Истоки религии

Мень Александр Владимирович

"В области социальной жизни мы находим у них прежде всего вполне определенное устройство отдельной семьи. У них развитая моногамия, и брак значительно более подходит к идеалу неразрывной связи, чем у позднейших народностей. Замечается также настоящая нравственная упорядоченность, признание различия морального добра и зла. Правда, эти первобытные народности обнаруживают свою истинную человеческую природу в том отношении, что у них нередко случается нарушение морали - и было бы нелепым преувеличением не признавать этого. Еще хуже было бы, однако, в угоду каким-либо теориям отрицать, вопреки всем почти единогласным показаниям наблюдателей, что нравственность этих народностей во всех отношениях лучше и выше, чем у большинства других диких и культурных народов. Относительно их религиозных верований достаточно сказать, что народности эти обладают настоящей, вполне разработанной

религией, с определенными верованиями, определенным культом, состоящим из молитв и жертвоприношений, и некоторыми моральными учениями. Далее мы можем добавить, что религия эта хотя и проста, но все же сравнительно столь же чиста и высока, что положительно является еще вопрос - могут ли считаться некоторые свойственные ей черты антропоморфизма препятствием к тому, чтобы признать ее настоящим этическим монотеизмом" (Разрядка моя.
– А. М.) /29/.

Таким образом, у истоков культуры и религии стоит мировоззрение, которое прежними авторами относилось к самым поздним этапам. И чем менее народ затронут прогрессом материальной цивилизации, тем более сильны в нем исконные черты духовной жизни: вера в верховную Силу, нравственность, моногамия и др. Впрочем, как мы увидим далее, не только пигмеи, но и большинство народностей сохранили в своей религии следы первобытного монотеизма, что окончательно укрепило новые позиции этнографов.

x x x

Этот вывод этнографии не был неожиданным. Еще в прошлом столетии его предвосхитили Фридрих Шеллинг (1804) и известный исследователь мифов Макс Мюллер. Последний оперировал с материалами, касающимися первоначальных форм религии у исторических народов, и пришел к выводу, что исходной формой верований был, как правило, монотеизм. Эти материалы использовал Вл. Соловьев в своей ранней работе о происхождении язычества /30/.

Факты, закладывающие прочный фундамент для пересмотра представлений о первоначальных формах религии, были систематизированы в капитальной двенадцатитомной работе Вильгельма Шмидта (1880-1954) "Происхождение идеи Бога" ("Der Ursprung der Gottesidee"). Шмидт - крупнейший лингвист и этнограф, католический священник, профессор Венского и Фрейбургского университетов. Он специализировался по языкам Полинезии, Океании и Австралии, открыл ряд неизвестных науке папуасских языков на Меланезийских островах, изучал культуру аборигенов Новой Гвинеи, Малакки, Того и др. Шмидт руководил центром этнографических исследований и основал научный журнал "Антропос". Школе "Антропоса" принадлежит заслуга развенчания мифа о какой-то психической неполноценности примитивных народов. "Дикари, - пишет один из ее сторонников, - встречаются только в нашем цивилизованном обществе, их порождает цивилизация" /31/.

Следует отметить, что данные о современных примитивных народах не дают, разумеется, достоверной картины религии каменного века. Эта картина никогда не может быть полностью восстановлена. Критики Шмидта указывали, что вера в высшее Божество у "дикарей" почти всегда переплетена с представлениями о других богах и духах /32/. Но этого и следовало ожидать, ибо нынешние "примитивные" религии не есть застывший реликт, а несут на себе печать сложного религиозно-исторического развития. Этнография не может доказать прамонотеизма; она лишь показывает, что вера в Единого не есть продукт поздней истории, а присутствует на самых ранних стадиях духовного сознания.

Обилие и убедительность собранного школой Шмидта материала таковы, что даже марксистские археологи вынуждены признать, что "спорить со Шмидтом и критиковать его отнюдь не легко", потому что труды его и его сотрудников "буквально подавляют обилием фактического материала, собранного в различных частях света" /33/.

Бросим хотя бы беглый взгляд на эти факты.

У австралийских племен обнаружено в самой различной степени понятие о высшем Существе, хотя оно часто бывает отодвинуто на задний план пантеоном богов и духов. Племя аранда называет его Алитвира, племя лоритья - Тукура. У обитателей Виктории знание о Боге, который сотворил все и называется Бунджил, открывается только посвященным. "У племен нгарито и деддора женщины не знают его имени и называют его Папанг - Отец" /34/. У племени кайтиш это небесный Отец Атнау. У юго-восточных племен - это Байаме и Бунджил. В некоторых случаях верховное Божество выступает как учредитель мистерий и зачинатель цивилизаций /35/.

Что касается Африки, то, по словам известного советского этнографа С. А. Токарева, "здесь почти повсеместно находим представление

о небесном божестве" /36/. Давид Ливингстон, миссионер и путешественник, который тридцать лет провел в девственных лесах Черного континента, говорил, что проповедникам христианства нет необходимости говорить туземцам о Боге, так как они уже давно знают о Нем. Зулусы называют его Иммана и другими именами /37/. По понятиям племени тиндига, высшее Божество Ишоко есть источник нравственных законов. Пигмеи-бамбути чтут единое Начало под именем Отец и Мать. У других пигмейских народов Африки мы находим понятие о Верховном Божестве, именуемом Квмвума, что значит "Творец", "Господь". "Квмвума они не считают жестоким и грозным властелином, каким его представляет большинство племени банту, а справедливым, беспристрастным владыкой, который карает за проступки, но помогает в беде". При этом замечательно, что с внешней стороны религия негриллей отличается удивительной простотой. "В отличие от населения банту, негрилли не имеют тайных обществ, не имеют церемоний с тотемистическими танцами или масок тотемов как принадлежностей культа" /38/. Бушмены, которые живут в условиях быта едва ли не более примитивного, чем африканские пигмеи, имеют веру в высшего Духа, которого они называют Тора. Тора - "это великий Некто, он выше всех вещей... Тора сотворил все, но они (бушмены) не знают, где он живет" /39/. Другие имена Бога бушменов - Гау, Хише, Хуве, Эробе. Он также называется Цгана. "Цгана сделал все вещи, и мы молимся ему", - рассказал молодой бушмен путешественнику, но тут же добавил, что гораздо больше известно о нем посвященным /40/.

У племени тcонга есть смутное понятие о высшем существе Тило, к которому не обращаются с молитвами, предпочитая культ духов. У баганда "последним из богов почитается Катонда. Его называли Творцом богов и людей, а также всего мира. Ему был выстроен храм в отдаленном округе, и культ его мало поддерживался" /41/.

Это очень характерная черта. Понятие о Боге в Африке почти не связано с его особым культом или связано в слабой степени. Так, у племени базима культ Иммана явно заслонен поклонением богам. "Почти во всех случаях, - отмечает Токарев, - небесное божество - не предмет культа". Как бы оно ни называлось: Ньямби - у банту, Мулунгу - у восточноафриканских племен, Энгай - у масаев, кулункулов и зулусов, - оно стоит как бы на заднем плане. Этнограф Б. Оля, много лет работавший в республике Берег Слоновой Кости, пишет, что в религиях тропической Африки "Отец Вселенной ведет чисто мифическое существование, тогда как руководством мира занимается божество, представленное в литургии... Их можно рассматривать, как две ипостаси одного и того же божества. Активно действующий бог с более материальными интересами не противостоит Создателю" /42/.

Следы древнего понятия о Едином найдены и у народов Юго-Восточной Азии: Полинезии, Океании и Малайи. У андаманцев он известен под именем Пулуга, и опять-таки никакого культа этого Пулуги нет /43/. Творцом, Тангорой, называют его в Новой Зеландии. При этом характерно, что среди племен, стоящих на более высоком уровне цивилизации, понятие о Высшем Боге почти совершенно исчезло.

Что касается народов Америки, то они называют Творца Тахмахнауис Великий Дух, а в других случаях Хавенейу - Держатель небес. Молитвы Великому Духу у индейских племен поражают своей чистотой и искренним чувством /44/.

Иногда высшая Сила рисуется индейцам как нечто, неопределенное.

"Дакотский вождь объяснил Д. Уолкеру, что формы, которые мы видим, не суть реальной формы, а их "тонвапи", то есть проявления божественной силы. Это перекликается с воззрениями маорийцев, согласно которым каждое создание обладает вечным элементом тойора, а Тойора Вселенной - это душа Верховного Бога. По словам одного исследователя, сверхъестественная Сила представляется индейцам-тлинкитам "безликой громадой, непостижимой по природе, но, когда она является людям, она может проявляться в любом аспекте" /45/.

С этим очень сходны представления "примитивных" народов Сибири и Севера. На языке эвенков, гиляков, эскимосов одно слово означает Бога и мир. Буга эвенков - это и Вселенная, и высшее Духовное Существо /46/. И здесь, как и в других странах, мы нередко сталкиваемся с явлением отмирания монотеизма: например, Ульгень, высший Бог алтайских племен, считается далеким от человека, не вмешивающимся в его дела /47/.

Мы не будем больше приводить примеров. Их слишком много. Остается подвести итог. Его можно сформулировать словами австрийского историка Леопольда Шредера: