Истории города Ф.
Шрифт:
– Что за хрупкое создание? – буркнул старый Ясень.
– Она такая утонченная... – прошептала Береза. – Но как же она переживет нашу зиму?
Магнолия дрожала от страха. Ветер с севера уже посылал прохладные предвестники, а она вспоминала солнце и песок, шум цикад и ласковые вечера южных краёв.
Но жители города не оставили ее наедине с морозами. Кто-то принес старый шерстяной шарф и обмотал ствол. Кто-то каждый вечер подходил и рассказывал магнолии сказки, чтобы ей не было страшно. Дети клали возле нее орешки и листья – «чтобы было мягко, и не одиноко», говорили
А под Новый год Парк сделал нечто удивительное. Фонари вокруг Магнолии начали светить теплым, желтым светом, словно бережное солнце. Каждый лучик ласково касался ее ветвей, и она впервые за долгую зиму... не дрогнула от холода.
Весной же произошло чудо. Магнолия расцвела. Ее нежные розовые и белые цветы раскрывались, как вздохи — каждый из них был как благодарность, как улыбка, как воспоминание о любви.
Горожане приходили в парк с фотоаппаратами, букетами и просто с открытым сердцем. Молодожены фотографировались возле нее, дети рисовали ее в альбомах, а старушки говорили:
– Это не просто дерево. Это расцвела сама надежда. Что всё будет хорошо, как бы ни было трудно…
И каждую весну Магнолия шептала шорохом своих ветвей:
– Я с вами. И я уже отсюда.
Птичье возвращение
Когда над городом Ф. таяли последние снега, и с каштанов начинали просыпаться липкие зеленые почки, воздух наполнялся особым ожиданием.
Первыми возвращались шумные скворцы. Потом появлялись вяхири, дикие голуби — большие, уважительные, во взгляде которых читалось множества воспоминаний из разных краёв. Они садились на старые ясени в парке и центральных улиц и прислушивались к новым историям города. Их воркование был похоже на колыбельную очень строгих, но нежных родителей.
Но самым торжественным моментом было возвращение аистов. Их большие белые тела, черные крылья и длинные красные клювы становились символом возрождения. Старый дымоход на хлебозаводе снова принимал свою пару, ежегодно гнездившуюся там. Люди даже ставили скамейку рядом, чтобы наблюдать и загадывать желания, потому что аисты всегда приносят добрые вести. Высокие деревья и столбы, хранящие на себе их прошлогодние гнёзда, – приосанивались и радостно вздыхали с облегчением. Всё возвращается на круги своя.
А дальше появлялась горлица. Ее воркование — мягкое, задушевное — раздавалось над садами, словно вспоминая о чем-то важном, почти забытом. Она садилась на проволоку рядом со старой библиотекой и пела, когда школьники готовились к экзаменам, когда кто-то впервые шел на свидание или читал письмо из далёкого города.
Ближе к маю появлялись ласточки. Они стремительно разрезали воздух, как молнии, и мгновенно находили свои старые гнезда под карнизами, на колокольнях и возле школы, где дети каждый год считали: «О, уже три! Нет, уже пять! Наконец-то!». Ласточки щебетали, как колокольчики, и будто пересказывали новости из своих странствий.
И каждое весеннее утро, когда солнце еще только касалось крыши школы и улицы дремали, с неба звучали песни, – разные, нежные и звонкие. Город Ф. оживал вместе с ними,
Солнечный сквер и каменное сердце мироздания
В самом сердце города Ф., между Главной Улицей и старой кофейней с плюшевыми стульями, скрывался скромный, но очень особенный уголок — Солнечный сквер.
В центре сквера бился струями фонтан, брызги воды из которого играли утром в солнечном светее. Но наибольшее восхищение вызвала каменный шар внутри. Он был темно-коричневого цвета, с мраморными прожилками, и казался обычным. Но только для того, кто не знал его подлинной истории.
Ибо внутри шара, по древним преданиям, покоился Философский камень — не тот, что превращает металл в золото, а другой, еще более ценный, открывающий путь к разгадке Всех Тайн Мира.
Наблюдательные бабушки, сидевшие на скамейках рядом, знали: когда луна в фазе Полнолуния - вода в фонтане тихонько шепчет. А если прислушаться очень внимательно, то можно услышать отголоски ответов на самые сокровенные вопросы. Но не на все — лишь на те, которые заданы с искренним интересом.
Дети же считали, что шар живой. Они прикладывали к нему ладони и просили: «Пусть мама больше не грустит», или «Пусть папа вернется из далекого путешествия». И город, казалось, прислушивался.
Один из юношей, по имени Орест, даже решился исследовать пулю. Он по ночам изучал старые книги из Библиотеки, пытался расшифровать древние знаки на ободке фонтана. И однажды вечером, когда ветер сорвал лист с каштана и он упал прямо в ладони Ореста, юноша услышал голос: «Настоящая разгадка — в гармонии», а шар мягко засветился изнутри...
С тех пор он стал философом для всех – не профессором, а мудрым другом, к которому приходили за советом все, кто искал смысл или свет во тьме.
Сквер Солнечный до сих пор тихонько дышит водой и камнем. А ночью, когда весь город Ф. спит, иногда слышно, как шуршит каменный шар, вращаясь во снах.
Путь к Мировому Океану
Город Ф. удобно разлегся на мягких холмах, словно на зеленом одеяле. А с тех холмов, едва пригреет весеннее солнце, начинают появляться ручьи. Они стекают прозрачными лентами, весело журча между камнями, корнями деревьев и нежнейших цветов. Их так много, что кажется, – сами холмы плачут от радости после зимы.
Каждый ручеек имеет свое название, хотя иногда только в воображении детей: один — Серебристый, другой — Звенящий, а третий — Загадочный. Они все мчатся вниз, направляясь к реке У., обнимающей город Ф., как кроткая мать. Река У. — как зеркало для неба, где отражаются и ласточки, и облака, и само настроение города.
И речка У. не остается на месте — она идет дальше, сливаясь с другой, большей рекой, потом еще с одной. Все они ведут к большой водной дороге, которая заканчивается там, где вода встречает небо – в Мировом Океане.