Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953
Шрифт:
Далее. Берия предлагает написать новую, более объективную историю Великой Отечественной войны.
Предлагает ограничить роль партии в государстве, упор — на органы советской власти. Повысить роль национальных кадров в республиках. Поднять вопрос о возвращении Японии спорных островов Курильской гряды. Восстановить отношения с Югославией. Сократить численность советской разведки в капиталистических странах.
Предлагает запретить использовать во время демонстраций портреты вождей, как умерших, так и живых.
Прекратить издание собрания сочинений Сталина. Осуществить внутрипартийное осуждение Сталина.
Трудно сказать, как долго обдумывал
Хрущев пишет: "Мы видели, что Берия форсирует событий". Это несомненно. Противостояние с группой Хрущев-Молотов-Булганин для Берии очевидно. При обсуждении ряда вопросов на президиуме ЦК противостояние уже вошло в острую фазу. Вопрос стоит просто: кто кого? Берия идет напролом; либо они поддерживают его в его программных действиях, включая обличение Сталина, и тем самым обеспечивают его фактическое восхождение на высшую ступень власти в белых одеждах освободителя от тирании, либо он арестовывает их, открывает свои архивы и устраивает открытый процесс, где все они, по локоть в крови сталинского террора, оказываются врагами народа, а он, такой же как они все, выступает их судьей и защитником измордованной страны.
Хрущеву остается одно — действовать. И он действует. Времени у него мало. Счет идет на дни. Хрущев разговаривает с Маленковым. "Слушай, товарищ Маленков, неужели ты не видишь, куда дело клонится? Мы идем к катастрофе. Берия ножи подобрал". — "Я вижу это, — говорит Маленков, — но что делать?" Хрущев говорит: "Сопротивляться". Маленков, по должности, — первый человек в государстве. Постоянный нажим со стороны Берии в противоход остальным страшит его. Конкуренция со стороны Берии очевидна, хотя Берия трезво в этом смысле оценивает ситуацию: грузину сейчас не бывать на высшем посту. Но смерть Сталина, исчезновение Сталина, срывает тормоза даже у такого опытного игрока, как Берия, и его несет, в одиночку, несмотря на отсутствие тыла, несмотря ни на что.
Маленков в разговоре с Хрущевым дает согласие на общую игру. Хрущев уже переговорил с министром вооруженных сил Булганиным. Булганин правильно понимает опасность. Хрущев едет к Ворошилову. Хрущев вспоминает: "Как только я переступил порог его кабинета, Ворошилов сказал: "Товарищ Хрущев, какой у нас замечательный человек Лаврентий Павлович Берия, какой это замечательный человек!""
Хрущев уезжает от Ворошилова и едет к Молотову. "Берия очень опасен, — говорит Молотов. — Я считаю, что надо, так сказать, идти на крайние меры".
Хрущев вспоминает: "Мы решили, что надо форсировать
Переговорили с членами президиума Сабуровым и Первухиным. Тут в Москву возвращается Каганович. Хрущев пишет: "Каганович был на лесозаготовках, проверял, как идут дела". Так вот, Каганович возвращается и говорит, что он "за". Маленкову поручают переговорить с Ворошиловым. Маленков приезжает к Ворошилову и рассказывает ему о выработанном решении. Ворошилов обнимает Маленкова, целует и принимается плакать.
Хрущев должен переговорить с Микояном. Разговор состоится в тот самый день, на который намечено заседание президиума Совмина, на котором будет поставлен вопрос о Берии. Микоян заезжает к Хрущеву на дачу по дороге на заседание. Разговаривают долго. Хрущев вспоминает: "Позиция Микояна была такая: товарищ Берия имеет отрицательные качества, но он не безнадежный, он в коллективе может работать. Это была совершенно особая позиция, которую никто не занимал".
Микоян с Хрущевым садятся в машину и едут в Кремль.
В пятницу 26 июня 1953 года академик Курчатов и будущий академик Александров находятся на объекте, где идет сборка водородной бомбы. За несколько дней до этого на объекте появились несколько генералов, направленных Берией, который курировал проект. Александров вспоминает, что было получено задание по моментальному завершению работы. Первый образец нового термоядерного изделия следует передать генералам. "Генералы просто сидели над нами", — вспоминает Александров. Курчатов по два раза в день докладывает Берии, как идут дела. 26 июня Курчатов звонит Берии — Берии нет.
В Москве, в Кремле, в это время начинается заседание президиума Совмина. Маленков председательствует. Слово просит Хрущев. Так условились заранее. Хрущев предлагает обсудить вопрос о товарище Берия. Хрущев вспоминает: "Берия сидел от меня справа. Берия взял меня за руку, посмотрел на меня и говорит: "Что ты, Никита? Что ты мелешь?"" Хрущев ему отвечает: "Вот ты и послушай. Я об этом как раз и хочу рассказать". Хрущев говорит о записках и действиях Берии после смерти Сталина, об отказе от социализма в ГДР, о том, что Берия хотел объединить националистов в республиках против русских, о том, что еще в 30-х годах говорили, что он, Берия, агент мусаватистской разведки, работающей на англичан. А люди, которые говорили об этом, исчезли. Хрущев заканчивает словами: "У меня сложилось впечатление, что Берия не коммунист, что он карьерист".
Потом говорит Молотов, другие. Потом Микоян. Он держится своей позиции: Берия не безнадежный человек. Маленков должен подвести итог. Но он теряется. Возникает пауза. Слово опять берет Хрущев. Предлагает поставить вопрос об освобождении Берии от всех постов, которые он занимал.
Маленков должен поставить вопрос на голосование. Вместо этого он нажимает кнопку и раньше условленного времени вызывает военных.
Военные ожидали сигнала в комнате ожидания при кабинете Маленкова. До заседания с ними беседовали Хрущев, Булганин, Маленков и Молотов. Вспоминает маршал Москаленко: "Они начали нам рассказывать, что Берия в последнее время нагло ведет себя, шпионит за членами президиума ЦК, подслушивает телефонные разговоры, следит, кто куда ездит, грубит со всеми. Они сказали нам, что по сигналу нам нужно войти и арестовать Берию". В числе этих военных — маршал Жуков. Маршал Москаленко вспоминает, что Хрущев дал добро на участие Жукова в перевороте. Но сказал, чтобы Жуков был без оружия.