полезна в обычных человеческих ситуациях. Например, мои собственные ученики любят выискивать, где и что идёт не так. У них множество жалоб – и не просто жалоб, а очень разумных и обоснованных жалоб. Поэтому их разумность начинает повышаться, а их жалобы становятся не обычными жалобами, а выражением ясности, или ясного ума. Так что мы говорим не о восприятии Будды, архатов, бодхисаттв или великих мастеров тантры. Мы говорим о принципах восприятия. Чтобы постичь безусловную символичность, нам надо понять промежуток пустоты в работе нашего ума и то, как мы начинаем проецировать себя в эту точку без отсчёта.
Раскрашивая
Если мы и сможем воспринимать символичность, то только через отказ от этого, чтобы мы могли быть полностью с тем – с событиями жизни, выражениями жизни, разноцветной игрою жизни. В этом вся суть.
В жизни каждого из нас есть много символичности, или, так сказать, напоминаний. Иногда мы их упускаем, иногда переживаем. А если мы их переживаем, временами мы переживаем их неправильно, а иногда правильно. Похоже, это зависит от диктата ситуации, что приводит нас к теме препятствий в постижении символичности.
Важным препятствием для переживания символичности являются наши ожидания. Мы выросли со всевозможными точками отсчёта, системами координат и понятий, с помощью которых мы пытаемся заново пережить ключевые моменты своей жизни. Например, нам хочется снова ощутить своего любимого, и мы отождествляем его с неким символом, идеей или придаём ему дополнительный смысл. И того же нам хотелось бы и по отношению к нашим родителям, братьям и сёстрам, к своим друзьям. Постоянно стремясь придать своей жизни ценность, мы пытаемся всё, что возникает, превратить в событие, в наилучшую ситуацию. Это может быть время, проведённое в больнице, или когда нам кто-то о ком-то рассказал, общение с нашим школьным учителем, что угодно. Мы превращаем всё это в очень интересные и яркие моменты – но тем самым упускаем суть символичности.
Прорыв или некий сдвиг в собственном уме мы переживаем в каждой ситуации – будь то переживания, вызванные психоделиками, или естественный опыт вроде личной дилеммы, личного откровения или личной трагедии. И затем некоторые из этих вещей мы превращаем в яркие моменты. И зачастую какое-то одно событие становится ключевым для всей нашей жизни, поворотным моментом. «Первый раз это было потрясающе! Меня как громом поразило!» Но неважно, обычное это переживание или чрезвычайное – посланием считается каждый опыт. Не то чтобы это было как телеграмма, оповещающая о чьей-то смерти или свадьбе; это сообщение самой обыденной и естественной ситуации. Поскольку это естественное сообщение, мы и решили называть его символичностью.
Ошибка во взаимодействиях с естественной символичностью возникает из твоих личных ожиданий. Тебе хотелось бы видеть себя играющим определённую роль в обществе – ну или в себе самом. Тебе хочется быть тем-то и тем-то, играющим такую-то роль. Конечно, ты легко можешь сказать, что у тебя нет никаких ожиданий. Но желание не иметь ожиданий становится лишь ещё одной формой ожидания. По сути, это великое ожидание, потому что ты начинаешь чувствовать, что ничего не ждать – это самый лучший способ заполучить ожидаемое. Поэтому ожидания суть преграда. Мы коренным образом перекрашиваем и переиначиваем свои переживания. Как мы это делаем? С помощью страсти, агрессии и неведения.
Страсть окрашивает наши ожидания желанием. Всё, что с нами связано, мы видим в терминах тепла, дружественности и сходства. Мы всегда стремимся придать форму своим ожиданиям в контексте того, чего нам хочется. Всё остальное, что мы слышим, для нас совершенно неразличимо; все другие зрительные восприятия невидимы. Мы принимаем лишь то, что хотим видеть и слышать. Ожидания также принимают форму агрессии или избегания, отрицания. Всё, что мы слышим и видим, игнорируется и отрицается. Нам хочется отвергнуть всё, что нам предлагают, как неподходящее либо по логическим соображениям, либо по личным причинам. Мы отрицаем все тонкости и детали и, в итоге, ничего не видим и не слышим. Иная форма ожидания, говоря традиционным буддийским языком, известна как неведение. В данном случае это чувство глубинной паники, глубинного заблуждения, глубинного страдания. Текущая ситуация совершенно лишила нас чувств, и мы ничего не видим и не слышим. Мы даже принимать и отвергать не способны. Вместо этого, если ситуация не соответствует нашим требованиям, мы автоматически создаём ментальный блок и отгораживаемся от неё. Все эти неясности и неопределённости пугают и сбивают нас с толку.