Источник Вознесения
Шрифт:
– Я говорил с Хэмом и Дему, – продолжал Эленд. – Они члены дворцовой охраны и знают о костях, к тому же Хэм догадался, что они означают. Значит, смогут без шума проверить слуг и определить самозванца.
Вин чуть не взорвалась от досады: как же он доверчив!
«Нет, – решила она. – Пусть думает о хорошем. У него и так достаточно забот. Кроме того, может быть, кандра и в самом деле имитирует кого-то не из шайки Кельсера. Пусть Эленд проверит все сам. А если самозванец – член шайки… что ж, в этой ситуации моя одержимость очень даже пригодится».
– Ну ладно, – Эленд поднялся, – мне надо еще кое-что сделать,
Некоторое время рожденная туманом продолжала сидеть на столе, глядя не на большое окно-розу, а на маленькое окошко сбоку, которое оставила приоткрытым. За ним была ночь. Туман колыхался в темноте, протягивая осторожные щупальца в комнату. Они потихоньку испарялись в тепле.
– Я тебя не боюсь, – прошептала Вин. – И я узнаю твой секрет.
Спрыгнув со стола, она выскользнула в окно, чтобы встретиться с Ор-Сьером и еще раз проверить окрестности дворца.
15
Я определил, что Аленди – Герой Веков, и вознамерился это доказать. Мне следовало покориться воле остальных, а не настаивать, чтобы меня взяли в путешествие в качестве хрониста Аленди.
Аленди, как и должно было случиться, догадался, кем я его считаю.
На восьмой день после того, как они покинули Обитель, Сэйзед проснулся в одиночестве: под деревом, где спал инквизитор, осталось лишь пятно чистой земли.
Отбросив одеяло, покрытое тонким слоем выпавшего за ночь пепла, Сэйзед поднялся. Немногочисленные деревья в этих краях росли кривыми и узловатыми. Зато под их плоскими, густо усеянными коричневыми иголками ветками можно было укрыться от пепла. Впрочем, пепел мог проникнуть в любое убежище, на открытых пространствах его намело аж целые холмы. Щурясь от ярко-красного солнечного света, террисиец долго оглядывал продуваемые всеми ветрами окрестности. Никаких признаков инквизитора.
В ожидании, что Марш все-таки объявится, Сэйзед приготовил завтрак – Марш не вернулся. Постирал в близлежащем ручье дорожную одежду, зашил дыру на рукаве, смазал дорожные ботинки, побрил голову. Потом достал рисунок, который скопировал в Обители, разобрал несколько слов и заставил себя отложить лист: от частых прикосновений и пепла буквы могли размазаться. Нет, лучше уж подождать, пока у него будет подходящий стол и чистая комната.
Марш так и не появился.
Наконец ушел и Сэйзед. Он чувствовал, что надо торопиться. Отчасти это было возбуждение от обладания знаниями, которыми необходимо поделиться, отчасти – желание посмотреть, как Вин и молодой король Эленд Венчер справляются с управлением Лютаделью.
Марш знает дорогу. Он догонит.
Сэйзед поднял руку, заслонясь от красного солнечного света, и посмотрел вниз с вершины холма. На горизонте, к востоку от главной дороги, что-то темнело. Террисиец прикоснулся к своей географической медной метапамяти, выискивая описание Восточного доминиона, и знания потекли в сознание.
Темное пятно оказалось деревней под названием Урбене. Сэйзед поискал в одном из указателей
Наконец Сэйзед нашел что искал и загрузил нужные воспоминания. В справочнике Урбене значилось как «живописное место». Не иначе какой-нибудь важный аристократ построил там замок. Скаа в Урбене, судя по записям, занимались пастушеством.
Набросав нужные сведения на клочке бумаги, Сэйзед отправил справочник на место. Как и указатель, он потихоньку портился. Ничего страшного: в Террисе хранился второй набор медной метапамяти. Та же, что Сэйзед носил с собой, была рабочей и предназначалась для каждодневного использования. Знания без применения на практике никому еще пользы не приносили.
Однако знания знаниями, а желудок уже давно расправился с жидкой утренней похлебкой и требовал чего-нибудь посущественнее. Посещение деревни представлялось очень заманчивым. Времени на это уйдет немного, а заодно можно будет узнать новости о событиях в Лютадели.
Водрузив на плечо мешок, Сэйзед спустился по невысокому холму, на маленькой развилке свернул на восток. Когда-то в Последней империи путешествовали мало. Вседержитель запретил скаа покидать предназначенные им земли, и только воры и мятежники осмеливались ему не повиноваться. Впрочем, большинство аристократов зарабатывали торговлей, так что деревня вроде Урбене должна была привыкнуть к чужакам. Неладное Сэйзед заметил сразу же: по окрестностям неприкаянно бродили козы. Он помедлил, потом раскопал в мешке медную метапамять и принялся изучать ее прямо на ходу. Одна из книг по сельскому хозяйству утверждала, что иногда пастухи оставляют стада пастись самостоятельно. Однако оставленные без присмотра животные беспокоили. Сэйзед ускорил шаг.
«К югу отсюда скаа голодают, – подумал он. – Неужели тут поголовье домашнего скота столь многочисленно, что никто не бережет его от бандитов или хищников?»
Впереди показалась маленькая деревня. Сэйзед почти убедил себя, что тишина на улицах, качающиеся на ветру приоткрытые двери и ставни – все это связано с его приближением. Может быть, люди так испугались, что попрятались. Или просто вышли в поля. Пасти скот…
Террисиец остановился. Порыв ветра принес красноречивый запах со стороны деревни. Скаа не спрятались и не сбежали. Это был запах разлагающихся тел.
С внезапной поспешностью Сэйзед вытащил маленькое кольцо – оловянную метапамять для обоняния – и надел его на большой палец. Принесенный ветром запах свидетельствовал не о массовом убийстве. Это был затхлый, грязный запах – запах не только смерти и разложения, но еще и немытых тел, мусора. Террисиец начал заполнять, а не осушать оловянную метапамять, и его обоняние сразу ухудшилось, избавив от рвотных позывов.
Урбене ничем не отличалась от большинства поселений скаа: десять больших лачуг располагались вокруг площади с колодцем. Сами постройки были из дерева, а для кровли использовались покрытые иголками ветки с уже знакомых Сэйзеду деревьев. Хижина надсмотрщика вместе с красивым домом аристократа стояла чуть дальше в долине.