Источник вечной жизни
Шрифт:
– Что встал, как придурок посреди фронта, – зло бросил Шатов и обжег холодным полным презрения взглядом серых маленьких глаз, – проходи майор и садись.
Генерал небрежно собрал пачку документов, засунул их в верхний ящик стола. Генерал был уже довольно старым худым человеком, возраст перевалил за семьдесят, волосы были совсем немного тронуты сединой, а впалые щеки и льдистые глаза говорили о резком, взрывном характере.
– Майор, – начал излагать Шатов, – тебя отобрали для ответственного поручения, – резкий командный голос стал заполнять кабинет. – Нужно найти человека и как можно быстрее.
– Товарищ генерал-майор, – решил вставить
– Молчать и слушать меня, – заорал Шатов, а потом вдруг сбавил тон, – потом приплюсуешь свои пять копеек. Если ты не справишься с этим заданием, то уже никто не справится. Этого человека звать Андрей Ильич Апраксин, с ним познакомился мой отец Матвей Данилович Шатов ещё в начале пятидесятых, когда был назначен начальником Кругарского отделения Сиблага, располагавшегося в посёлке Кругар возле Оби.
***
Андрей Ильич Апраксин был незаурядного ума человек с превосходным образованием и происходил из древнего дворянского рода, а как царский офицер решил не покидать родину, не смерился с советской властью и вместо жизни на чужбине попал под давление НКВД.
Жизнь в Кругарске протекала тихо и практически без эксцессов, да и проблемы между поселенцами и местными были в основном ровными, но иногда доходило до небольших споров, но, когда с Салехарда переместили на поселение, отбывших срок уголовников, начались серьёзные стычки. По прибытии уголовники, не желавшие жить по закону, а только по понятиям, начали устанавливать свои порядки.
Матвей Данилович Шатов, тогда молодой капитан, в силу своей неопытности, не смог вовремя отследить, пресечь попытки уголовников разрушить спокойную размеренную жизнь Кругарского отделения, а когда начались беспорядки, осталось только применить силу к обоим сторонам конфликта.
Группу под предводительством Апраксина, среди которых было двое раненых, было решено переместить в барак на остров Столовый на Оби. Поселение было расположено на берегу Оби, а до острова по сухопутных меркам, было пара километров. Группу политических переместили на остров шхуной рыболовецкой артели, а для двух пострадавших из города вызвали врачей.
Местный фельдшер обработал спиртом рваную рану в боку и наложил тугую повязку на грудь Матвею Шарию более пострадавшему от стычки с уголовниками. Бывший осуждённый, а ныне поселенец Никита Семашко сидел на скамье, морщился от боли, головокружения да поджидал, когда Фельдшер освободится, забинтует голову и чем-то облегчит страдания.
Апраксин наблюдал за пострадавшими со стороны и подумал, а что ещё он мог сделать этот лекарь, располагающий только скудными пилюлями, спиртом и бинтами. Политических оставили в бараке, а бойцы НКВД под командованием капитана Шатова и фельдшер вернулись в посёлок. Апраксин был разозлен решением переместить группу политических поселенцев на остров, так как считал виновными в стычке уголовников. Когда его и других мужчин доставляли на остров, он всем своим видом демонстрировал капитану Шатову свое недовольство, а что ещё он мог сделать, лишённый прав и свободы бывший царский офицер.
Апраксин оказался на острове впервые, поэтому решил его обследовать. Остров представлял собой ровную каменную поверхность, возвышающуюся над рекой, только в западной части была небольшая роща, а к воде можно было спуститься возле причала, к которому вели ступени, прорубленные в камне. В бараке Апраксин захватил две жестяные ёмкости,
Когда Апраксин прошёл сквозь рощу, то увидел узкую расщелину, ведущую к реке, он решил спуститься в эту каменную трещину, но тело соскользнуло по влажным камням, и он плюхнулся в неглубокое углубление, наполненное холодной водой, осмотрелся по сторонам и понял, что оказался в пещере. От ледяной воды и промокшей одежды почувствовал озноб, поэтому решил выбраться из воды. Когда глаза привыкли темноте он стал рассматривать небольшую пещеру, сделал несколько шагов к правой части дальней каменной стены. Стена по ширине была более трех метров, сверху почти без звука падали чем-то подсвеченные серебристые струи воды и исчезли в трещине в полу.
Апраксин прикоснулся рукой сквозь падающую воду к стене и передвинулся влево. В этом месте также падали струи воды, но уже не такие холодные, но тёмные, он отдернул мгновенно, начавшую неметь руку и показывать на пальцах, решил выбраться на поверхность. Недовольство на решение капитана Шатова куда-то ушло, ощущение жуткого холода от ледяной воды сменилось теплом и мощной энергией, прокатившейся по телу.
Быстрым шагом вернулся в барак, схватил обе ёмкости, оказавшиеся уже пустыми, и бегом к расщелине, набрал в пещере воду и принёс в барак. Апраксин раздел по пояс Матвея Шария, освобождая доступ к ране на груди, разбинтовал его грудь и ледяной водой омыл ему рану. Когда кровотечение полностью остановилось, Матвей открыл глаза и еле слышным шепотом попросил пить. Апраксин приподнял голову раненому, напоил его ледяной водой, а после снова забинтовал грудь, смоченными в живительной влаге бинтами. Тёмная синева у Никиты Семашко проходила вдоль всего лба, омовение водой сменило окрас раны на мертвенную бледность.
Апраксин намочил повязки со лба, снова аккуратно обмотал голову Никиты и тот с благодарностью в глазах, взял из рук поселенца кружку и с жадностью в несколько глотков выпил. Вода из источника с серебристыми струями благотворно подействовала на раненых, Семашко поднялся со своего места, отправился разжигать очаг барака для приготовления пиши из скудных продуктов, доставленных из спецпоселения. Матвей Шарий приподнялся, облокотившись на нарах, чувствовалось, что ему намного стало лучше. Несмотря на промокшую одежду, Апраксин не чувствовал холода, но поддавшись инстинкту он расположился возле печки, где суетился Никита Семашко.
За пару часов отсутствия капитана Шатова в посёлке, уголовники сломали подгнившие доски сарая, куда уголовников поместили до решения их судьбы в управлении Сиблага. Бойцы НКВД, оставшиеся в поселении, привыкли к размеренной и спокойной жизни, одни мирно спали вместо бодрствования на посту, другие занимались своими делами, так как фактически они были местными жителями и со своими семьями, хозяйством постоянно проживали в посёлке. Уголовники освободились, без труда завладели оружием, убили свою охрану, перебили оставшихся солдат и захватили дом местного охотника.