Исторические повести
Шрифт:
— На что ты жалуешься? — На черном, морщинистом лице погонщика можно было прочесть искреннее удивление. — Разве так жарко?
Это очень хорошо, лучше не бывает! В настоящую жару верблюд упадет, а ты спрячешься в песок, чтобы не сгореть на солнце. Сейчас хорошо! Можно весь день гнать верблюдов, а ночью можно спать. В настоящий зной ночью не поспишь — ночью будешь в пути… Не жалуйся, не гневи бога. Обмотай рот платком — губы пересохнут.
— Я впервые иду с караваном, — признался Аспанзат. — Я вижу, что люди привычные не жалуются. — Он обмотал рот платком и, усевшись поудобнее между горбами, старался задремать под мерный перезвон колокольчиков.
Тихо шли верблюды по горячим пескам, медленно двигался караван. И оттого,
— Поистине необъятна вселенная! — говорил Тургак. — Сколько стран на свете, сколько народов и племен, сколько языков и наречий!
Больше всего Аспанзат любил слушать спор Тургака с молодым длинноносым купцом.
Как-то зашла речь о благородстве. Тургак горячо доказывал, что настоящий купец, который дорожит своим именем, должен быть столь же честным, сколь и благородным. А молодой купец говорил, что в торговом деле нужна только честность.
Чтобы убедить собеседника, Тургак рассказал случай, который произошел с его другом, богатым бухарским купцом.
— Как-то раз, — начал Тургак, — мой друг заключил сделку с перекупщиком на тысячу динаров. Когда они обо всем договорились, между купцом и перекупщиком получилось разногласие из-за опилка золота. Перекупщик говорил, что купцу следует один золотой динар, а купец требовал золотой динар и еще опилок. Из-за этого опилка они вели спор с утра и до заката. Купец так настойчиво требовал свой опилок, что перекупщику наконец надоел этот спор и он отдал купцу золотой динар с опилком. Как только купец ушел, все, кто это видел, стали порицать его, называя жадным. А мальчишка, подручный перекупщика, невзирая на эти разговоры, побежал за купцом: «Эй, добрый человек, я сирота, дай монетку». Купец протянул ему тот самый динар с опилком. Мальчишка вернулся и не сразу сказал о своей удаче. Тут прикрикнул на него перекупщик:
«О бездельник, ты же видел, что этот человек ради такой мелочи весь день бранился, не постыдился людей, а ты захотел, чтобы он тебе что-нибудь дал».
Мальчик показал хозяину подаренный динар с опилком, и хозяин в изумлении поспешил за купцом, чтобы узнать у него причину такой щедрости.
Купец отвечал:
«Не удивляйся моим делам — я купец, а в купеческом деле, если меня обманут на один дирхем, то это все равно, как если бы меня обманули на полжизни. Но в тот час, когда требуется мое благородство, а я поступаю дурно, это все равно, как если бы я признал, что я нечистого рода. Я богат — было бы недостойно отказать сироте».
— Твой друг поступил глупо, — заметил молодой купец. — Зачем было отдавать мальчишке целый динар с опилком. Ненужная щедрость!
— Бухарский купец прав, — возразил врачеватель. — И ты, юноша, — обратился он к Аспанзату, — будь благороден и всегда три вещи держи закрытыми: глаза, руки и язык — от того, что не следует видеть, не следует делать и не следует говорить. А другие три вещи всегда держи открытыми для врага и для друга: дверь дома, углы скатерти и завязки кошеля… И еще скажу тебе, — продолжал врачеватель, — насколько только можешь — не лги, ибо основа неблагородства — говорить ложь.
— А в твоем деле особенно нужно благородство, — заметил Тургак. — Врачеватель спасает человека от смерти. Он должен почитать больного и всячески выражать свое благорасположение к нему.
— Разве можно вылечить человека, — отозвался врачеватель, — не проявив при этом благородства! Если хочешь исцелить больного, то прежде всего будь приветлив с ним. Когда врачевателя призывают к больному, как бы плохо ему ни было в тот час, врачеватель не должен показать этого больному. Он должен быть весел и остроумен. Развеселив
— Все это лишнее! — возразил угрюмо купец. — Если человек так болен, что мало остается надежды на спасение, то не лучше ли ему сказать о том, что близок его час, чтобы он приготовился к смерти?
— Смерть приходит и не спрашивает, готов ли к ней человек! — рассердился врачеватель. — Перед ней все бессильны! Но зачем ускорять ее приход? Это недостойно благородного врачевателя.
— Благородство нужно всюду! — отозвался старый проводник. — Разве не должен быть благороден проводник, который делится в пустыне последней каплей воды со своими спутниками! Вместе с ними он подвергает себя многим опасностям, терпит всякие невзгоды — разве не от благородного сердца?
— Ты прав, в словах твоих истина, — согласился Тургак. — Твое благородство уже доказано многими делами. А разве не делом мы доказываем свои благородные намерения!
— Но одного благородства мало — человеку пустыни нужна и находчивость, — добавил врачеватель. — Я расскажу вам о той невольнице, которая своей находчивостью спасла и себя и своего господина.
— Я слыхал эту притчу, — признался Тургак. — Она идет от мусульманского мира, в ней есть правда… Расскажи ее проводникам.
— И мы послушаем притчу, — отозвались проводники.
— Здесь речь идет об арабе, — начал врачеватель. — Один араб возвращался к себе домой через пустыню, и была с ним молодая, красивая невольница. Вдруг на них напала шайка разбойников. Араб немедленно вскинул лук и натянул тетиву. Но в ту самую минуту, когда он собирался пустить стрелу, у него оборвалась тетива на луке. Между тем разбойники схватили девушку и стали снимать с нее дорогие жемчужные серьги. Араб, увидев, что они не обращают на него внимания, пустился поспешно бежать. Тогда невольница сказала разбойникам: «Мои серьги стоят небольших денег, а вот если бы вам удалось овладеть драгоценными каменьями, спрятанными у моего господина в тюрбане, то вы стали бы обладателями гораздо большей добычи». Услыхав эти слова, разбойники бросились за беглецом и еще издали стали ему кричать, чтобы он немедленно отдал им драгоценные каменья, которые спрятаны у него в тюрбане. Их крики напомнили арабу, что в головном уборе у него есть еще одна запасная тетива. Быстро извлек он ее оттуда, тотчас же приладил к луку, натянул ее и, так как был превосходным стрелком, поразил насмерть одного из разбойников. Другие, увидев это, немедленно обратились в бегство, бросив невольницу. Тогда араб вернулся. Он похвалил девушку за находчивость и в благодарность дал ей свободу.
Этот день был особенно трудным, потому что зной все усиливался и в раскаленных песках верблюды еле передвигались, с трудом преодолевая барханы. Тургак уже поговаривал о том, чтобы сделать привал, раскопать песок, уложить верблюдов и накрыть кошмой, а ночью продолжать путь, но проводник настаивал, что людям будет трудно сидеть весь день под палящим солнцем. Все же во время движения каравана появляется легкий ветерок, а ночью, когда наступает прохлада, хорошо спится. Все согласились с проводником. В эту ночь, как и прежде, расположились на отдых. Как всегда, верблюдов освободили от вьюков, напоили. И после ужина все улеглись спать. Сквозь сон Аспанзат слышал завывание шакалов. Но усталость была так велика, что он не смог заставить себя открыть глаза и подняться. Завывание шакалов сменилось лаем собак на пастбище. Аспанзат увидел себя в винограднике рядом с Кушанной и Махзаей. Потом пришла Чатиса и вручила Кушанче письмо. Кушанча посмотрела на письмо, а потом с благодарностью взглянула на Аспанзата.