Истории Хейвена
Шрифт:
Старый доктор Ворвик медленно накрыл простыней Томми Жаклина. Простыня чуть шевельнулась, потом замерла. Ясно просматривался заострившийся нос Томми. Да, он был красивым пареньком, но вот нос крупноват, совсем как у его деда.
"Его деда, — печально подумала Бобби Андерсон. — Кто-то должен сказать его деду об этом, но найдется ли доброволец? — " Впрочем, это ее не беспокоило: она знала, что смерть Жаклина-младшего — только начало и что за то время, пока она с Гарденером доберется до дна, — за это время еще много чего случится.
Но она надеялась, что они успеют добраться вовремя.
"В сарай еще кто-нибудь заглянет…
Она беспомощно теребила рубашку, потом чихнула.
В тот момент в маленькой импровизированной клинике доктора Ворвика, устроенной за его приемной, было абсолютно тихо; мертвая тишина нарушалась только прерывистым, как при астме, дыханием Хестер Бруклин, лежавшей на другой койке.
Кьюл:
— А что, Томми совсем мертв?
— Нет, я просто накрыл его забавы ради, — сухо отрезал доктор Ворвик. Заткнись лучше. Я уверен, что он отошел уже в четыре часа. Потому-то я и пригласил вас всех сюда. Черт возьми, вы ведь отцы города, не так ли?
В этот момент его взгляд остановился на Хейзл и Бобби.
— Простите. И еще две матери города.
Бобби невесело усмехнулась. В Хэвене стерлись различия между двумя полами. Нет ни отцов, ни матерей. Только бродят исчезающие бесполые существа, которые, можно сказать, встали на Великую Тропу «превращения».
Окинув взглядом Кьюла, Дика, Ньюта и Хейзл, она заметила, что все шокированы не меньше, чем она. Слава Богу, что хоть в этом она не одинока. Томми и Хестер вернулись вроде бы в полном порядке. Томми занемог через три часа после выезда из Трои; наверное, первые симптомы появились уже в дороге, так что он гнал, как только мог, чтобы успеть назад.
"Этот мальчишка — просто герой, — подумала Бобби. — Думаю, что самое лучшее, что мы можем сделать для него, это похоронить с почестями…"
Она перевела взгляд на умирающую Хестер: "маска Гиппократа" уже появилась у нее на лице — кожа словно покрыта воском, глаза закрыты, дыхание прерывистое. Им следовало вернуться — они могли вернуться, как только начались головные боли и стали рваться и кровоточить сосуды, но они даже не думали об этом. Вопреки кровотечению Хестер, страдавшая кровотечениями почти в течение всего времени «перемен» (в отличие от пожилых женщин, месячные у девушек-подростков практически не прекращались… да и теперь не прекращаются), попросила Томми остановиться у Большого универмага в Трое, чтобы купить гигиенические подушечки. Кровотечения почти обессилили ее. Однако, попутно они зашли в несколько магазинов и купили с десяток батареек.
Затем началась жуткая головная боль у Томми — еще хуже, чем у Хестер. К тому моменту им удалось купить еще дюжину батареек, а в магазине нового оборудования им попалась целая сотня, правда маломощных. Теперь они должны были добраться назад как можно быстрее. У Томми начались галлюцинации; ведя машину, он еле удерживался от того, чтобы не съехать в кювет, не врезаться в столб. Ему мерещились чудовища с серебряными долларами вместо глаз и батарейками вместо зубов, которые заглядывали в окна машины.
Когда они свернули на девятое шоссе, что ведет от Дерри до Хэвена, у Томми открылось кровотечение.
Он смущенно повернулся к Хестер и спросил, не даст ли она ему несколько подушечек. Он мог бы объяснить, для чего они ему нужны, если бы она спросила, но все же жутко смутился и не мог поднять на Хестер глаз: она дала ему штук пять, и он отошел на минутку
— Садись за руль ты, Хестер, — сказал он. — Мне что-то плохо. К тому моменту, когда они въехали в город, Томми уже потерял сознание. Да и сама Хестер видела все как в полутьме; она знала, что в четыре часа вечера летом очень светло, но доктор Ворвик вынырнул, словно из густых сумерек. Она чувствовала, как он открыл дверь, обхватил ее за талию, приговаривая: "Все в порядке, ты вернулась назад, теперь можно отпустить руль, мы в Хэвене". Она еще могла адекватно оценивать события, когда лежала на добрых и надежных руках Хейзл Маккриди, но, перенесенная в клинику, она, так же как и Томми, впала в забытье. Она уже не видела как склонился над ней док и как его седые волосы коснулись ее щеки.
Эдли Маккин прошептал:
— А что с девочкой?
— Ну, кровяное давление падает, — сказал Ворвик. — То есть, кровообращение останавливается. Она молодая и сильная. Крепкая деревенская девчонка. Я знавал ее родителей и деда с бабкой. Она выкарабкается.
Он обвел их своими мягкими, водянисто-голубыми глазами, взгляд которых словно проникал сквозь грим. В них светилось нечто, значительно подбодрившее их.
— Но я сомневаюсь, что зрение восстановится. — Мертвая тишина. Бобби прервала молчание.
— Это не так, Док Ворвик взглянул на нее.
— Она снова будет видеть, — сказала Бобби. — Когда «перемены» завершатся, она прозреет. У нас у всех появится иное зрение. Ворвик смотрел на нее, не моргая, потом его веки дрогнули.
— Да, — сказал он. — Я охотно верю. И все равно, очень досадно.
Бобби согласилась. "Тем хуже для нее. А для Томми совсем плохо, никакого тебе ложа из роз от благодарного народа. Я присмотрю за ними…"
Она попыталась посмотреть людям в глаза, но они косились в сторону, избегая ее.
— Ну, хорошо, — сказала Бобби. — Я попыталась. Кто со мной? Эдли Маккин подал голос:
— Думаю, могу поехать с тобой, если хочешь; составлю компанию.
Бобби одарила его своей "улыбкой мадонны" и похлопала по плечу.
— Спасибо, Эд.
Они вышли на улицу. Все остальные неотрывно следили за ними; когда Эд и Бобби скрылись из виду, все взоры обратились к Хестер Бруклин, лежащей в забытьи. На ум приходили софизмы о цене человеческой жизни, измеренной в батарейках…
…да, конечно, батарейки того стоят…
15
Среда, десятое августа
Несмотря на всю усталость, смущение, несмотря на то, что он накрепко вошел в роль Гамлета и — что еще хуже — не переставал чувствовать, что события в Хэвене идут к самому худшему, Джим Гарденер ухитрялся солидно выпивать, с того самого дня, как они с Бобби лежали, обнявшись на ковре хвои. Одной из причин был чисто спортивный интерес. Слишком уж много головных болей и кровотечений из носа. Несомненно, это влияние излучения, испускаемого кораблем. Он не забыл, когда Бобби попросила его коснуться обшивки — в тот момент он ясно ощутил быстрые пронизывающие вибрации, но все же он достаточно поумнел, чтобы понять, что алкоголь тоже делает свое дело. И делает очень старательно сегодня кровь шла носом уже трижды. Повышалась утомляемость, и хотя он себя убеждал, что приговоренный к веревке не утонет, он понимал, "то выпивка добром не кончится.