Истоки славянской письменности
Шрифт:
Итак, «Веда славян» подлинна. Следовательно, подлинны перекликающиеся с ней традиция, о которой писал Ю. П. Миролюбов, и «Книга Велеса».
Очень кстати сейчас будет сказать подробнее о пересечениях «Веды славян» и «Книги Велеса»:
1) И в «Книге Велеса», и в «Веде славян» повествуется об отце Оре (Яре), который вывел роды славян с их прародины из-за сильных холодов. В «Веде славян» он именуется Орпием и Баном (II, 11; 399).
2) И в «Книге Велеса», и в «Веде славян» даются сходные легенды о патриархе Богумире (Благомире, Благом Имире). В «Веде славян» он именуется Имой-царём. Он — патриарх-прародитель, первый царь, он делает первые жертвоприношения, учит земледелию и т. п. Напоминает авестийского царя Йиму, скандинавского Блаина Имира и т. п. Причём в «Веде славян» упоминается и столица Богумира, некий Колоград (II, 11; 399), (II, 8; 14).
3) Этого Ория (Ария) Оседня знает не только «Велесова книга», но и «Веда славян». В последней, так же как и в первой, даются легенды о переселении славянских родов из Семиречья под его водительством. В «Веде славян» он — пахарь-орий Сада-король (II, 11; 399, 400). Семиречье в «Книге Велеса» фигурирует под названием земли Семи рек (д. 9А), в одном месте (д. 31), очевидно, именно оно именуется Арийским краем (II, 28; 153). По текстам «Веды славян» Сада-король ведёт славян из некоей Читайской земли (II, 11; 400), (II, 8; 14). Но Читайская земля легко с Семиречьем отождествляется, ибо, по свидетельству А. И. Асова, Семиречьем в широком смысле являются Южный Урал и степи близ Алтая (II, 11; 400), (II, 8; 15). Но эти же земли и по сей день иногда называют Читайской землёй (II, 11; 400).
Кстати, легенда о битве Сады-короля с Ламией имеет пересечение с ещё неопубликованным сказанием о такой же битве, но на Волге, у её притока Ламы (в тех местах сейчас находится город Волоколамск, ранее — Волок Ламский) (II, 11; 400), (II, 8; 15).
Некоторая разница в произношении имён патриархов в «Велесовой книге» и в «Веде славян» (Орий (Арий) — Орпю; Богумир (Благомир, Благой Имир) — Има; Оседень — Сада) объясняется долгой жизнью традиции. Ведь с тех давних пор и языки разошлись, что же говорить об изменении имён. Но, в общем, их созвучие уловить нетрудно.
4) Уже упоминалось выше, что помакские моления и песни содержали имена божеств и мифологических существ, которые известны только по «Велесовой книге»: Вышень, Сивый, Коляда, Мара-Юда (Мор-Мара «Велесовой книги») (II, 11; 390). Известна «Веде славян» и так часто фигурирующая в дощечках Птица Матерь Сва. В «Веде» она именуется «Сива голабче» (II, 11; 403).
5) Есть в «Книге Велеса» и в «Веде славян» совпадение и образов, и даже просто традиционных священных речений (II, 11; 401). Например, вот как описывается приход к славянам праздников в дощечках: «Как идут четыре конца Света, оттуда и праздники идут к нам. И они суть: Праздник первый Коляда , и второй — Ярь, и Красные Горы, и Овсени Великие и Малые. Идут те Праздники, как муж идёт от городов до сёл огнищанских , и посохом землю мерят. Идёт он от нас к другим, и от других — к нам» (выделено нами. — И.Д.) (д. 37А) (I, 4; 81). А вот описание прихода праздника в песне болгар-помаков:
Утром в Личень-день, в Личень-день, Коледов день слетел Бог на землю. Когда проснулось ясное солнце, когда проснулось, он пошёл. И шёл Бог пешком от града до Святого града, от села к селу, от избы к избе… И дошёл Коляда Бог , дошёл до застолья, и воссел он на навечерье… (выделено нами. — И.Д.) (I, 3; 402).Заметим попутно, что легенды о Коляде, имеющиеся в «Веде славян», пересекаются как с южнославянскими преданиями
Необходимо сказать, что при всех взаимных пересечениях «Книга Велеса» и «Веда славян» — источники, совершенно не зависимые друг от друга. Отметим факты:
1) Подлинность болгаро-помакских песен, молений и легенд, собранных С. И. Верковичем, подтверждена совершенно беспристрастными людьми — французскими учёными. Так что в них сомневаться не приходится. При этом С. И. Веркович понятия не имел о «Книге Велеса». И уж тем более не мог он знать о её нахождении в то время в библиотеке Неклюдовых, с которыми знаком не был.
2) А. И. Сулакадзев, т. е. первый «подозреваемый» в подделке дощечек, умер за 50 лет до публикации в России «Веды славян». При жизни же Александр Иванович не был ни на Балканах вообще, ни в Родопских горах в частности. То есть воспользоваться преданиями болгар-помаков для своей подделки он никак не мог.
3) Второй «подозреваемый», Ю. П. Миролюбов, судя по всему, ничего не знал о «Веде славян», хотя в принципе книга могла быть ему известна. Но вот именно, что только в принципе. Научная судьба труда С. И. Верковича, с одной стороны, очень печальна, а с другой — чрезвычайно показательна. И чтобы понять, почему Юрий Петрович практически со стопроцентной вероятностью даже не слышал о С. И. Верковиче и его книге, необходимо эту судьбу изложить.
Итак благодаря признанию французских и итальянских учёных, С. И. Веркович в 1881 году при поддержке самого императора Александра II издал в России второй том «Веды славян». Но реакция российских славистов на неё оказалась совершенно неожиданной: книгу восприняли отрицательно. Лишь один учёный, Пётр Бессонов, крупнейший специалист по южнославянскому фольклору, одобрительно отозвался о родопских песнях (II, 11; 394). Итог: на IX съезде славистов в Казани работы Верковича были объявлены подделкой самого автора сборника (II, 11; 394). Почему так произошло? Очевидно, в силу того, что в России никто не понял суть этой загадочной книги, ибо изданный в Петербурге второй её том русского перевода не содержал. Первый же, вышедший не в России, имел только французский перевод (кстати, не очень совершенный (II, 11; 402–403)). А если что и разобрали русские учёные, то тогдашним представлениям о славянской мифологии это противоречило. С. И. Веркович, сильно болевший, вскоре скончался (болезнь и была причиной, по которой он не сделал перевод «Веды славян» на русский язык). Поскольку оба тома его книги вышли незначительным тиражом, то о ней в России «благополучно» почти забыли. Во всяком случае, на труд Верковича крайне редко ссылались после его выхода. Он не был известен даже таким крупным дореволюционным исследователям славянского язычества, как Н. Н. Костомаров, А. С. Фаминцын, Д. О. Шеппинг (II, 11; 394). Кстати, и в Советском Союзе, и в современной России в этом плане ничего не изменилось. Не знали о Верковиче у нас и не знают. Книга его сохранилась всего в нескольких экземплярах (II, 11; 394–395). «Веда славян» так и не переведена на русский язык (А. И. Асов перевёл лишь отрывки). И это при том, что ещё в XIX веке во Франции благодаря «Веде славян» сложилась целая школа исследователей славянского язычества, а с 60х годов XX века в Болгарии и Сербии наблюдается всплеск интереса к творчеству С. И. Верковича, религии и преданиям болгар-помаков (II, 11; 396).
Из всего сказанного следует, что Ю. П. Миролюбов о «Веде славян» наверняка ничего не знал. Он и русские-то источники по славянской мифологии знал не в полном объёме (II, 11; 399). В своих книгах, рукописях Миролюбов ни разу не упоминает ни о чём, что могло бы послужить хоть намёком на знание южнославянских древностей (каких-либо!) (II, 11; 399). Ему не был известен ни болгарский, ни тем более болгаро помакский язык (крайне архаичный и от собственно болгарского довольно сильно отличающийся) (II, 11; 396, 399). Добавим также, что знай и понимай Ю. П. Миролюбов «Веду славян», то, на наш взгляд, он бы не примянул на неё сослаться как на подтверждение подлинности «Книги Велеса». Но он этого не сделал, ссылаясь только на свои этнографические наблюдения, заведомо обрекая себя на упрёки в фальсификации, ибо дощечки в научный оборот были введены также им.