Историческая диалектология русского языка

Горшкова Клавдия Васильевна

Наум замолкает, предварительно выдернув чеку и бросив лимонку четко в грудь. Лист с производствами опускается на стол. Пальцы снова сползают под скатерть. Я сжимаю руки.

Мне кажется, что онемела. В ушах – противный писк.

– Только в обморок не упади, побледнела…

Киваю. Не упаду.

Хотя не знаю, как вообще жива до сих пор. Это всё слишком. Очень-очень слишком.

– Откуда я могу знать, что вы не врете? – звучу хрипло. Снова улыбаю Наума.

– Мы испытываем к Айдару не менее нежные чувства, чем ты, малыш. Ну разве что ебаться с

ним вряд ли стали бы. Он талантливый, полезный, сильный человек. Такими не разбрасываются. Мы хотим только на время его отстранить от дел. Пусть переживет бурю. Пусть не мешает. Потом – вернется и делает, что хочет. Останется тут. Поедет домой. Ты с ним поедешь…

– Он мне такого не простит…

– А ты себе простишь, если его грохнут, а ты могла это избежать? Или череп пробьют, инвалидом оставят. Ухаживать будешь за имбецилом?

Не отвечаю. Понимаю, что это провокация.

Наум вздыхает. Тянет на себя лист. Достав ручку, дописывает в пустой строчке имя моего брата. Показывает. Сердце снова ускоряется.

– Подумай, Айлин. Независимо от того, что решишь, план действий я тебе скину. Если сольешь Айдару – прости, но сама дура. Эти производства будут закрыты либо Салмановым, либо после его отстранения, либо где-то между девятым и сороковым днем. Ну и на брата твоего всем похуй, ты же понимаешь.

Я бы хотела пропустить слова мимо ушей, но они въедаются ядом в каждую клеточку. Царапаю ладони, чтобы отвлечься на физические ощущения. Не помогает.

– Как я могу знать, что вы не обманываете? – спрашиваю, смотря прямо в глаза.

Мне уже без разницы, кажусь ли дурой. Не задевает расползающаяся на губах улыбка.

Настоящий ответ я знаю сама: никак. А слышу ироничное:

– Ну хочешь, расписку напишу…

Глава 40

Глава 40

Айлин

Делаю воду экстремально горячей и обращаюсь к Аллаху с одной просьбой: лишь бы объема бойлера хватило, пока я не отогреюсь. Пока не оживу.

Кажется, что шум воды немного заглушает мысли. Это отлично. Пожалуй, не вылезу из душа никогда.

Ванная наполнена плотным паром. Я выставляю в сторону руку и даже пальцев толком не вижу. Закрываю глаза, делаю шаг под упругие струи. Подставляю кипятку лицо.

Айдар заходит неслышно. Не говорит ничего. Я просто начинаю чувствовать его присутствие.

Сначала за стеклянной створкой. Он шуршит одеждой, раздеваясь. Потом ступает сзади за нее. В мою поясницу упирается член. На бедро ложится рука. Муж выставляет ладонь вперед и я слежу, как по сухой коже бьют обжигающие капли.

– Ты еще душ принимаешь или уже варишься? – На замечание-подколку отвечаю улыбкой на выдохе.

Словами — нет. Закрываю глаза.

Айдар делает воду не такой горячей, регулирует напор, убирает липнущие к моим спине и груди волосы на одну сторону. Прижимается к шее губами с другой. Я отдаюсь.

Любимые руки скользят по моему телу. Ладони взвешивают полушария груди. Играют с сосками.

Потом одна до больного сжимает оба полушария, а вторая спускается, чтобы гладить живот, лобок.

Я поворачиваю голову и встречаю мужской язык. Мы целуемся, глотая летящую с неба воду.

Муж просит – разворачиваюсь.

В его взгляде – темень. Засасывает. Очерчиваю кончиками пальцев выраженные мышцы торса. Глажу косые. Сжимаю в кулаке член и веду по длине.

Айдар тянет мое лицо за подбородок вверх, я слушаюсь. Вожу по напряженному, увитому венами стволу, ласкаю мошонку, принимаю пошлые толчки языком.

У самой между ног концентрируется желание, собственная кровь кажется еще более горячей, чем недавние струи воды. Отрываюсь ото рта, снова смотрю в пьяные, страшные, любимые глаза и опускаюсь на колени.

Обдаю головку дыханием, а потом смыкаю вокруг нее губы. Сжимаю ствол у основания. Сначала делаю несколько скользящих движений по длине, насколько могу, распределяя слюну, потом возвращаюсь к головке. Посасываю. Облизываю.

Первая попытка сделать минет была для меня провальной. Я больше испугалась, чем получила удовольствие. Айдар тоже вряд ли был в восторге. Но сейчас опять хочу попробовать. Просто не знаю, когда еще, если не сейчас?

Ненадолго жмурюсь, чтобы снова отогнать лишние мысли. На мой затылок ложится ладонь. Пальцы гладят кожу, путают влажные волосы. Я сжимаю кольцо из пальцев сильнее. Движусь головой навстречу еле-уловимым толчкам бедрами. Скольжу по венкам языком. Чувствую легкий солоноватый привкус.

Тело отзывается. Соски ноют, им хочется прикосновений. Наслаждаюсь даже случайными — о мужские колени и бедра. Внизу тоже пожарище.

Айдар часто в шутку говорил, что мне понравится сосать. Сейчас мне очень нравится ощущать одновременно нежный и мужественно твердый член во рту. А в остальном? Он может быть прав во всем?

Мысли не туда. Возвращаю себя в секс.

Айдар спускается пальцами с волос на мою щеку. Гладит её. Это скорее ласково, чем страстно. Но я чувствую, как от моих действий напрягается и становится еще толще его член. Поэтому не обманываюсь.

Отрываю руки от мужских бедер и кружу пальцами по ареолам, сжимаю соски. Пробую немного изменить амплитуду движения шеи. Судя по тому, что Айдар начинает дышать громче – не ошибаюсь.

Игр с грудью мне быстро становится мало. Поэтому спускаюсь по лобку и скольжу по влажным половым губам. Дразню саму себя. Завожу сильнее. В жизни происходит столько треша, что вчерашние страхи кажутся глупостью.

Движения мужских бедер становятся резче. Его оргазм – ближе. Я готова, что он сделает это в мой рот, но Айдар, видимо, по-прежнему считает меня слишком ранимой.

Рывком поднимает на ноги. Толкает в стену. Забрасывает мое бедро на свою поясницу и одним движением заполняет снизу до упора. Смешивает мою слюну и смазку. Держит за подбородок, нажимом приоткрывает мой рот. Смотрит на него, делая несколько первых толчков внизу. А потом подается вперед и ныряет языком туда, где минутой раньше был его член.