Источник вечной жизни

Градова Ирина

– Ну, как наши дела? – раздался голос начальника за спиной стажера. Майор вошел с довольным выражением лица и плюхнулся на стул рядом с Павлом. Еще бы он был недоволен, ведь это Павел торчал здесь весь обеденный перерыв, пока Карпухин наслаждался горячим обедом!

– Клиент дозрел, – буркнул он на вопрос шефа. – Того и гляди, об землю шмякнется.

– Значит, пора собирать урожай!

Потянувшись, майор поднялся на ноги.

– Смотри и учись, стажер!

Карпухин частенько заставлял «клиентов» ждать – это здорово помогало развязывать языки. Даже подготовленный человек поневоле начинает нервничать, находясь запертым в душной каморке в полном одиночестве. Через десять-пятнадцать

минут он, раньше такой уверенный и наглый, начинает задаваться вопросом: почему никто не приходит? Не потому ли, что буквально только что вскрылись новые обстоятельства дела, и сейчас ему предъявят такое, от чего невозможно будет отвертеться? Мысль о том, что в данный момент кто-то решает твою судьбу, а от тебя абсолютно ничего не зависит, заставляет пересмотреть приоритеты.

Задержанная Людмила Баранова выглядела именно так, как и должна, по мнению майора, выглядеть женщина, работающая с людьми, – скромно, но мило, только сейчас на ее лице отпечатались страх и ожидание. Войдя, Карпухин аккуратно прикрыл за собой дверь и с порога поинтересовался:

– Ну, Людмила Алексеевна, будем писать явку с повинной?

– Сначала я хотела бы знать, в чем меня обвиняют! – заявила женщина. Она пыталась храбриться, и майор усмехнулся про себя: он немало повидал и знал, что Людмила – не из тех, кто может идти до конца. Нет, этой бабе есть что терять, и она это прекрасно понимает, поэтому Карпухин не сомневался, что через несколько минут допрос закончится ее полной и безоговорочной капитуляцией.

– Ну, начнем, пожалуй, с кражи? – дружелюбно предложил он, подвигая к женщине стопку листов бумаги и ручку.

– Кражи? И что же, скажите на милость, я украла?!

– Ювелирные украшения. Килограмма полтора, по крайней мере – за один раз.

– А, так вы о тех украшениях, что приносили в «Святой источник» наши прихожане? – спокойно уточнила Людмила. – Но я ничего не крала: это – добровольные пожертвования, чтоб вы знали, господин...

– Майор, – ответил Карпухин. – И должен вас огорчить, Людмила Алексеевна, вы ошибаетесь. «Пожертвования», как вам угодно их называть, юридически оставались таковыми лишь до тех пор, пока благополучно лежали на дне медных чанов. Как только они покинули их и отправились в ломбард – в вашей, между прочим, компании, и в сопровождении граждан Лопухова и Камаева, несколько раз судимых, соответственно, за разбой и хулиганство, – то дело переходит в раздел «кража и сбыт краденого в особо крупных размерах», а также участие, а возможно, и создание ОПС.

– ОП... что?

– Организованного преступного сообщества, Людмила Алексеевна, – добродушно пояснил Карпухин. – Так как, явку будем подписывать? За стеной сидят работники ломбардов, куда вы на днях сдали золото и серебро, полученное от обманутых граждан, и они прямо-таки горят желанием вас опознать.

– Но я... Я же ничего не организовывала! Нет, это не я, это Надежда... Вы же знаете, что руководила всем Надежда Услада, да?

Ну вот, она уже начинает лепетать и лебезить – самое то, что нужно!

– Вам будет трудно это доказать – боюсь, Надежда станет все отрицать, – покачивая головой, ответил он. – Жаль, жаль, Людмила Алексеевна, ведь у вас дети, их еще на ноги поднимать...

– Но я могу доказать! – почти закричала она. – Это Надежда и ее муж... вернее, сожитель, стояли во главе «Источника», и это их вам следует допрашивать!

– Разберемся, Людмила Алексеевна, разберемся. Только этого недостаточно.

– Что вы хотите? – заглядывая майору в глаза, словно преданная собака, спросила женщина с придыханием, выдававшим неподдельное желание сотрудничать, чтобы спасти собственную шкуру.

– Мне

нужны имена. Пока у вас, единственной из всей этой кодлы, есть возможность пойти на сделку, потому что вы – первая, с кем я говорю.

– Чьи имена? Я напишу всех, кто состоял в «Источнике»...

– Этого недостаточно.

– Недостаточно?! Но... что же еще я могу?

На лице Барановой отразились отчаяние и мольба.

– Я хочу знать, кто еще был вовлечен в вашу преступную схему – помимо людей из «Источника».

– А-а, вы о том враче? Который... которого... Хорошо, я напишу все, что знаю!

– И не только о нем.

– Есть еще люди – в медицинском центре... И о них писать?

– Пишите, Людмила Алексеевна, пишите. – Майор, перегнувшись через стол, еще ближе подвинул к ней бумагу.

Женщина жадно схватила ручку и застрочила, словно полагая, что каждое слово, выходящее из-под ее пера, отдаляет ее от скамьи подсудимых.

* * *

Когда майор вошел в кабинет Лицкявичуса, где уже собрались Агния, Никита, Леонид, Лиля и сам хозяин, все немедленно заметили большой синяк, багровеющий у него под правым глазом.

– О, а это еще что такое? – вскинул брови Лицкявичус.

– Да так, подарочек от Услады, – кисло улыбнулся Карпухин.

– У нее что – черный пояс? – поинтересовался Леонид. – Мне казалось, кто-то говорил, она – актриса?

– Ага, – хохотнул Никита. – Синтия Ротрок! [8]

– Ну, это, – майор указал на свой пострадавший глаз, – не совсем ее работа. Просто, как и говорила Лиля, спортивный клуб снимает у Услады помещение. Ладно, расскажу все по порядку, лады?

8

Синтия Ротрок – американская спортсменка и актриса, популярная в 80—90-е годы ХХ века и снимавшаяся в основном в фильмах о боевых искусствах.

Все были согласны. Лиля посмотрела на Кая, сидевшего между нею и Агнией. Он выглядел уставшим и осунувшимся, но спокойным – даже, пожалуй, счастливым.

– Начнем с самого главного – смерти Павла Дмитриева, тем более что бывший «подозреваемый номер один» присутствует среди нас!

– Правильно, – согласилась за всех Агния, – а то я уже голову сломала, пытаясь связать воедино все, что мы смогли выяснить!

– Неудивительно, что вам это не удавалось, – пожал плечами Карпухин. – Вы же знали гораздо меньше меня! Короче, дело было так. Разбираясь в хитросплетениях отношений господ Дмитриева и Кана, мы выяснили, что две пациентки, Жихарева и Вакуленко, умершие практически одна за другой, обе являлись последовательно пациентками сначала первого, а потом и второго. Если бы я, следуя совету Агнии Кирилловны, сразу занялся этими смертями, возможно, вам, Кай, не пришлось бы провести несколько неприятных дней в СИЗО, и за это я искренне прошу у вас прощения!

– Ладно уж – забыли! – криво усмехнулся Кай.

– Вот и прекрасно! – обрадовался майор. – Значит, я продолжаю. Постепенно кое-что стало вырисовываться – к примеру, то, что Павел снабжал своих бывших пациенток обезболивающими. Он сам отдал их Каю, как только сообразил, что лечение занимает гораздо больше времени, чем предполагалось, и что, скорее всего, он ничем не сможет помочь. Вы, Кай, как я понял из разговоров с вашими коллегами, не против этого, а потому никто не остался в накладе: Дмитриев сбагрил «безнадежных» и не испортил свое медицинское «досье», а вы получили возможность заниматься наукой с больными, у которых мало надежды на выздоровление, а потому они радовались всему, что вы предлагали.