Истинный сын Сатаны
Шрифт:
— Ты думаешь, крики доносились отсюда? — спросил я Памелу.
— Думаю, отсюда, — лениво обронила она. — Площадь острова — всего три акра. Ты же сам знаешь, что он маленький.
— Я вижу, что на том берегу реки расстилаются поля… — заметил я.
— Да, ближайшая ферма находится на расстоянии целой мили отсюда. Местные жители селятся так, чтобы не видеть ни болот, ни острова.
— А кто-нибудь еще говорил тогда утром, что слышал крики?
— Кроме меня, в доме были только Труди и Мара, и ни одна из них ничего мне не сказала. — Памела с наслаждением зевнула и, протянув руку, взяла мою. — Знаешь, Ларри, мне кажется, дремлющие желания проснулись… — Она сонно улыбнулась. — Виновато солнце —
Мы занялись любовью прямо в высокой траве. Памела согнула колени и сжала ими мои бока. Сейчас не было той жгучей страсти, которая вчера доводила нас до изнеможения, нет, наши движения были неспешны и полны неги. Тела наши двигались в едином ритме; солнечные лучи немилосердно жгли спину. Мы оба устали от бурных ласк вчерашней ночи и, предавшись ленивой любви, закончили довольно спокойно.
Несколько минут мы отдыхали в объятиях друг друга. Наконец я отодвинулся от Памелы и встал. Надо было заняться делом.
— Пойду-ка посмотрю окрестности, — сказал я, отойдя от Памелы. Она промычала в ответ что-то нечленораздельное, но я не смог разобрать что.
Я двинулся в глубь острова. Трава хлестала меня по босым ногам; солнце нещадно палило, светя мне в спину. Я поднялся на вершину невысокого холма и очутился в густых зарослях деревьев. Через некоторое время я вышел на небольшую полянку; но по пути туда я несколько раз останавливался, чтобы вытащить из босых ног колючки, отчего у меня пропало всякое желание осматривать остров дальше. Поэтому я повернул назад и двинулся в ту сторону, где оставил Памелу.
Однако вскоре я понял, что заблудился. Выйдя из лесочка, я увидел, что оказался совсем в другом конце острова, поскольку на другом берегу тянулись не зеленые поля, а сырые болота. Я вспомнил, что площадь острова не больше трех акров, так что если я пойду вдоль берега, то непременно доберусь до Памелы. Впрочем, легко сказать — идти вдоль берега, — на самом деле это было совсем не простое дело! В некоторых местах берег круто обрывался в реку, а высота обрыва, поросшего колючим кустарником, была не менее восьми — десяти футов. В опасных местах я решил не удаляться в глубь острова, а обходить обрывистые берега по воде.
Увы, суровая действительность разбила в пух и прах мои намерения. Пытаясь обойти один обрыв, я зашел в воду, но скоро понял, что здесь препятствий ничуть не меньше, чем на берегу. Дно реки было покрыто толстым слоем ила и тины, в которых то и дело попадались упавшие ветви деревьев, какие-то длинные металлические предметы и всякий мусор, прикосновение которого вызывало неприятные ощущения. Выбраться на берег я уже не мог, ибо для этого нужно было подпрыгнуть футов на десять вверх и ухватиться за нависший над обрывом куст. Я решил, что надо продолжать идти вперед, и изо всех сил старался не думать, что там хлюпает у меня под ногами и что под ними скользит? Внезапно одной ногой я задел какой-то крупный предмет, а второй наступил на него. Непонятный предмет подо мной повернулся, и я чуть было не упал. Я тут же представил себе, что наткнулся на какое-то отвратительное подводное чудовище, которое спало здесь две тысячи лет и вдруг пробудилось из-за моего непрошеного
Я отпрянул назад, что на глубине пяти футов оказалось совсем не простым делом. Прямо передо мной со дна заструились пузырьки воздуха, а за ними медленно всплыл один конец полого бревна, покрытого зеленой тиной. Увидев его, я немного успокоился, и тут на поверхности появились белые пальцы. Я разинул рот, но крик застрял в горле, скованном спазмой ужаса. За пальцами показалась рука, а потом и тело, все всплывало частями, и вот на воде уже покачивался утопленник.
Делать было нечего — я взял его за холодную безжизненную руку и пошел вперед, таща труп за собой. Наконец я добрался до того места, где берег полого спускался к реке, и вытащил находку на сушу. Перевернув утопленника, я сразу узнал его. Это был тот самый человек, которого я нашел на болотах вчерашней ночью, с огромной зияющей дырой на шее. Мужчина — при жизни — был в расцвете физической силы, шести футов росту и весом никак не меньше двухсот фунтов. У него были густые рыжие волосы, а черты лица так сильно искажены и покрыты тиной, что вряд ли кто-то сумел бы его опознать. От одного взгляда на него меня чуть не вырвало.
Несколько минут спустя я нашел Памелу, которая по-прежнему лежала с закрытыми глазами, нежась на солнце. Я натянул брюки и рубашку; они не успели еще высохнуть, но сейчас это мало волновало меня.
— Ну что, видел ли ты нимф, преследуемых сатирами, и русалок, завлекающих неосторожных мужчин в воду? — лениво спросила Памела.
— Ты знаешь крупного мужчину ростом шесть футов, с мощными мышцами и густыми рыжими волосами? — хрипло спросил я.
— Чарльз Уоррен. — Памела приоткрыла один глаз и без особого интереса спросила: — Значит, он вернулся?
— Можно сказать и так, — пробормотал я.
Глава 6
— Ты можешь хоть ненадолго перестать пить? — с мольбой в голосе обратился я к Борису. — В любую минуту в нашу комнату может войти Креспин, который надеется, что два ученых-парапсихолога побеседуют с ним и объяснят, что тут, на острове, вытворяют демоны, а ты только и делаешь, что пьешь!
— Поэтому-то я и пью, товарищ! — Борис крепко прижал миксер к груди. — Откровенно говоря, мне и так страшно с ним встречаться, а уж встречаться в трезвом виде — и подавно.
— Как мне все надоело! — воскликнул я. — Сначала я наступаю ногой на тело Уоррена в реке, а потом вынужден еще отвечать на идиотские вопросы полиции!
— Ты делаешь из мухи слона, — беспечно заметил Борис. — Сказал бы инспектору правду, и дело с концом!
В том-то и дело, что я не знал, какую долю правды я мог открыть инспектору? Обдумав этот вопрос, я принял решение не говорить, что вчера ночью я видел это же мертвое тело на болотах, иначе бы мне пришлось рассказать о гигантской летучей мыши, и тогда, я думаю, инспектору оставалось бы сделать одно из двух — либо задержать меня за то, что я не сообщил властям о найденном трупе, либо надеть на меня смирительную рубашку и отправить в ближайшую психушку.
— Может быть, после случая с Уорреном Труди Ламберт откажется от затворничества и, вернувшись в мир, снимется в нашем фильме. — Борис так увлекся этой мыслью, что налил себе выпить, не заметив, что в его стакане еще оставался мартини.
В дверь мягко постучали, и в комнату вошел Креспин. Лицо его выглядело изможденным, а веки нервно подергивались, и он явно не мог ни на чем сосредоточить свой взгляд больше чем на секунду.
— Я благодарен вам, джентльмены, за то, что вы столь великодушно согласились сотрудничать со мной, — низким голосом произнес он. — Вам нетрудно понять, что значит переложить хотя бы часть своей тяжелой ноши на чужие плечи, особенно сейчас, после смерти Уоррена!