Источник питания
Шрифт:
– Ты устала? Может быть хочешь лечь? Или принять душ? – сегодня мы не играли в приставку, я вернулся слишком расстроенным и сразу лёг в постель, зато теперь я мог подержать для Гевси фонарик в ванной, взяв пару сэкономленных крошек от батончика из маминых запасников.– С едой сложнее. У нас есть только суперпитательные батончики «Источник питания». Наша еда на всю жизнь,– как зомбированный, добавил я рекламный слоган,– они у мамы
Я улыбнулся.
– Я пойду,– Гевси поднялась. В её реплике прозвучало смущение. Зря я сказал про еду. Теперь она будет считать себя нахлебницей, хотя не съела ещё ни единой крупинки в моём доме. Хорош хозяин, нечего сказать!
– Ты должна рассказать мне всё, и мы вместе решим, как поступить дальше.
Когда я ушёл… Тихо ушёл, без лишних слов и пылких эмоций: поблагодарил хозяйку за ужин, пожал Шонди руку, нежно поцеловал Гевси. Так или иначе Шонди и Менесса – родители моей возлюбленной, выказать малейшее неуважение к ним означало бы лишиться любимой. Любой укол в их адрес непременно коснулся бы и Гевси, опосредованно, словно удар шпагой через яблоко, но от этого не менее болезненно.
Так вот, когда я ушёл, Гевси отправилась в кабинет отца. Шонди сидел перед широким экраном стационарного компьютера, в кожаном кресле, слегка потёртом, но оттого не менее любимом, и прихлёбывал чай с лимоном из стакана в позолоченном подстаканнике, придерживая серебряную ложечку большим пальцем.
Об этом кресле и привычке держать ложку в стакане он не раз говорил в интервью:
– Знаете, привычки – как старые домашние питомцы. Вроде давно пора усыпить, а рука не поднимается. Вот так и я – могу позволить себе новое кресло, а работаю в том же, что и двадцать лет назад, и ложечку из стакана не вынимаю. Когда-то азарт учёного не оставлял мне времени на такие пустяки, а особый ангел-хранитель следил, чтобы я не выколол ею глаз…
– Папа,– Гевси заговорила с порога,– хочешь ты того или нет, но я буду встречаться с Кисертетом!
Шонди положил в рот дольку лимона, скривился на мгновение, жестом призывая дочь к ожиданию, погонял дольку во рту, а после сплюнул охряную кожицу обратно в стакан.
– Встречайся с кем хочешь, Гев, мы с мамой никогда не ограничивали ни круга твоих знакомств, ни пространной
Гевси была уязвлена:
– И сколько по-твоему у меня было отличных ребят, папа?
Отец махнул рукой, предлагая оставить эту тему без обсуждения.
– Нет, ты скажи… Может, я чего-то о себе не знаю! И чтобы тебе было понятнее: я привела в дом не кого попало, а своего жениха!
– Милая,– Шонди состроил гримасу, означавшую «Довольно, доченька, успокойся».
– Не надо смотреть на меня, как на престарелую мамашу, пришедшую на светский раут в халате и без колготок, что, несомненно, смутило бы всё ваше ослепительное общество!
– Я вовсе не смотрю на тебя… хм… – повторить сравнение Шонди побрезговал,– ты взрослая, свободная, совершеннолетняя девушка, и я не вправе тебе что-то запретить, но позволь хотя бы вкратце обрисовать перспективу.
Гевси опустилась на резной деревянный стул из дуба, сделанный на заказ.
– Ты – дочь богатых родителей. Твой отец дружен с главой государства, он не последний человек в стране. Идея насчёт использования ресурсов человеческого организма для питания электрической техники принадлежит, конечно, не мне, она давно витала в воздухе, но ухватить её и развить в нужном направлении удалось именно нашей команде. Увы, сейчас многих уже нет в живых. Я начал этот проект почти зелёным двадцатилетним юнцом, парнишкой, которого многие научные деятели принимали на вид за несмышленого практиканта. Мне было нелегко доказать преданность науке и перспективность моих задумок. Я могу дать тебе всё – кров, еду, образование, отдых – где хочешь, когда хочешь и сколько хочешь. Но, прости, выбирать себе пару тебе придётся среди равных нам по статусу. Это будет благоразумно с твоей стороны, а также это важно для меня. Пойми, я не для того столько лет работал, чтобы жить под одной крышей с нищими. Мне почти шестьдесят лет, я сноб и не боюсь в этом признаваться.
Конец ознакомительного фрагмента.