Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II
Шрифт:
Вместе с тем имеются известия, что при последующих вскрытиях гробницы Александра I уже в XX веке обнаруживалось, что она пуста.
По данным генерал-адъютанта князя Л. А. Барятинского, Александр II, будучи наследником престола, встречался со старцем. Николай II, в качестве наследника престола, побывал на могиле старца, как, впрочем, и другие великие князья, посещавшие Сибирь. Известен интерес к этой проблеме Александра III.
По свидетельству Л. Д. Любимова, великий князь Дмитрий Павлович (который был близок с биографом Александра I великим князем Николаем Михайловичем) сообщил автору в Париже, что около 1914-1915 гг. Николай Михайлович в большом волнении признал, что на основании точных данных он пришел к выводу о тождестве императора и старца. Также Любимов сообщил, что в свое время Дмитрий Павлович поинтересовался мнением Николая II
Несомненно, что все эти детали ни в коей мере не могут рассматриваться в качестве решающих аргументов в определении личности старца Федора Кузьмича. Однако разгадывание такого рода тайны и не претендует на быстроту и однозначность ответов, здесь важна каждая мелочь, каждое, пусть и спорное, новое наблюдение, и думается, что этот небольшой экскурс будет небесполезным для тех, кто еще вернется к этой темной, но волнующей странице истории русской правящей династии.
Условности того допущения, которые сделал Н. К. Шильдер, а вслед за ним и некоторые другие историки, мы можем, конечно, и не принять, но несомненно одно: жизнь и смерть Александра I — это действительно драматическая страница русской истории; в еще большей степени — это драма живой человеческой личности, вынужденной сочетать в себе, кажется, столь несовместимые начала, как «власть» и «человечность»
С. В.МИРОНЕНКО
НИКОЛАЙ I
Двадцать первого февраля 1855 г. в русских газетах появилось сообщение, поразившее не только миллионы российских подданных, но и весь мир. Это был манифест о кончине императора Николая I. За тридцать лет царствования этого самодержца его имя в сознании современников стало неотделимо от понятия «Россия». «Когда говорят о России, то при этом говорят об императоре Николае», — заметил как-то Меттерних в одном из писем к австрийскому посланнику в Петербурге графу Фикельмону. Так что в реальность происшедшего верилось с трудом. Тем более что ничто, казалось, не предвещало смерти этого еще вполне крепкого и на вид здорового 58-летнего мужчины, гордившегося своей физической силой и мощной фигурой, привыкшего к спартанскому образу жизни и редко жаловавшегося на болезни. К. Д. Кавелин писал Т. Н. Грановскому 4 марта из Петербурга в Москву: «До сих пор как-то не верится! Думаешь, неужели это не сон, а быль?» В те же дни Д. А. Оболенский писал М. П. Погодину: «Хотя я сам сегодня прикасался к останкам покойного государя, но, признаюсь, до сих пор не верится, что его уже нет. Воображаю, как изумлена будет Москва, вся Россия».
Ошеломление, вызванное известием о смерти императора, усугублялось и тем, что до самого последнего дня болезнь Николая держалась в тайне. Как свидетельствует в своем дневнике фрейлина двора А. Ф. Тютчева, «до 17-го даже петербургское общество ничего о ней не знало». Что же говорить об остальной России?
Официальное сообщение о смерти властителя огромной империи появилось в газетах с опозданием на три дня. Император был мертв, а опубликованный 19 февраля в газетах «Бюллетень № 4» сообщал только об «угрожающем Его Величеству параличном состоянии легких».
Смерть Николая вызвала в обществе разные чувства. Были и такие, кто испытывал искреннюю скорбь и чувство невосполнимой утраты. Но все же подавляющее большинство облегченно вздохнуло.
Сдержанная В. С. Аксакова так писала о смерти Николая I, выражая, конечно, не только свой личный взгляд, но и настроения близкой ей славянофильской среды: «Все говорят о государе Николае Павловиче не только без раздражения, но даже с участием, желая даже извинить его во многом. Но между тем все невольно чувствуют, что какой-то камень, какой-то пресс снят с каждого, как-то легче стало дышать; вдруг возродились небывалые надежды, безвыходное положение, к сознанию которого почти с отчаянием пришли наконец все, вдруг представилось доступным изменению». Много резче писал о смерти Николая I К. Д. Кавелин: «Калмыцкий полубог, прошедший ураганом, и мечом, и катком, и терпугом по русскому государству в течение 30 лет, вырезавший лица у мысли, погубивший тысячи характеров и умов, истративший беспутно на побрякушки самовластия и тщеславия больше денег, чем все предыдущие царствования, начиная с Петра I, — это исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры — околел наконец, и это сущая правда». По свидетельству
Почему же царствование, при котором Россия прочно занимала одно из ведущих мест среди мировых держав, а ее армия, в то время самая большая в мире, казалась одновременно и самой сильной, когда блеск петербургского двора ошеломлял иностранцев, а рассказы о богатстве императорских дворцов напоминали восточные сказки, имело столь печальный итог? Однако обо всем по порядку.
Николай I родился в Царском Селе 25 июня (6 июля) 1796 г. Он был третьим сыном великого князя Павла Петровича и его жены Марии Федоровны. О рождении нового великого князя жители Царского Села узнали по пушечной пальбе и колокольному звону, в Петербург же с радостным известием был послан нарочный.
Рождение сына у наследника престола в полдень того же дня было отмечено торжественным молебствием в царскосельской придворной церкви. Оно было совершено в присутствии Екатерины II и всего двора. После молебна придворные чины приносили поздравления императрице и были допущены «к руке». Павел отслужил молебен еще ранним утром и тогда же принимал поздравления придворных. В тот же день в Царскосельском дворце состоялся парадный обед «на 64 куверта», а 29 июня (10 июля), в день тезоименитства Павла Петровича, состоялся большой бал с приглашением «особ первых пяти классов».
Новорожденный великий князь отличался необыкновенными размерами. В день его рождения бабка, Екатерина II, писала Гримму: «Сегодня в три часа утра мамаша (то есть Мария Федоровна) родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него — бас, и кричит он удивительно, длиною он аршин без двух вершков, а руки у него немного меньше моих. В жизни моей первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, то братья его окажутся карликами перед этим колоссом».
Екатерина оказалась в какой-то степени пророчицей. Николай впоследствии действительно превратился в статного мужчину, обладавшего величественным видом и таким голосом, от которого слабонервные, попадись они императору под горячую руку, просто падали в обморок. Оказалось как нельзя кстати и слово «рыцарь». Все свое царствование Николай ощущал потребность в рыцарской ауре и вносил ее всюду — от устройства рыцарских турниров и архитектурного стиля (Коттедж в Петергофе) до рыцарства (как он его понимал) в политике (сохранение верности идеалам, хотя они и противоречили политическим выгодам).
Крещение новорожденного было совершено 6(17) июля, и он был наречен Николаем — именем, которого не бывало прежде в русском императорском доме. На это обратили внимание современники. Воспреемниками при крещении были старшие брат и сестра младенца — будущий император Александр I и великая княгиня Александра Павловна. Перед окончанием литургии на новорожденного были возложены знаки ордена Андрея Первозванного, которым при рождении награждались все великие князья. После обряда крещения состоялся еще один парадный обед, теперь уже «на 174 особы», а вечером — придворный бал, продолжавшийся до десяти часов вечера. На этом торжества по случаю рождения Николая Павловича окончились.
Воспитание великого князя, по традиции, было поручено сперва женщинам. В ноябре был утвержден штат новорожденного великого князя, который возглавила статс-дама Шарлотта Карловна Ливен. Кроме нее в штат вошли три дамы-гувернантки: Ю. Ф. Адлерберг, Е. Синицына и Е. Панаева; няня — шотландка Евгения Васильевна Лайон (в замужестве Вечеслова); кормилица — красносельская крестьянка Ефросинья Ершова; две камер-юнгферы — Ольга Никитина и Аграфена Черкасова; две камер-медхен — Пелагея Винокурова и Марья Перьмякова и два камердинера — Андрей Валуев и Борис Томасон. При великом князе состояли также лейб-медик доктор Бек, аптекарь Ганеман и зубной врач Эбеланг. В раннем детстве особое влияние на мальчика оказала его няня Лайон. Женщина с сильным характером, очень привязанная к своему воспитаннику, она смогла внушить ему в первые же годы жизни понятие о долге, чести, о рыцарских добродетелях. Но она же, вероятно, передала мальчику и некоторые свойственные ей предрассудки. Так, находившаяся в Варшаве во время восстания Костюшко в 1794 г. и испытавшая тогда сильное нервное потрясение, Евгения Лайон навсегда возненавидела поляков и евреев и внушила те же чувства маленькому Николаю.