Исторические корни Волшебной сказки
Шрифт:
Бремон анализирует целый ряд таких последовательностей и дает им определенные наименования (задача, договор, ошибка, ловушка и т. п.). Он, например, показывает возможную цепь функций, реализующих улучшение (ср. ликвидацию недостачи у В.Я. Проппа): для улучшения необходимо преодоление некоторых препятствий, для чего нужны соответствующие средства. Возникает определенная задача, которая часто возлагается на некоего союзника (ср. помощник, даритель), противостоящего противнику (ср. антагонист). Отношения героя с союзником имеют характер договора (их можно иногда уподобить отношениям кредитора с дебитором; ср. договорные функции Греймаса). Обезвреживание противника может быть или мирным (переговоры), или враждебным (агрессия), переговоры могут иметь характер соблазнения или устрашения; агрессия часто становится обманом и включает притворство, необходимое для того, чтобы противник попал в ловушку, и т. п.
Каждый персонаж может быть носителем определенной последовательности действий, для него специфических,
Средства достижения
Улучшение Услуга союзника-кредитора
Деградация Добровольная жертва в интересах союзника-должника
Улучшение Услуга союзника-должника
Деградация Долговой платеж союзнику-кредитору
Улучшение Навязанная агрессия
Деградация Испытанная агрессия
Улучшение Успех ловушки
Деградация Ошибка, заблуждение
Улучшение Месть
Деградация Наказание
Такое двустороннее рассмотрение каждого действия, такой внимательный анализ альтернатив для хода повествования представляется продуктивным. Но анализ Бремона слишком абстрактен (и потому обеднен) в силу отказа от жанрового подхода (как у В.Я. Проппа) ради общеродового. Еще дальше в этом отношении идут Р. Барт, Т. Тодоров, Г. Женет (статьи их помещены в том же сборнике)32.
Американское издание "Морфологии сказки" было мощным толчком для структурно-типологического изучения сказки в Соединенных Штатах. Известная почва была подготовлена деятельностью таких лингвистов-структуралистов, как Р. О. Якобсон и Т. Себеок33, которые занимались и вопросами фольклора, а также представителями школы культурных моделей в этнографии. К последним принадлежал и Мелвил Джэкобс, автор интересной монографии о стилистических клише и драматической организации повествования в мифах и сказках, интерпретированных в контексте моделей культуры североамериканских индейцев34. В своей рецензии на американское издание "Морфологии сказки" он расценил исследование В. Я. Проппа как самое серьезное достижение в исследовательской методике до 1940 г. и одновременно высказался за то, чтоб, используя разработанную теперь аналитическую технику структурализма, выявить дополнительные структурные единицы на других уровнях (стиль, социальные отношения, система ценностей) и описать сам формирующий процесс и его причинный механизм.
Попытки сочетать функционально-синтагматический анализ с исследованием типов социального поведения и системы ценностей имеются в статьях Р. П. Армстронга "Анализ содержания в фольклористике"35 и Дж. Л. Фишера "Последовательность и структура в сказках"36, "Сказка об Эдипе из Понапе. Структурный и социопсихологический анализ"37.
Армстронг, избравший в качестве примера сказки о трикстерах, предлагает разбить текст сказки на последовательные действия и определить их функции (т. е. сделать как раз то, что В. Я. Пропп), а затем выявить такие синтагматические единства, которые окажутся релевантными, поскольку они выявляют отношение этнической группы к общественным ценностям, определяют семантическую структуру и характер эстетических оценок и т. п. Для этой цели Армстронг предлагает некую программу для распределения действий по определенным семантическим направлениям: награда — наказание, сопротивление — нападение, разрешение — запрещение, добро — услуги, получение — потеря имущества, собирание — рассеивание информации, деловое поведение, принятие обязательств — уклонение от них. В этих рамках действия делятся на позитивные, нейтральные и негативные (например, Овч — находить, О — хранить, О — терять и т. п. [здесь верхнюю черту я обозначил еще и как вч в верхнем индексе вч]). Сравнительный анализ должен обнаружить различные отношения в различных культурах.
Фишер также сопоставляет племенные варианты, выявляя отклонения в их структурах. Так, оказывается, что в микронезийских сказках с острова Трук преобладает серия повторяющихся (с легкой вариацией) эпизодов, а в Понапе — смена эпизодов с противоположным исходом. Это объясняется спецификой социальной организации различных племен. Исследуя структуру микронезийской сказки об инцесте, Фишер сопоставляет четыре семантические решетки: 1) временную сегментацию; 2) пространственную (которая оказывается шире временной); 3) разделение персонажей на две партии — дружественную и враждебную герою; 4) последовательности с точки зрения разрешения основных конфликтов. В истолковании организованной системы эпизодов Фишером чувствуется влияние и Леви-Строса и психоанализа (в сильно смягченном виде), а также общей методологии школы культурных моделей.
С
Кенгяс и Маранда пришли к выводу, что формула Леви-Строса применима не только к мифам, но и к другим, весьма разнообразным фольклорным текстам. Но, с другой стороны, область ее распространения известным образом ограничена, поскольку медиатор может иногда вообще отсутствовать (модель I) или испытать неудачу (модель П), и, даже в случае его успеха, первоначальная коллизия бывает порой просто аннулирована (модель III), а не перевернута, как этого требует формула Леви-Строса (модель IV). Кенгяс и Маранда показывают, что модели III и IV кардинально отличаются от I и II тем, что здесь трехуровневая структура, требующая медиатора, включает не только корреляцию отношений, но и корреляцию корреляций. В качестве иллюстраций эти авторы приводят примеры мифов, анекдотов, легенд, а также лирических песен, заговоров, пословиц. (К большому сожалению, нет только волшебных сказок. Основным методом нахождения структуры Кенгяс и Маранда считают обследование первоначальных оппозиций и конечного исхода. В повествовательном жанре первоначальная коллизия, по их мнению, разрешается в ходе самого повествования, в лирических жанрах — вообще не разрешается, а в ритуале — разрешается благодаря участию подателя и получателя. Медиация, полностью отсутствующая в лирических жанрах, в повествовательных находится в самом сюжете, а в ритуале — вне сюжета, с помощью внешнего действия.
В других работах Кенгяс и Маранда39 продемонстрировали преимущественное распространение моделей IV в европейском фольклоре и моделей I–II–III в фольклоре архаических обществ — результат очень интересный, указывающий (может быть, помимо целей авторов) на исторические границы сложной структуры IV, отвечающей формуле Леви-Строса.
Наиболее значительная работа, непосредственно посвященная структурному анализу сказки, — это монография Аллана Дандиса "Морфология народных сказок североамериканских индейцев" (1964 г.). Выходу книги предшествовала диссертация и серия статей40. Если супруги Маранда стремились выявить границы применения формулы Леви-Строса, ввести в нее упрощения и уточнения, то Дандис занимает по его адресу резко критическую позицию. Дандис упрекает Леви-Строса в попытке включения в морфологическую структуру, с одной стороны, персонажей (например, трикстеров-посредников; в том же он упрекает и Маранда), а с другой — чисто лингвистические элементы. Дандис подчеркивает, что миф абсолютно переводим с одного естественного языка на другой (на это указывал и Фишер) и что миф может излагаться не только словесным, но и другими языками (живописным, мимическим и т. п.), что нет необходимости буквально переносить методы структурной лингвистики на фольклористику. Кроме того, Дандис высказывается против чрезмерного пристрастия к моделям родства и против манеры Леви-Строса анализировать структуру не конкретных мифов, а отношений между вариантами и мифами.
Гиперкритическое отношение Дандиса к Леви-Стросу не совсем справедливо, но оно отражает известную нечеткость и неопределенность, которая до сих пор проявляется при попытках парадигматического анализа, несмотря на безусловную глубину и плодотворность основных идей Леви-Строса. Дандис, как нам кажется, правильно понимает качественный характер различий между мифом и сказкой (оппозиция коллективное — индивидуальное, ср. аналогичный взгляд в работах автора настоящей статьи41). Именно в этом, а не в самой структуре — основное отличие мифа и сказки (в мифе — космические недостачи). Дандиса привлекает исключительная прозрачность и достоверность синтагматического анализа В. Я. Проппа, и он сознательно выступает как прямой его продолжатель. В. Я. Проппа он лишь в незначительной мере дополняет идеями К. Л. Пайка о языковом и неязыковом поведении. От Пайка практически идет его терминология: противопоставление этического, т. е. классификаторского, и эмического, т. е. структурного, членения, употребление термина мотифема, в смысле эмической единицы вместо функции В. Я. Проппа. Теодор Стерн в своей рецензии на монографию Дандиса42 называет его эпигоном В. Я. Проппа (и соответственно, в духе Леви-Строса или Мелвила Джэкобса, сетует на недооценку Дандисом культурного контекста, абстрактность, невнимание к действующим лицам).