Истоки. Книга первая
Шрифт:
В кустах вишни взмыл звонкий детский смех. Раздвигая ветви, на берег выбежали Женя и Лена. Лена не удержалась, оступилась одной ногой в воду и еще громче засмеялась, но, увидев брата, вдруг умолкла, серьезно посмотрела на него исподлобья.
– Боднуть хочешь меня? – спросил Александр.
– Ленка, тарань ты копченая, иди к нам на лодку, – позвала Марфа.
– Нет, нет, мы вместе с тобой на катере! – всполошился Женя, удерживая Лену за руку. – Марфа Агафоновна, зачем вы так ее обзываете?
– Копченая она и есть… Ну, ну, не сердись, Женя! Лучше твоей Лены нет никого.
Александр
– Садитесь за руль, управляйте по очереди, – сказал он сухо и, всматриваясь в далекую темную точку, добавил, лениво позевывая: – Подрастешь, Женя, подарю катер.
– Какой ты… хороший! – воскликнул Женя. – Назовем катер «Гренадой», а?
– По мне, хоть «Дон-Кихотом» называй.
Проплывали крутые берега в белых озерах цветущих садов. Горделиво выпятив острую грудь, шел навстречу сторожевой катер, а за ним катились к берегам косые атласные волны, поблескивая под весенним солнцем.
Александр заглушил мотор, катер впритирку подвалил к деревянным мосткам. Сошли на землю. Под ногами хрустела меловая галька, молочно белела у берега пенистая кайма.
– Вы меня не подождали, но я от вас не отстал, я ехал в машине директора театра, – услыхал Женя бойкий, развязный голос.
Подросток лет пятнадцати в черной вельветовой куртке и желтых ботинках стоял у клумбы цветов. Это был новый знакомый Лены.
– Откуда ты взялся, артист? – спросил Александр. – Или не понравилось на курорте?
– Не понравилось, – нисколько не смущаясь враждебностью Александра, сказал паренек. – Мы с мамашей Первое мая встречали в Москве.
Лена, приоткрыв рот, смотрела на него с каким-то странным удивлением и восторгом, потом спросила:
– А ты на Красной площади был?
– Разумеется, был. С приятелем моего отчима. Я стоял на правой трибуне и видел парад войск. В кинохронику засняли.
– И ты все-все видел? – спросила Лена.
– Тебе, Ленок, все расскажу. Идем!
XXI
Искрой на ветру погасло радостное настроение Жени. Этот мальчишка отравлял ему жизнь то навязчивой дружбой, то угрозами. Хотел Женя пожаловаться Александру, но стыд за свою беспомощность обрубая желания, как топор молодые ветви. Зачем только давеча позвал паренька на катер и… даже проговорился насчет Испанки?.. Женя весь трепетал в предчувствии чего-то опасного и злого.
Ватага мальчишек и девчонок, пройдя парк, очутилась в густом старом лесу.
Перебираясь через овражек, пахнувший грибной сыростью, дети аукались, свистели, подражая птицам. Все разулись, сняли куртки, сложили около дуплистой липы.
– Евгений Крупнов, ты будешь моим адъютантом. Охраняй дупло! – приказал знакомый Лены. Он с шиком зажег о подошву спичку, закурил и, кашляя сухо, предупредил: – Не вздумай увязываться за Ленкой!
На зеленой поляне началась игра в пятнашки. То парнишка, то девчонка приглашали Женю, но он не сходил с поста. Он отлично понимал,
После пятнашек началась игра в черную палку. А черномазый подошел к Жене и, давясь смехом, хватаясь за живот, едва выговаривал:
– Чудак ты… Х-ха! С чего Ленку Испанкой назвал? Испанки черные, а эта… Ха-ха… Из Крупновых испанцы – как из меня негр! Она же смеется над тобой, выдумщиком… Ведь это о Крупновых поется: «Есть на Во-о-лге рыжий плотник».
Женя молчал, страшась того тягостного и злобного чувства, которое никогда до этого не просыпалось в душе…
Цепляясь за ветки орешника, Женя полез на крутую гору. Из-под ног сыпалась земля, он подтягивался на руках, лез все выше и выше. И когда за высокой зеленой стеной леса угасли голоса ребят, свернулся под старым дубом, положил голову на толстый корень.
Шумит листвой вечно беспокойная осинка, а он воображает, будто утонул, лежит на две светлой реки и видит через воду, как через стекло, и людей, бегающих по берегу, и вот эту кручу в родниковых слезах, и островок неба, извилисто окаймленный вершинами деревьев. Люди горюют о нем. А вернувшийся из Испании отец спрашивает: «И как это вы не уберегли парня?» Кто-то отвечает: «Он утонул потому, что очень любил, а его не любили, обижали и обманывали…»
Ласковый голос тихо позвал:
– Женя!
Над ним низко склонилась его Испанка. Ее ясные серые глаза на узком лице казались невероятно большими.
– Ты плачешь? Что с тобой?
Женя молчал. Всегда он вот такой непонятный: то неукротимо весел и игрив, то плотно смыкает губы. До двух лет не говорил, и его любя называли Немтырем. Понимал же, кажется, все, что ни скажи. Если кто неприветливо смотрел на него, мальчик протестующе мычал. Очень любил тихие напевные мелодии, не выносил резких звуков. Редкостное сочетание белокурых кудрей с темными глазами, глубокими и задумчивыми, удивляло Лену. Она жалела племянника, и теперь ей было обидно, что он скрывал от нее какую-то невеселую тайну.
– Ну, что ты хмуришься, Женя? От меня и в земле не скроешься.
Не добившись ответа, Лена справа налево тряхнула головой. Эта манера появилась у нее с тех пор, как познакомилась с чернявым мальчишкой.
– Вот поймать бы тебя за волосы и привязать к дереву! – сказал Женя. – Что ты головой-то мотаешь, будто комар в ухо залез?
– Ум нужен всем, а тебе особенно. Ведь ты же некрасивый, слабенький. Значит, должен быть умницей. – Лена опять, теперь уже слева направо, тряхнула головой.