Истории для размышлений
Шрифт:
— Иду, — ответил я автоматически.
— Уже поздно. Поторопись.
Мне это надоело.
Я решил взять молоток и ударить…
Чуть-чуть удачи,
и бесконечные страдания прекратятся.
Было бы прекрасно.
Больше никто не смотрит…
Больше никто не подгоняет…
Больше никакой тюрьмы!
Когда-нибудь все узнают о моем поступке…
Когда-нибудь кто-то сделает так же…
А затем еще кто-то…
И
И многие набрались бы храбрости.
Надо навсегда покончить с ними.
Отделаться от них, какие бы они ни были…
И вдруг я понял, что моя мечта несбыточна.
Наше рабство вошло в нашу жизнь…
Мы создали себе оковы
и теперь без них не можем жить.
Необходимо это признать…
Мы уже не сможем жить без часов!
Мечты-семена
В 1980 году я познакомился с некоторыми книгами Иры Прогофф и с его блестящей метафорой о дубе и желуде. Эта мысль возникла после прочтения его работ.
В тишине размышлений я воспринимаю
свой внутренний мир
похожим на семя,
которое кажется маленьким и незначительным,
но в то же время полно возможностей.
И я вижу в нем зародыш великолепного дерева,
дерева моей жизни в непрерывном развитии.
Едва зародившись, каждое семя несет в себе
дух дерева, в которое оно превратится.
Каждое семя знает, как стать деревом,
попав в плодородную почву.
Поглощать питательные соки,
расправлять ветви и листву,
покрываться цветами и фруктами,
чтобы дать то, что может.
Каждое семя знает, как стать деревом.
И семян столько, сколько у нас желаний.
Внутри нас множество порывов
ждут часа, когда их раскроют,
чтобы пустить корни и родиться.
Вновь умереть семенами…
чтобы превратиться в деревья.
Красивые и гордые деревья
скажут нам твердо,
чтобы мы услышали голос своей души,
чтобы прислушались
к мудрости нашей мечты, которая еще только зреет.
Мечты освещают нам путь,
указывают курс и подают сигналы.
Они проявляются
в каждом поступке и в каждый момент,
меж предметов и людей,
и в скорби и в радости,
в победах и поражениях,
Мечты учат нас, во сне или наяву,
видеть себя,
слышать себя,
понимать.
Указывают нам путь мимолетными озарениями
или ослепляющим светом молний.
И так мы растем,
развиваемся,
становимся умнее…
И пока мы идем
по этому вечному настоящему под названием жизнь,
семена наших желаний
превращаются в деревья,
расправляют свои ветви,
которые, как гигантские крылья,
взмывают в небеса,
одним
наше прошлое и будущее.
Не стоит бояться…
Мудрость их не оставит…
Потому что каждое семя знает,
как стать деревом.
Эпитафия на смерть необычного человека
28 ноября 1984 года.
Сегодня умер человек.
Этот человек был моим другом.
Ему было 35 лет.
С точки зрения статистики он был слишком молод, если учесть среднюю продолжительность жизни.
Он прожил достаточно времени для того, что он сделал, и совершенно недостаточно для того, на что он был способен.
Он был интересной личностью, но вдобавок еще и очень необычным человеком. Мнения о нем расходятся: одни считали его невыносимым педантом, а другие уверяли, будто он обладал блестящим умом и недостатком скромности, как это часто бывает у гениев. Я же, знавший его лучше всех, могу сказать, что он не был ни гением, ни педантом. Он был человеком, который получал удовольствие от того, что делал. Он называл себя гедонистом и, следовательно, жил, работая себе в радость.
Наверное, это безудержное стремление к действию и стало причиной одной большой проблемы в его отношениях с окружающими. Все казались ему слишком медлительными и пассивными, и по какой-то причине, о которой я могу догадаться, он постоянно находился среди людей, не отличавшихся особой живостью ума, и беспощадно их критиковал. Чтобы попытаться объяснить такое поведение, — а может быть, для того, чтобы оправдать друга, — я предположу, что он всю жизнь не только не считал себя гением, но и подозревал в глубине души, что был глупцом, бестолочью, никчемным человеком, неспособным ни к какой творческой деятельности.
Моему другу была больше по душе зрелищность действий, а не действия сами по себе. Его любовные увлечения должны были быть страстью. Широта его интересов безгранична. Его увлечения ни с чем не сравнимы. Его энергия неисчерпаема. Вот почему он был замечательным профессионалом: психотерапевтом, владевшим техникой катарсиса. Он, как никто другой, мог снимать стресс, занимаясь любимым делом. (Я спрашиваю себя, нашел ли он то, что искал? К тому же он постоянно жаловался, что не может найти подходящего врача. Возможно, ему требовался такой же врач, каким был он сам…)
Как бы там ни было, он был замечательным человеком. Как не полюбить того, кто полностью отдавался любому затеянному делу, важному или незначительному, с одинаково безудержным и подчас нелепым энтузиазмом?
Была и другая сторона у этой яркой личности. Другое, более патетическое, как он выражался, видение ситуации… Возможно, наименее привлекательной чертой его характера или же (почему бы и нет?) движущей силой его поступков было вот что:
Этому человеку все очень быстро надоедало.