Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953
Шрифт:
П. Л. Капица и С. М. Михоэлс
Сионизм — это не ругательство, не статья обвинительного приговора. Сионизм — это идея воссоединения еврейской нации на территории собственного государства. Сталин — один из инициаторов создания государства Израиль. Более того, на определенном историческом отрезке Сталин выступает как главный мировой сионист.
В создании Еврейского антифашистского комитета самое активное участие принимает Лаврентий Берия. Начинается планомерная эксплуатация национальных чувств советских евреев.
Запускается излюбленная сталинская схема: главный поэт — Маяковский, главный писатель — Горький, главный еврей — Михоэлс.
Но Соломон Михоэлс не создан для роли свадебного генерала. Он включается в работу Антифашистского комитета искренне, как преданный сын своего народа, со всем своим неуемным темпераментом. Он говорил, что "обвешан чужими судьбами". И это была чистая правда. Так было до войны, во время войны и после войны, до самой его гибели. Он всегда окружен людьми, с самого утра.
Телефон трезвонит постоянно. Он стоит с намыленными щеками перед зеркалом, бреется и говорит по телефону. У него три встречи назначены на один час. Он нервничает, спешит, отшучивается и никогда не жалуется. Разные люди нуждаются в его помощи, совете, а иногда просто в добром слове. Даже гуляет стихотворная строчка: "увидел я Михоэлса и сразу успокоился". В десять утра — начало утренней репетиции в театре. Театр в пяти минутах от его дома на Тверском бульваре.
Не успевает он переступить порог своего кабинета в театре, как на него наваливаются поджидающие его актеры, художники, драматурги и просто просители.
Соломон Михоэлс
Сквозь всех к нему бросается разъяренная костюмерша. "Соломон Михайлович! — кричит костюмерша. — Вот Роза отказывается от этого платья, потому что оно ее полнит". Надутая зареванная Роза сидит в углу, не отвечает на приветствие Михоэлса и при первых словах костюмерши с рыданиями выбегает из кабинета. Как только улаживается ситуация с Розой, выясняется, что какая-то Саррочка родила кого-то в Биробиджане и ей срочно требуются деньги. Михоэлс берет деньги из кассы театра в счет своей будущей зарплаты, и их отсылают в Биробиджан. Потом нужно достать успокоительные таблетки для чьей-то тещи, потом выслушать несчастного влюбленного актера. Старшая дочь Михоэлса Наталья пишет: "Очень сложно сказать, почему он, при всей своей занятости, позволял этим судьбам так бесцеремонно наваливаться на себя. Это не была сусальная доброта Деда Мороза. Это не было только живое любопытство к человеческим судьбам. Это было чувство ответственности, которое свойственно только человеку, родившемуся старшим". Михоэлс был Старшим для своего брата-близнеца, Старшим — для своего друга и партнера по сцене знаменитого актера Бениамина Зускина, легкого, пластичного, с блестящим чувством юмора. Для Михоэлса он больше, чем друг. Он брат, которого надо защищать, ограждать от грубости жизни. Михоэлс погибнет первым. Бениамина Зускина расстреляют в 1952-м. Соломон Михайлович Михоэлс всегда ощущал себя в жизни Старшим. Однажды он признался родным: "Мне очень тяжело, и иногда мне кажется, что я один отвечаю за весь свой народ, не говоря уже о театре". Ему приходят письма со всего Советского Союза. Часто на конвертах пишут просто: "Москва, Михоэлсу". Михоэлс отдает себе отчет, что эта формулировка слишком опасно напоминает, другую: "Москва, Сталину".
С. М. Михоэлс
При всей занятости у Михоэлса есть привычка, которая мало сообщается с его образом жизни. Родные называют ее "телефонной болезнью".
Государственный антисемитизм, достигший своего пика в последние годы жизни Сталина, начинается не после войны. Антисемитизм — как направление сталинской политики — поднимается непосредственно в годы войны с фашизмом. Просто до окончания войны Сталин не выпускает его на поверхность, не вбрасывает погромные лозунги в массы, выжидает с началом полномасштабной кампании.
Антисемитизм как государственную линию Сталин берет у Гитлера. Но во время мировой войны с фашизмом открыто проповедовать его неловко. Хотя Сталину очевидно не терпится. Во время войны Сталин начинает раскручивать антисемитизм как средство патриотического подъема. В самые страшные дни битвы под Сталинградом в Кремле обсуждается вопрос "О подборе и выдвижении кадров в искусстве". 17 августа 1942 года, когда идет шквальная бомбардировка Сталинграда, начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Александров направляет докладную записку секретарям ЦК Маленкову, Щербакову и Андрееву.
Начальник Управления ЦК Александров по-фашистски прям: в сфере культуры "преобладают нерусские люди", в скобках — "преимущественно евреи". В качестве первого примера берется Большой театр, который назван "вышкой русской музыкальной культуры и оперного искусства СССР".
Обстановка в этой "вышке" представлена в форме таблицы: занимаемая должность, фамилия, партийность и национальность, точнее, определенная, недопустимая, уже почти преступная национальность.
Далее указывается национальность руководителей и профессоров Московской и Ленинградской консерваторий. Далее имена и национальность известных музыкантов. Первые в этом ряду мировые знаменитости — Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс.
Осенью 1942 года начинаются чистки по национальному признаку. В защиту преследуемых выступают выдающиеся композиторы Шостакович, Хачатурян, Кабалевский, Шапорин, Мясковский.
18 сентября 1944 года композитор Мокроусов в состоянии опьянения заходит в бильярдную Союза советских композиторов со словами: "Когда только не будет у нас жидов и Россия будет принадлежать русским!" Он подходит к композитору Кручинину, берет его за воротник и говорит: "Скажи, ты жид или русский?" Кручинин, русский по национальности, не задумываясь отвечает: "Был и остаюсь жидом".
Писатель Юрий Нагибин в своей последней повести "Тьма в конце туннеля" пишет о том, как всю жизнь, с самого детства, жил с сознанием своего еврейства, как часто, особенно в детстве, страдал и дрался за собственное равенство и тайно мечтал быть русским. В конце жизни Юрий Нагибин узнал, что в нем нет ни капли еврейской крови.
И вот, оказавшись русским, он написал горчайшие слова:
"Что с тобой творится, мой народ! Ты цепляешься за свое рабство и не хочешь правды о себе. Может, пора перестать валять дурака, что русский народ был и остался игралищем внешних сил. Все в России делалось нашими, русскими руками, с русского согласия, сами и хлеб сеяли, сами и веревки намыливали. Ни Ленин, ни Сталин не были бы нашим роком, если бы мы этого не хотели.
Я хочу назад в евреи. Трудно быть евреем в России. Но куда труднее быть русским".
24 октября 1942 года руководитель Комитета по делам кинематографии Большаков докладывает секретарю ЦК Щербакову, что он, Большаков, отклонил предложение режиссера Эйзенштейна утвердить актрису Раневскую на роль княгини Старицкой в фильме "Иван Грозный". Большаков пишет секретарю ЦК: "Семитские черты у Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах". К официальному письму прилагаются фотографии кинопроб Раневской анфас и в профиль.